На следующий день я надеваю пиджак, накидываю плащ и отправляюсь в офис. До него три минуты пешком – надо пройти мимо двух новых пятиэтажных домов. Весь центр города построен за последние 10 лет. С 9-ти утра – совещание. Совещание идет по часовой стрелке. Я предпоследний к начальнице на 10 часов, поэтому буду отвечать последним. Я не слушаю доклады и просто жду, когда речь дойдет до меня, дергая ногой под столом. На столе лежат подшивки местной газеты в дермантиновых обложках для какого-то исторического исследования к 80-летию со дня образования национального округа. Это 70-е и 80-е. 30-е годы – в картонных обложках. Читаю заголовки номера от 26 августа 1936 года: «Теснее ряды вокруг любимого вождя трудящихся тов. СТАЛИНА», «Готовы отдать жизнь на защиту дорогих нам вождей» (это шрифтом помельче), «Уметь распознавать врага». Самым большим шрифтом – «Никакой пощады подлой банде троцкистско-зиновьевских террористов» (под ним подзаголовок – «Такова единодушная воля всех трудящихся»). Курсивом: «Раздавленный жизнью классовый враг еще не может успокоиться и как спрут пускает свои щупальцы с целью уничтожить дорогих нам вождей и этим самым внести панику в ряды партии»…
Совещание идет своим чередом. Обсуждаются современные проблемы – падение добычи на Варандейском СРП накладывается на падение цены нефти. Месторождение по соглашению о разделе продукции между российской государственной региональной компанией и двумя крупными иностранными корпорациями разрабатывается с 1999 года и нефть качать становится все сложнее и дороже. Это столь волнующие новости с еженедельного совещания у губернатора, что я даже вызываюсь поработать по данному поводу и сделать интервью с начальницей Департамента финансов и экономики. На днях мне также надо сделать и согласовать с нефтяниками рекламный материал о вчерашней акции по восстановлению водных биоресурсов.
По СРП регион получает 50% доходов от прибыльной нефти (вторая половина уходит на федеральный уровень), а также взносы по налогу на имущество нефтегазовых компаний, ведущих добычу на месторождениях. Официозное издание спонсируется из местного бюджета, выигрывая специально подогнанные конкурсы на освещение деятельности администрации региона, поэтому от доходов нефтяников напрямую зависят мои личные доходы. Наибольшее волнение у меня вызывает то, что бюджет еще не принят. Только после того, как его утвердят депутаты местного законодательного собрания, можно будет успокоиться – даже если доходы нефтяников упадут еще больше, дыру в бюджете на 2-3 миллиарда рублей закроют кредитом у «ВТБ», и мы не останемся без премий. Кредит придется брать в банке, так как федеральный центр не даст богатому нефтегазовому региону денег межбюджетным трансфертом. Слухи нервируют нас. Остальные новости на совещании неинтересные – региональные власти продолжают переселение местных жителей из ветхого жилья в новые благоустроенные дома, депутаты утвердили программу 1%-й ипотеки. По ней 1% платит житель региона, а остальные проценты банку компенсирует государство, но квартиру нужно покупать только у определенных компаний. Строить шестиэтажные дома (после 5 этажей в доме обязательно должен быть лифт, а это дорого) в тундре, где нет железных и автомобильных дорог, производства строительных материалов (их можно доставить только в навигационный сезон морем или по реке), зима 8 месяцев году и средняя температура этим летом +7°C – очень дорого и очень выгодно. Еще более выгодно эти квартиры покупать, особенно с учетом действия Варандейского СРП до 2031 года и приближающегося конца сырьевого изобилия. Многие жаждут навсегда связать свою жизнь с этим райским нефтяным уголком. Впрочем, геологи работают и новые месторождения тоже периодически запускают в работу.
Все расходятся. Я поднимаюсь в кабинет. Каждое рабочее утро я начинаю с урожая смерти. Я просматриваю новости о происшествиях: авариях, катастрофах, обрушениях зданий, пожарах, терактах, военных конфликтах, убийствах, ограблениях и тому подобному, что выдают агрегаторы по запросу происшествий, а наиболее интересные читаю в оригинале. Каждый день переворачиваются автобусы и сталкиваются на встречной легковушки с грузовиками, в горах гибнут альпинисты, взрываются машины в Багдаде, Дамаске и Мосуле, боевики отрезают головы, падают самолеты и вертолеты, сходят с рельс поезда, пьяные убивают друг друга ножами, рушатся здания, люди гибнут в дыму. Время от времени я встаю и открываю окно, а когда мне становится холодно, вновь закрываю его. Сегодня холодный ветер дует прямо в кабинет и на подоконнике уже накопился слой песка, залетающего с улицы. Вечером пройдет уборщица и сметет песок в мусорный пакет. Небо серое, но пока сухо. Наступает время обеда. Звонит телефон. Сотрудник департамента информационной политики местной администрации приглашает на традиционный бизнес-ланч. Мы учились в одной группе в университете. В городе только 3 кафе и 1 ресторан, не считая корпоративных столовых в офисах нефтегазовых компаний, поэтому ездить на бизнес-ланч надо по строгому распорядку. Понедельник – «Чум», вторник – «Север», среда – «Линкор», четверг – «Тундра» и в пятницу одно из мест повторяется. Я вижу из окна, как подъезжает «Субару». Я спускаюсь вниз, сажусь в машину, постукиваю каблуками друг о друга, чтобы стряхнуть песок и пристегиваюсь.
Приятель смотрит прямо перед собой. – Ну что, куда? – спрашивает он меня.
– По средам «Линкор». По средам рыбные палочки. На десерт лимонное желе и яблочный сок, – откинувшись на сиденье, говорю я.
– Да-да. По средам у нас всегда «Линкор»… – задумчиво говорит он. – С рыбными палочками.
– Рыбные палочки, – механически повторяю я. – Должно быть 8 рыбных палочек.
Через 3 минуты машина подъезжает к кафе. С 12:00 до 16:00 здесь бизнес-ланч.
– Вот бы снова увидеть Кариночку, – мечтательно говорю я, открывая дверь и впуская маленький песочный вихрь в помещение гардероба.
Обедают чиновники и сотрудники ближайших контор, а также прокуроры в синей форме, поскольку рядом находится прокуратура. Много полиции. Карина – так написано на бейджике, прикольная официантка с отличными сиськами, жгучая брюнетка. У нее всегда ледяное выражение лица. Сегодня она к нам не подходит. Вместо нее нас обслуживает другая официантка, пожирнее. Когда мы здесь пили, я хотел познакомиться с Кариной, но сделать это не удалось, несмотря на то, что я потом Вконтакте приглашал ее погулять. Я открываю буклетик меню из 4-х страниц.
– У меня блять до сих пор в ушах звенит, – говорю я.
– Большой крюк сделали, – не отрывая глаз от меню, говорит Андреев.
– Бля, тут опять эта хуйня с рыбными палочками вместо салата… – я тоже изучаю варианты бизнес-ланча. – Свистит, потому что я весь день там торчал в салоне. А у летчиков есть наушники.
– Я в курсе, – говорит Андреев. – Симпатичная прокурорша, – он едва кивает в сторону окна. Я поворачиваю голову.
– Да. Ниче такая, – я смотрю на блондинку в синем мундире.
– Не пали так.
– Да вот не похуй. Нас и так уже все пидорами считают, – смеюсь я. – Надо как-то исправлять репутацию.
– Конечно. Мы же вдвоем ходим на бизнес-ланч. Тут как в деревне, достаточно раз показаться на обеде с человеком и все. Между вами уже было все, – цедит Андреев.
– Удивительно, как быстро человек становится деревенщиной, – рассуждаю я. – Ведь городские все люди, приехали на работу из больших городов, деньги на севере зарабатывать, – я понижаю голос, так как мимо проходит знакомая. – И тут же превратились в реднеков.
– Тише. Безумова рядом, – Андреев делает еще один знак глазами.
Когда имперские, а позже советские чиновники регистрировали северных инородцев, у большинства ненцев не было фамилий. Поэтому им их придумывали русские. В итоге двумя самыми распространенными фамилиями стали Дуркин и Безумов. Теперь и вполне русские по виду люди имеют эти фамилии, а еще те, кто особенно хотел выйти замуж за местных. Я подношу вилку ко рту и мы некоторое время молча едим.
– Как там бюджет? – спрашиваю я, доедая 8-ю рыбную палочку.
– Нормально, – пригубив компот, отвечает Андреев, – с вами все будет нормально. Не дрейфь.
– Надеюсь, – без особого оптимизма говорю я.
– Опять в суп мяса не доложили, – ворчит Андреев, водя ложкой в миске.
– Кстати, ты раздобыл мне адреса пиарщиков? Выборы скоро. Хочу немножко побольше денег намайнить, – деликатно спрашиваю я.
– Кстати да. Помни мою доброту. На почту тебе скину.
– Лучше ВК, не надо на корпоративную, – говорю я. – На всякий случай.
– Пойдешь депутатов прославлять. В команду губера на перевыборы едва ли возьмут, – говорит Андреев.
– Так ты пролобирруй, – прошу я.
– Там своих желающих попилить полно. Из Москвы кто-то. Моих возможностей не хватит, – вытирая рот салфеткой, говорит Андреев.
– Ладно, давай свои контакты. По депутатам пройдусь. Посмотрим, что по деньгам, – сдаюсь я.
Спустя несколько дней я договариваюсь о встрече с пиарщиками. Я отпрашиваюсь с работы под предлогом записи к врачу и еду на такси в другой конец города в огромное здание «Печоракоминефтесевергаза», стилизованное под замок. У него есть элементы в виде кремлевских зубцов и четыре башенки. В лобби я показываю охраннику паспорт, он сверяется со списком посетителей и нажимает кнопку. Турникет загорается зеленым. Через 5 минут меня встречает один из московских пиарщиков, грузин в свитере. Его волосы зачесаны назад. У него интеллигентный вид. Здание в форме квадрата. Мы идем по периметру длинным коридором. Я пожимаю руку своему знакомому, выходящему из кабинета на нашем пути. Он проходит мимо с документом.
– Знаете местных? – спрашивает меня пиарщик.
– Конечно, – отвечаю я, – но он не местный. В «Ненецкомипечоратранснефтегазе» мало местных работает, их почти нет. Здесь же нет ни одного университета, а в администрацию или нефтянку без образования не берут. Поэтому местные в сфере услуг или буровые мастера. В офисах в основном экспаты сидят. Местные после учебы на большой земле не возвращаются.
– В Москву едут? – спрашивает пиарщик.
– В основном в Питер, – вежливо отвечаю я.
Мы входим в кабинет. Там на фоне синих стен сидит толстый пиарщик в очках. На стене логотип «Ненецкомипечоратрансхарьягаямалхарасавейнефтегаза» – ажурная буровая вышка в круге на фоне ледяных торосов.
Ему лет 40 и на нем серый свитер. Перед ним ПК с одним монитором. Грузин садится к нему за стол.
– Максим Юрьевич, – обращается грузин к толстяку, – это…
– Да-да, у меня написано в резюме, – глядя на бумаги у себя на столе, говорит жирдяй.
– Здравствуйте, Максим Юрьевич! Рад знакомству, – говорю я и дружелюбно стою, не делая резких движений.
– Здравствуйте, присаживайтесь, пожалуйста.
– Спасибо. С вашего позволения, куртку повешу на стул? – говорю я, садясь и набрасывая свою ветровку на спинку стула.
– Конечно. Итак, мы изучили ваши работы и резюме. Нам кажется… интересно все. Итак, – медленно тянет жиртрест. Он не пожимает мне руку.
– Спасибо.
– Мы.. ищем.. райтера, – говорит мне жирный мужик, – у нас будут.. предвыборное издание, публикации на местных порталах и в социальных сетях по кандидатам Михальчуку, Безумову, Дуркину и Нифантьевой, для каждого из них нужно будет много работать. Будут организованы ивенты.. активности… мы не сидим сложа… руки, – задумчиво продолжает он с небольшими паузами. – Работать надо с праздничными мероприятиями, с электоратом. Преодолевать недоверие населения, целевой аудитории. Вовлекать. Создавать уровень доверия определенный. Офис нам предоставляет «Ямалненецкомипечоратрансхарьягаямалхарасавейнефтегазбурениедобычаразведка».
– Я понимаю, да.
– Работаем честно. Без грязи. Только хорошее. О наших кандидатах или хорошо или ничего.
– Да, да, – я внимательно слушаю.
– Ближайший – на День России. Мы организуем их в сотрудничестве с местными партийцами.
– У всех свои программы. Сейчас отрабатываем с кандидатами. Мы вам дадим скорее всего одного или двух кандидатов и будете только их обрабатывать. По одному из нашего списка будет работать ваш коллега, Агафонов, кажется, – подключается к диалогу грузин.
– Вы, наверное, имеете в виду Агафонина, – поправляю я.
– Да-да.. Итак. Мы в целом готовы с вами работать, – радует меня толстяк.
– Рад это слышать, – выдыхаю я, но мой голос звучит ровно. Я напряженно слушаю. Я напрягся как парень с венами из того мема.
– Вот.. наше предложение. В месяц. У нас, я считаю, неплохой бюджет, – завораживает меня тучный начальник пиарщиков.
Он пишет толстыми пальцами на желтом стикере ручкой, кладет стикер надписью вниз и двигает его ко мне. После этого я двигаю стикер к себе двумя пальцами, быстро, но не суетясь. Я сдвигаю стикер до края стола и приподнимаю его как игральную карту от края стола, читаю. Мое лицо выражает удовлетворение, глаза чуть прищурены.
На стикере написано:
«80»
«Неблого, – думаю я – совсем ебобо». Я моментально складываю и в уме со своей зарплатой и чувствую себя морально готовым провести все лето здесь. Знаки доллара на барабанах слот-машины в глазах мультяшных персонажей.
– Ну что же, меня вполне устраивает, – я проглатываю слюни и выдерживаю маленькую паузу. – Вполне приемлемые и достойные условия. Когда сможем приступить? – говорю я спокойно.
– Ну и замечательно, мы вышлем вам первое задание завтра… штаб у нас тут, в офисе «Ненецкомипечоратранссервиснефтегазпрома».
– Спасибо, буду ждать, – я раскланиваюсь.
В лобби я вызываю такси. Чувствую себя замечательно. Огромное, бурное, невероятное счастье обрушивается на меня, сразу становится светло и радостно на душе. Когда я выхожу из офиса
«Ненецкомиямалпечорахарьягаварандейхарасавейтранссервсисстроймонтажбурениеразведкадобычанефтегазпрома», погода совсем портится – падает мокрый снег.
НЕ КУ РИ ТЬ – по слогам, полутораметровыми белыми буквами написано на торцах четырех ржавых бочек, лежащих вдоль дороги за маленьким мостом через разлившийся ручей с коричневой водой. Машина проносится по единственной дороге, ведущей в город. Частные кирпичные дома с красными крышами, деревянные двухэтажные бараки 30-50-х годов, современные бетонные дома в 6 этажей, одноэтажные магазинчики: «Мясопродукты», «Лучший», «У дома», «Уют». Серая и черные пенсионерки на остановке, женщина в пуховике везет коляску. Дома красные, зеленые, белые, пластмасса, цветной металл.
У нерусского таксиста играет «Малиновое вино». Песня заканчивается и голос женщины за 50 (ясно, что это запись) без запинки говорит:
– Здравствуйте, радио «Дача», пожалуйста, поставьте для моего дорогого мужа с которым мы в браке вот уже 35 лет вместе и отметили рубиновую свадьбу, песню Стаса Михайлова «Перепутаю даты».
Старуха, точнее, аудиозапись старухи, наконец, затыкается. Звучит Стас Михайлов. Машина проезжает по еще одному мосту над вышедшей из берегов рекой и въезжает в центральную часть города. Я выхожу у огромного нового здания администрации округа, напоминающего зиккурат древних шумеров, построенного турецкой компанией, на площади у памятника Ленину. Напротив Ленина с другой стороны площади – деревянный храм. Мокрые снежинки залепляют мне лицо и я поспешно забегаю в здание, показываю паспорт охраннику. Он отмечает меня и я прохожу через турникет. Сегодня в одном из актовых залов совещание департамента экономического развития по вопросам поддержки малого бизнеса.
Массивный коричневый прямоугольный стол занимает половину зала, над ним по центру висят два больших телеэкрана. На стене за местом председателя – карта региона, справа – герб и флаг России, слева – герб и флаг региона. На столе множество микрофонов. Несколько рядов стульев для тех, кто не садится за стол. Я сажусь в первом ряду. Ко мне подсаживается скучающая телка с телевидения. Ее оператор зевает.
– Микрофон включен, – говорит кто-то с середины стола. – Микрофоны работают.
– Итак, уважаемые коллеги, мы собрались, – глава департамента смотрит в бумаги перед собой на столе, – на совещание по поддержке малого и среднего предпринимательства у нас в регионе. Давайте рассмотрим деятельность фонда поддержки МИСП за первый год работы, посмотрим, что удалось сделать, над чем еще надо, – он снова косится на свои бумаги – работать.
Он передает слово своему заму.
– Фонд растратил 197 миллионов 733 тысячи рублей на 18 адресных проектов, – бубнит зам. – Часть заявок…
– Давайте все-таки не употреблять таких слов, как «растратил», коллеги, – перебивает его начальник.
– Да. Прошу прощения. Фонд израсходовал средства на 18 проектов, среди которых такие как автосервисы, социальные проекты адресной помощи жителям пожилого поколения и детям-сиро…
Зам продолжает свой доклад, не поднимая глаз от бумаг. Чиновники и депутаты сидят сложа руки. Я подпираю голову рукой и одновременно медленно сползаю с кресла. Наступает пауза. Обаятельный чиновник с усами и в широком галстуке поднимает вверх руку с вытянутым указательным пальцем:
– Разрешите мне, Ярослав Степаныч?
– С удовольствием тебя послушаю! – отхлебнув чаю из прозрачного стакана в металлическом подстаканнике, говорит начальник департамента.
– Честно говоря, даже не знаю, как начать, – говорит чиновник, вставая.
– А ты говори напрямую.
– Напрямую?
– Напрямую. Щас время такое.
О проекте
О подписке