Когда наконец остался один, первым делом Виктор хотел снова заорать или расплакаться. Просить Галю оставить Пашку на ночь было бы слишком нагло. Хотя он прекрасно понимал, что она не откажет. Она была рада каждому шансу провести время с Пашей, для нее он был «идеальным примером», «прекрасным образцом» и что-то там еще. Галя изучала множественное расстройство личности еще в институте, ее интересовала эта болезнь так сильно, что она устроилась на подработку в психиатрическую клинику. Но за те полгода, что молодая медсестра там провела, ни одного нужного пациента не попалось. В общем, несколько лет назад, когда в приемном покое детской больницы израненного и орущего Пашу пытались привести в чувство, именно Галя расспрашивала отца, пытаясь выяснить, что произошло. Виктор тогда ничего ей не рассказал, а попросил только дать сыну успокоительное и зашить раны. Галя так и сделала, в графе «диагноз» ничего, кроме порезов и сильного стресса, не значилось. Однако парня оставили на ночь и попросили отца забрать его на следующий день. Виктор сказал, что никуда не уйдет и будет ждать до тех пор, пока Пашу не отпустят домой. Галя воспользовалась тем, что ему придется ждать как минимум до утра и разговорилась с ним. Найти подход к расстроенному отцу-одиночке оказалось очень просто, нужно было только проявить сочувствие, предложить отдохнуть в сестринской, угостить чаем и, самое главное, объяснить, что она, Галя, узнала эти симптомы. Виктор после последних слов сердобольной медсестры чуть чаем не поперхнулся и начал все отрицать.

– Я не собираюсь никому ничего рассказывать, Виктор, успокойтесь, пожалуйста, – максимально спокойно сказала Галина. Она положила свою руку на руку несчастного отца в знак поддержки. – Я знаю, что вам очень тяжело, правда, знаю. Я изучила все особенности расстройства личности, прочитала огромное количество литературы на эту тему. Всегда была уверена, что определю болезнь сразу. И вот она передо мной. Вы бы только знали, как давно я мечтала увидеть человека с такими симптомами!

Галина умоляюще посмотрела на Виктора, который все еще удивленно моргал после ее слов.

– Я все что угодно сделаю, лишь бы иметь возможность общаться с вашим сыном, – выпалила медсестра.

Виктор выдохнул во всю мощь своих легких и устало откинулся на спинку дивана в той самой сестринской, где он нашел единственного человека, с которым смог поделиться своими проблемами. Он поверил Гале сразу, в тот же вечер ответил на все ее вопросы. А когда утром Пашу без скрипа выписали, он убедился, что Галине действительно можно доверять.

Все это произошло примерно через год после смерти Маши, лет восемь назад. С тех пор именно Галя всегда приходила на помощь и выручала Виктора и Пашу. Она даже пару раз сталкивалась с Комо, правда, к счастью, обошлось без кровопролития. Понятно дело, для самой повернутой на РЛ (расстройстве личности) женщины эти стычки были сущим подарком. Уж чего она так вцепилась когда-то именно в эту болезнь и почему она вызывала у обычной медсестры такую эйфорию, Виктор не знал и даже не пытался расспрашивать Галю. Других кандидатов в сиделки сыну все равно не было, потерять еще и Галину было бы критично. Кстати, однажды он ее действительно чуть не потерял, когда та попыталась соблазнить его. Но за несколько месяцев до этого бывший ловелас завязал с женщинами навсегда. Здоровье сына, особенно психическое, было важнее.

В сухом остатке об особенностях Паши знали только Виктор, Галя и сам Паша. Остальные, возможно, догадывались. Этого было достаточно, чтобы вести тихую, не совсем мирную, но не вызывающую интереса или подозрений у соседей, жизнь. Виктор практически сразу после смерти Маши попросил перевести его из прорабов на удаленную работу. В те времена это было не так уж и просто, пришлось многому научиться, чтобы стать полезным для своей строительной компании, но в итоге все сложилось и мужчина смог нормально зарабатывать, находясь при этом практически все время при сыне.

Галя же стала неотъемлемой частью их жизни и помогала всегда, когда Виктор к ней обращался, но тот старался не злоупотреблять ее доверием. Вот и сейчас он не посмел попросить ее оставить Пашку у себя на ночь. Вместо этого он попросил ее переночевать у них.

– Что у вас тут вообще произошло? – поинтересовалась удивленная Галя, когда Виктор открыл дверь, очень быстро увел Пашу на кухню и вернулся, чтобы просить ее остаться на ночь.

– Ты никогда меня об этом не просил, – пролепетала смущенно медсестра. Она совсем как школьница опустила глаза и даже покраснела. В былые времена это свело бы Виктора с ума и он не упустил возможность в ту же ночь затащить Галю в постель. Сейчас же его волновало только то, что нужно быть начеку, особенно этой ночью, а без помощи он может не справиться.

– Комо может прийти сегодня. Опять, – с горечью прошептал отец.

– Комо приходил?! – с энтузиазмом воскликнула медсестра, даже не заострив внимание на том, что мужчина и не думал ее соблазнять. Эти мысли до сих пор появлялись в ее голове, хотя она давно поняла, что не интересует Виктора как женщина.

– Тише, – шикнул Виктор. – Без громких звуков. Ты же знаешь, что дважды за один день или ночь – это критично. Пашка может этого не перенести.

– Да, конечно, – понизила тон Галина. – Конечно, я останусь. Только расскажи, что произошло-то?

– Пап! – позвал из кухни сын, и Виктор сразу переключился на внутренне и внешне беззаботного добряка, у которого якобы нет вообще никаких проблем.

– Я тебе все расскажу, когда Пашка заснет, – пообещал он Гале и увел ее на кухню.

После вечернего чая и разговоров о том, как они с отцом отдохнули в деревне, Пашка быстро устал и уже в десятом часу захотел спать.

– Сынок, в твою комнату нельзя, – осторожно произнес отец.

– А что с ней? – Пашка нахмурился, пытаясь вспомнить события сегодняшнего вечера. Виктор хотел было что-то соврать, но вовремя вспомнил, что так будет еще хуже.

– Там сегодня нашли мужчину. Помнишь, он сидел на твоем диване? – все также вкрадчиво спросил отец.

– Да, помню. Правда, потом провал опять, помню только, как с Галей пошли гулять.

– Ну вот, пока вы ходили, приехала скорая и увезла его. Вроде живой, – во время этого вранья Виктор в упор посмотрел на Галю. Та молчала и только глядела поочередно то на отца, то на сына.

– Правда, живой? – переспросил подозрительно Пашка. Он уставился на Виктора с незнакомым выражением лица: злость, недоверие, презрение – вот, что в нем читалось. Так сам Пашка никогда не смотрел на отца, а Комо был сгустком сплошной злости, на презрение в нем места не хватило бы. Виктор снова мысленно содрогнулся, готовый к тому, что Комо появится прямо сейчас.

– Да, конечно, живой, – произнес уверенно отец, глядя сыну прямо в глаза. – Я знать не знаю, чего он у нас делал. В этом полиция будет разбира…

Виктор осекся, вспомнив, что Пашку тоже вызовут в участок и там, скорее всего, скажут, что в их квартире нашли труп. Черт! Ох, ладно. Пусть Комо придет потом, лишь бы не прямо сейчас и не сегодня ночью.

– Да, полиция же была после скорой. Расспросили меня обо всем. Я только сам у них хотел спросить, откуда взялся этот мужчина. Может, они подбросили, они же мастера что-нибудь подбрасывать, – пытался пошутить отец. Галя улыбнулась, но как-то нервно, а Пашка смотрел все также сурово. – В общем, все забрали, но в комнату пока входить нельзя, ее опечатали. Говорят, что там еще что-то поискать надо. Напали, что ли, на этого человека.

Виктор городил ложь во спасение одну за другой. Глупо было верить, что все обойдется, но сейчас только это и оставалось.

– Ок, понятно, – беспечно произнес Паша. – Я тогда пойду к тебе.

Пашка пошел спать, и, пока за ним не закрылась дверь отцовской спальни, Галя беззвучно пыталась дать понять Виктору, что она в шоке.

– Избитый мужчина у вас в квартире посреди бела дня? – прошептала она, когда шум в соседней комнате стих.

– Он мертвый был. И я вообще не понял, что произошло, – также шепотом ответил Виктор. – Только Пашке пока не говори, что он мертвый был, не хочу лишних переживаний.

– Конечно, ты что, – заверила Галя.

Дальше Виктор рассказал подруге все, что произошло сегодня вечером, ничего не скрывая, и ему даже как-то легче сразу стало.

– А ты что, правда, его ни разу не видел?

– Почему всех это так удивляет? – разозлился мужчина. – Я в таком же шоке, как и ты, – незнакомый труп в моей квартире! И как он попал сюда, я вообще не понимаю.

– Стой! – осенило Галю. – А вдруг его убили прямо здесь? Ты ключи кому-нибудь давал?

– Во-первых, ключи только у меня и Пашки, оба мы со своими ключами были на прогулке, сын дверь своим ключом закрыл, когда мы утром уходили. Во-вторых…

– Подожди! Пашка мне сегодня рассказал, что недавно познакомился с местными готами, вернее, они с ним познакомились. Может, это они? – перебила Галя.

– Во-вторых, детектив Галина, если бы его убили здесь, явно были бы хоть какие-то следы, хоть что-то. Но все так же, как и всегда, кроме этого мертвого мужчины!

– А вдруг они убили его где-то и принесли сюда?

– А ключи где взяли?

– У Пашки сперли и сделали дубликат. Их же не поймешь, этих долбанутых, – медсестру было уже не унять. В своем воображении она явно рисовала страшные картинки, как в их квартиру затаскивают труп, аккуратно кладут его на диван в комнате Паши, а затем также аккуратно выходят, убрав все следы своего пребывании. И как сын передал им зачем-то ключи, Галя наверняка изобразила в своей голове.

– Это какое-то безумие, ты же понимаешь? – не сдавался Виктор. Он верил в то, что Пашка, так же как и он сам, никакого отношения к этому недоразумению не имеет. – Паша никогда никому бы не отдал ключи, ты же знаешь его не хуже меня!

– Да, – протянула недовольно Галя, расстроенная нестыковками в своей теории. – Тем более Паша почти никуда не ходит один.

Галя подула задумчиво на только что налитый чай и забарабанила по столу пальцами. Виктор же хотел хоть на немного отвлечься от событий сегодняшнего вечера, поэтому взял свою кружку, поставил ее на подоконник открытого окна и сел рядом на табурет. Легкий майский ветер неторопливо остужал горячий напиток, мужчина смотрел на пар, колышущийся над поверхностью кружки, и постепенно отпускал такую непростую ситуацию. Все будет хорошо, по-другому и не может быть. Слишком много проблем и бед свалилось на него за последние годы, еще чего-то плохого он не перенесет, просто не перенесет. Болезнь сына, смерть Маши, полный отказ от отношений с женщинами и вечно угнетающее чувство вины – Виктор считал, что уже давно расплатился за прошлые грехи.

Потерять Пашку он не мог, не хотел даже думать об этом. Если сегодняшняя ночь и завтрашний день пройдут гладко, есть надежда, что события семилетней давности не повторятся. Тогда Комо первый и последний раз пришел два раза за одни сутки. Что именно спровоцировало его появление, Виктор уже точно не помнил. За эти годы он понял только, что любое его вранье может спровоцировать появление второй, нежелательной личности. Отец убедился в ее существовании на следующий же день после первого избиения Маши, досталось в тот день и Виктору. Когда буря утихла, он порыскал в интернете, почитал о симптомах болезни и причинах, которые ее вызывают. Затем разыскал знакомого врача, чтобы расспросить его, действительно ли такое бывает. Тот объяснил подробно, что такое диссоциативное расстройство личности, отметив, что в мире всего пара сотен таких случаев, а в России болезнь практически не изучена и ни одного диагноза не поставлено. В общем, медик только поспособствовал решимости Виктора и Маши хранить все в тайне и не обращаться к психиатрам.

Комо пришел второй раз только через полгода. Отец тогда по-прежнему жил отдельно от Паши, но появлялся несколько раз в неделю, проводил с сыном много времени, пытался сделать все, чтобы тот был счастлив. Но когда однажды он не забрал его на выходные, хотя до этого обещал, Комо появился снова. Виктор в те выходные должен был работать, его вызвали на объект в другой город. Он сказал об этом Паше заранее, попросил его простить. Когда Маша позвонила ночью в субботу со знакомым ужасом в голосе, Виктор все понял. Он примчался, как только смог. Его встретила зареванная и напуганная, но целая Маша. Сына она успела запереть в ванной до того, как он смог бы нанести ей серьезные увечья. Когда отец открыл дверь, то увидел спящего на полу Пашку, он казался мирным и спокойным, лежал, свернувшись клубочком на полотенцах. В самой же ванной все было разбито вдребезги: зеркало, полка, пенал – осколки и обломки всего этого наполнили комнату.

Виктор аккуратно взял сына на руки и отнес в его спальню. Затем помог Маше убраться в ванной, а после расспросил, что произошло. Выяснилось, что началось все поздно вечером в пятницу. Мать сначала услышала, громкий стук, а когда выбежала в коридор, увидела, как сын изо всей силы хлопает дверью ванной, снова и снова, снова и снова, с каждым разом все сильнее.

– Сынок? – позвала она осторожно.

На нее уставились красные от злости глаза, и она все поняла. Каким-то чудом Маша успела подбежать к Комо раньше, чем он к ней, толкнула его в ванную и заперла дверь. Ей пришлось около часа просидеть под дверью, чтобы он не открыл ее, на спине остался небольшой синяк: когда Комо услышал, как она вскрикнула от боли, он стал колотить в одно и то же место на двери, чтобы заставить отойти. Но Маша не сдалась, она так боялась, что все повторится точь-в-точь, как в прошлый раз, что стерпела эти легкие побои. Через какое-то время Комо успокоился, но прошло еще не меньше часа, прежде чем Маша решилась отойти от двери, взять телефон и позвонить Виктору.

В тот день отец понял, что нужно переехать к Маше и Пашке, те, конечно, не возражали. Виктор же надеялся, что со временем все наладится, что, если он будет с сыном все время, тот прекратит так себя вести, Комо исчезнет и никто больше не пострадает. Но Маша все-таки умерла. Она не выдержала и года такой жизни.

– Ты спать-то собираешься, Вить? – на этот раз из воспоминаний его выдернула заскучавшая Галя. Виктор залпом выпил свой давно остывший чай.

– Да, конечно. Тебе в гостиной постелить?

– Ага, – просто ответила подруга. Я кино еще какое-нибудь на телефоне посмотрю.

– Хорошо, – устало произнес Виктор. Он пошел в комнату, разложил диван, достал из шкафа одеяло и подушку. Сам же улегся на кушетке в своей спальне, убедившись сначала, что сын спокойно спит на его кровати.

Усталость навалилась с новой силой, поэтому он заснул практически сразу. А проснулся уже через несколько минут от жуткого детского крика. Отец забежал в соседнюю комнату и увидел, как Пашка стоит у открытого окна и орет во все горло. Виктор подлетел к нему, начал трясти и спрашивать, что случилось. Сын только с новой силой заорал «мама» и показал на окно, по щекам Пашки ручьем текли слезы. Виктор перевесился через окно и увидел на асфальте Машу. Он не помнил, как сбежал с седьмого этажа, схватил уже бездыханное тело, не помнил, как приехала скорая. В память врезались только красные глаза и безумный крик «мама». Этот день, вернее, эта ночь снилась ему несколько раз, и всегда в подробностях, с жуткими звуками, с теми же самыми страшными ощущениями. Вот и сегодня все повторилось, как тогда. Что именно произошло, он не знал. Позже, когда Виктор пытался в деталях воспроизвести этот момент, он гнал от себя мысль, что у окна стоял именно Комо и что он был как-то причастен к прыжку Маши. Он уверял себя, что красные глаза нарисовало его воображение, а на самом деле сын увидел открытое окно и мертвую маму уже после того, как все случилось. Тем более Маша оставила предсмертную записку: «В моей смерти прошу никого не винить». Почерк был ее, это подтвердили и криминалисты. Однако та ночь не давала Виктору покоя: во сне он переживал эти события снова и снова, каждый раз глаза Комо становились все краснее, а щемящее чувство тревоги – все сильнее.