Глава II

Филипп Крамер, жмурясь от яркого света, вышел из тени деревьев на солнечную лесную опушку. Ох, как нехорошо…

Крамер едва сдерживал подступавшую к горлу дурноту. Его мутило. Тяжкий запах разложения застрял в носу, в глотке, в брюхе. Казалось, жирный смрад навечно осел в легких и уже никогда не выветрится. Даже на языке чувствовался сладковатый удушливый привкус.

Выдержка и невозмутимость – без этого шериф не шериф. Уж вы поверьте, бойцовские навыки ни черта не стоят, если не можешь сохранить самообладание и кидаешься в истерику на ровном месте.

Сейчас стошнит…

Крамер с усилием расправил плечи, утвердил правую ногу на большом камне, закрыл глаза, развел руки в стороны и вдохнул весенний воздух долины Сакраменто. Прохладный аромат чистой воды, полуденного солнца, душистых трав, сосновой смолы и горячих речных камней наполнил его грудь, просочился в кровь и потек по жилам, освежая нутро, словно настой мяты на молочной сыворотке. Противный едкий ком в горле ушел куда-то вниз и бесследно растворился. Кажется, полегчало.

Крамер выдохнул и оглянулся. Лошади, привязанные к молодой сосне, тихо переступали копытами и фыркали. Разлапистые папоротники степенно качались под теплым майским ветром. Солнечные лучи пробивали зыбкую тень мохнатой хвои, играли бликами на вековых стволах. Если сощуриться и посмотреть вверх, сквозь ветви, то и само солнце кажется мохнатым, как сосна или гигантская секвойя.

Шериф ощутил прилив сил и оптимизма. Все было так, как и должно быть: река течет, лес шумит, небо безоблачно, пистолеты приятно оттягивают ремень, а начищенный до зеркального блеска значок сияет на сотню миль. В мир Крамера возвращались порядок и равновесие: он очень любил свой сияющий значок и пару новых кольтов.

Окончательному воцарению гармонии мешали два обстоятельства.

Во-первых, за кустами, нарушая лесную идиллию, издавал неприятные звуки юный Сэм Джонсон – его рвало; во‐вторых, чудесный речной воздух портил непереносимый смрад, который исходил от неизвестного мертвеца, уютно пристроившегося среди замшелых валунов в сотне ярдов от берега. От него шериф и сбежал, чтобы немного продышаться.

Шериф оправился, стряхнул ошметки сосновой коры с рукава и поправил значок на груди.

По завершении Мексиканской кампании капитан от кавалерии Филипп Крамер был назначен алькальдом Сан-Франциско, а заодно по единогласному выбору жителей исполнял обязанности шерифа. Со времен армейского прошлого Крамер так и не удосужился обзавестись гражданским гардеробом, и потому на нем был армейский мундир со знаками различия. На оружейном ремне болтались две кобуры, а в них была утоплена пара кольтов «Walker».

Был шериф высок и чуть склонен к полноте. Глаза серые, с едва заметным синеватым отливом; когда-то прямой нос, безнадежно свернутый в драке набок, приобрел изгиб орлиного клюва; подбородок скрывала окладистая черная борода, доходившая до середины груди. К его особым приметам стоило отнести неподражаемый командирский голос бывшего кавалериста: такому густому басу позавидовал бы боевой рог викингов. И, пожалуй, повстречай Крамер в горах хозяина Кордильер, медведя гризли, мог бы на равных посоревноваться с ним в грозности рыка, и неизвестно кто уступил бы дорогу сопернику. Суров был обликом алькальд и шериф Сан-Франциско, и только губы у славного кавалериста были пухлые, чувственные, как у девицы, и потому он прятал их за пышной грядой усов.

Крамер сурово поджал немужественные губы и решительно зашагал обратно к трупу. Зажав нос рукавом, он приступил к официальному осмотру.

Белый, рост около шести футов, голый. На спине… Так-так… Что у него на спине? Горизонтальные порезы дюйма полтора длиной в количестве двенадцати штук. Любопытно. Шериф подобрал ветку и смахнул хвою со спины покойника. Так и есть, двенадцать. По шесть слева и справа от позвоночника. Под коленными сухожилиями и под ахиллами обеих ног проколы. Похоже, сделаны ножом. На правой ноге убитого – следы укусов, койот его грыз, что ли? Лежит на животе, лица не видно.

Вновь ощутив тошноту, Крамер сделал несколько поспешных шагов в сторону берега, перевел дух и крикнул, обращаясь к помощнику:

– Недели две лежит, как думаешь, Сэм?

Из-за сосны послышалось невнятное урчание.

– Хм… Ладно, отдохни малость. Поговорим с вами, джентльмены!

Трое мужчин, стоявших чуть поодаль, вытянулись и изобразили на лицах внимание. Одинаковые драные штаны, скверной выделки льняные рубахи, грубые сапоги, выгоревшие на солнце шляпы и грязные руки с черной каймой под ногтями делали их похожими на родных братьев, донашивающих одежду друг за другом. В прошлом, видать, фермеры, а ныне старателизолотодобытчики.

Крамер смерил троицу долгим взглядом и решил, что можно не церемониться.

– Итак, господа! – провозгласил он. – Меня зовут Филипп Крамер, алькальд и глава службы шерифов Эрба Буэна или Сан-Франциско – как вам будет угодно. А за той сосной мечет харчи мой помощник Сэмюель Джонсон. У меня к вам несколько вопросов. Вопрос первый: кто вы и откуда взялись?

Старший из старателей, худой мужчина лет пятидесяти, с висящими брылами, придававшими ему сходство со старым спаниелем, трубно высморкался, поглядел на ладонь и вытер ее о штанину.

– Ведь говорил я… – с досадой буркнул он надтреснутым голосом, глядя в сторону. – Говорил я, что нас обвинят, что не надо нам встревать…

– Пока я никого ни в чем не обвиняю, – строго заявил Крамер. – Это всего лишь начало следствия. И если уж вы решили стать гражданами Калифорнии, не останавливайтесь на полпути, окажите властям посильное содействие. Это дело об убийстве, совершенном с особой жестокостью, джентльмены. Того, кто это сделал, ждет виселица, так что развязывайте языки, я жду!

«Спаниель» тяжко вздохнул и ответил:

– Мое имя Свен Ларсен, сэр.

– Европеец?

– Американец! – с достоинством поправил тот шерифа. – Двадцать лет назад я приехал в Америку, сэр, и никто не может упрекнуть меня…

– Ладно, ладно, – поморщился Крамер, не любивший патетику новообращенных американцев. – Кто с тобой?

– Моего сына Карла вы уже знаете. А это сосед по ферме Билли Брайан. – Он кивнул в сторону последнего участника трио.

Третий старатель чуть наклонил голову в знак согласия со сказанным.

– О’кей, господа. Будем считать, что знакомство состоялось. Второй вопрос: где его золото?

– Не знаем, сэр! – горячо произнес Карл, здоровенный детина с честными голубыми глазами. – Ей-богу, не знаем! Мы ничего не скрываем, сэр! Неделю назад сюда добрались. Решили стать на ночлег, а утром попытать счастья. Расположились, значит, неподалеку… Ведь подумать страшно, сэр: в ту ночь я спал в двадцати шагах от этого бедняги. А? Так-то, сэр. Мы ведь пришли уже в сумерках, искать место поудобнее было некогда…

– Заткнись, Карл, – оборвал сына Свен. – Не лезь вперед старших. Так я говорю, сэр. Утром, как проснулись, отправились на речку. Помыли немного и решили, что с рассветом двинем дальше.

– Значит, ничего не намыли?

– Нет, сэр, дохлое дело. Говорят, надо идти на север, северо-восток, а здесь пусто. Стали, значит, собирать вещи, ну и наткнулись на этого… Лежит бедняга, воняет. Мы хотели сняться и уйти по-тихому, но потом поразмыслили, что раз уж нам тут жить, то надо содействовать властям. Я послал Карла, он вас привел, а дальше – ваша забота.

Крамер обернулся через плечо и крикнул:

– Сэм, где ты там? Поди сюда, хватит скорбеть над усопшим!

Из-за деревьев выглянул Сэм Джонсон, смущенно потоптался на месте, но взял себя в руки и двинулся к шерифу.

Крамер недолюбливал своего помощника. Сын богатого калифорнийского землевладельца, неженка и маменькин сынок – на кой черт он сунулся в стражи порядка? Хочешь быть законником – иди в университет, коли денежки водятся. Учись на юриста, а там прямая дорога в судьи, адвокаты, сенаторы, губернаторы… Ну какой из него шериф? Полюбуйтесь на представителя власти: еле ноги переставляет, бледный, как стена, лицо мокрое, каштановая прядь ко лбу прилипла… Даром что росту под семь футов и силища, как у молодого бизона, а скис, словно молоко на солнце.

– Я схожу к реке, мистер Крамер, – прохрипел Сэм.

– Погоди, – сказал шериф, – на вот, промочи горло. Настоящая русская водка.

Он протянул помощнику фляжку, затянутую в чехол бычьей кожи. Сэм принял флягу и сделал большой глоток. Его лицо перекосилось, щеки покраснели, глаза вылезли из орбит. Давясь, Сэм выплюнул хмельной напиток, орошая им землю и толстые корни под ногами. Шериф радостно захохотал, остальные зрители тоже повеселели.

– Вот теперь беги. Живо! – гаркнул Крамер, и Сэм помчался к воде.

Крамер резко оборвал смех и подошел к старателям.

– Сейчас нас никто не слышит. Даю слово, что все останется между нами, и никто не узнает того, что вы расскажете. Я знаю, что вы не убивали этого парня. Тебя я помню, – он ткнул в грудь Билли Брайана. – Ты был в «Счастливой подкове» десять дней назад. Наш общий приятель к этому времени уже отдал богу душу. Понимаете, что это значит? Я снимаю с вас подозрение в убийстве. Но мне необходимо знать, кто взял золото. Если это вы, то, клянусь могилой любимого дяди, я закрою на это глаза. Отвечайте, как на исповеди: вы взяли его золото? Сколько там было?

– Сэр, Бог свидетель, – торжественно произнес Свен Ларсен. – Мы обыскали весь лагерь, перерыли все хозяйство, но золота не нашли. Если оно и было у этого несчастного, то забрал его кто-то другой. А мы лишь позаимствовали кое-какой инструмент…

– Обратили внимание на что-нибудь необычное?

– Необычное? – Свен пожевал губами. – Пожалуй, нет. Ничего необычного, сэр. Могу лишь твердо сказать, что он был здесь не один.

– Неужели? – саркастически спросил Крамер.

– И, пожалуй, даже не вдвоем, – продолжал размышлять Свен, не заметивший насмешки. – Шалаш сооружен для троих, утварь тоже на троих, но кое-чего не хватает. Видать, те двое, уходя, что-то прихватили с собой, а часть оставили.

– Хорошо, – сказал Крамер. – Хорошо… Расскажите, как вы добрались в Калифорнию?

– По Калифорнийской тропе, через горы, сэр. Знатный был переход.

– Сколько вас вышло и сколько добралось до места?

– Две дюжины фермеров с семьями, сэр. Половину растеряли в пути, но мы с Билли всегда держались вместе и впредь не расстанемся.

– Одобряю! – торжественно рявкнул Крамер. – Одобряю и благодарю за помощь, джентльмены! Теперь мне нужно от вас только одно: переверните его на спину.

Порыскав в лагере убитого, Карл нашел драное мексиканское пончо. Заткнув носы, они вчетвером завернули в него тело неизвестного и вытащили труп из каменного ложа. Шериф хворостиной откинул край пончо с лица убитого.

– Святая дева Мария… Сэм! – гаркнул он во весь голос.

– Иду, шеф! – крикнул Сэм, который был в десяти шагах. – Я здесь!

– Сэм, черт побери, это же Вилли Бойл! Посмотри-ка, узнаешь его?

Сэм Джонсон, однако, не ответил, потому что спрятался за ближайшей сосной. Его снова рвало.

Шериф приказал старателям похоронить убитого, и те, натаскав речных камней, сложили над телом приличный курган. Шериф с помощником тщательно обыскали лагерь мертвеца, но не нашли ничего, что могло бы рассказать о его спутниках. Сооруженный наспех шалаш да обычный инструмент старателей – сломанная лопата, пара мотыг, дырявый таз для промывки речного песка, грязные одеяла, тряпки… Чепуха.

В семь часов пополудни Крамер и Джонсон не спеша двигались вверх по течению Сакраменто. Крамер сидел в седле ровно, вольно расправив широкие плечи. Взглядом он внимательно обшаривал берег и лес, выискивая признаки присутствия человека.

Сэм старался ему подражать, но закалка была не та: он сутулился, клевал носом и едва держался в седле. Помощник шерифа здорово устал от дневных потрясений и нуждался в отдыхе.

Чтобы отвлечься от мыслей о привале и ужине, он завязал с Крамером профессиональный разговор.

– Как думаете, сэр, почему его убили?

– Ты сам-то как думаешь, Сэм? Давай, приятель, удиви старика Фила.

– Наверное, не поделили добычу?

– Ишь, какая проницательность, – усмехнулся Крамер. – Копай глубже, малыш Сэмми. Копай глубже! Что они не поделили добычу, это и коню моему ясно. Что ж мне, назначить коня своим помощником? Думай, вспоминай. За год мы с тобой видели не меньше дюжины мертвецов. Кретины так дуреют от вида золотого песка, что режут глотки товарищам и стреляют в братьев… В долине Сакраменто, на Американ-Ривер, Эль-Дорадо и Фетер-Ривер – везде одно и то же. Но это убийство особенное, Сэм. Что было не так с трупом? От чего он умер?

– Я не подходил к нему близко, сэр… – виновато ответил Сэм.

– Именно, малыш. Не подходил, а следовало бы. У бедняги Вилли не было ни одной смертельной раны, слышишь? Ни одной! Зато спина изрезана так, что сердце стынет. Его хотели подвесить на крючья, как свинью, за ахиллесовы жилы. Понимаешь, какие муки он вынес? Он потерял много крови, но и это не причина смерти. Его убийцы – мастера своего дела, не удивлюсь, если один из них – эскулап или что-то в этом роде. Они долго пытали жертву, но не нанесли смертельных ран. Вилли Бойл умер от боли, малыш. Да, от боли! Я прожил на свете тридцать семь лет, а такого зверства не припомню.

– А индейцы, сэр?

– Сэм, я сто раз просил тебя называть меня Филом. Ты можешь сказать просто: Фил?

– Могу, – улыбнулся Сэм. – Так как же с индейцами, Фил?