Я ни секунды не верю, что она купится. Скорее цепляюсь за единственную соломинку.

Но, кажется, угроза срабатывает. Катя бледнеет, сбивчиво извиняется и обещает больше меня не трогать.

До конца учебного дня остаюсь собранной и спокойной. Но как только переступаю порог, валюсь на кровать. Маску самоуверенной колдуньи, которая может метнуть порчу в любого, кто посмел косо на нее взглянуть, смывают слезы. Они льются и льются, и, кажется, им нет конца.

В комнату входит мама. Она осторожно садится рядом, начинает, едва касаясь, гладить меня по спинке. Шепчет:

– Что случилась, маленькая? Тебя кто-то обидел?

А я понимаю, что впервые за всю жизнь не могу сказать ей правду. Обнимаю плюшевого медвежонка, этот рудимент уходящего детства, и тихо плачу.

Мой сон – не история об очередной школьной травле. Больше меня никто не травил: Катя предпочитала держаться на почтительном расстоянии и каждый раз старалась обходить «юную чернокнижницу» стороной.

Как и большинство учеников 10 «А» класса. Даже Андрей. На следующий день, когда я подошла поздороваться, несостоявшийся парень лишь отвернулся. И до сих пор старательно делает вид, что мы не знакомы.

Я просыпаюсь разбитой и подавленной. Лучше вовсе не спать, чем каждый раз, закрывая глаза, вновь и вновь проживать один и тот же кошмар.

Небрежно запихиваю в портфель учебники, пью обжигающий кофе, выхожу из дома.

Осень встречает неприветливо – ледяным дождем. Вижу парня в серой куртке, что шел за мной вчера до библиотеки. При виде меня он отворачивается и с деланым равнодушием ускоряет шаг.

По телу проходит холодок. Все-таки за мной следят? А вдруг он узнал, чем я занимаюсь в школе?

Алика, стоп! Не придумывай. Скорее всего, совпадение. Живем рядом, вот и ходим одним маршрутом. А то, что ты не замечала его раньше, так, может, просто не обращала внимания?

Делаю глубокий вдох и захожу в школу. Одноклассницы вежливо здороваются, никто больше не делает вид, что перед ними девушка-невидимка.

Одна девчонка, Лена, даже садится со мной за одну парту. Я бросаю на нее благодарный взгляд. Именно из-за Ленки я перестала быть «неприкасаемой».

Не знаю, что ею двигало: смелость, глупость или отчаяние. Но вскоре после истории с Катей девочка подошла ко мне в столовой и без обиняков спросила:

– Ты правда ведьма? Или это прикол?

Все зашло слишком далеко, чтобы сознаться в том, что весь мой «магический репертуар» заключается в умении страшно смотреть и бубнить один-единственный стишок на латыни.

Если это откроется, моя жизнь превратится в ад. Поэтому я «признаюсь ей по большому секрету»: да, мол, ведьма, а как же иначе? И ухмыляюсь, чтобы скрыть неуверенность.

Лена почему-то ужасно радуется этому факту и тут же посвящает меня в ситуацию, которая, по ее мнению, требует срочного магического вмешательства – без колдовства там никак не обойтись.

История не отличалась оригинальностью. Зайдите в любой школьный чат и вы увидите те же «проблемы». Мама не понимает и постоянно ругает за то, что Лена сидит в телефоне.

Парень то проявляет интерес, то исчезает на несколько дней, не пишет сам и не отвечает на сообщения. Говорит, «все в порядке», но Ленкино сердце чует беду – любимый закрылся и отстранился. Может, хочет ее, Лену, бросить?

Я попросила дать мне время. Сказала, что требуется «магическая диагностика», а колдовство не терпит суеты. Для пущей убедительности взяла фотографию Лены, ее мамы и мальчика.

Сама же побежала в библиотеку, чтобы штудировать книги по психологии. Сразу отбросила советы, которые посчитала неадекватными: я под дулом пистолета не буду рекомендовать девушке надевать декольте или заигрывать с другим, чтобы добиться внимания избранника.

Припудрила все магическим флером. Почему-то, если сказать не «мне подсказывает здравый смысл», а «я увидела на картах Таро», это произведет более сильное впечатление.

Шажок за шажком: осторожными разговорами, догадками, лаской Лена под моим руководством выпытала, почему парень ведет себя странно. Оказалось, он всего лишь ревнует к однокласснику, с которым девушка, как тому показалось, была слишком любезна.

Затем смогли наладить контакт и с мамой, тут совсем несложно оказалось, достаточно было пару раз посмотреть вместе с ней старую комедию, помочь с ужином и осторожно расспросить, как дела на работе.

Выяснилось, что к ней все время придирается стервозная начальница. В конце вечера мать с дочкой уже общались как закадычные подружки.

На всякий случай я попросила Лену не рассказывать никому о наших беседах. Магия, мол, любит тишину.

На следующее утро о могущественной волшебнице уже знал весь класс.

Как-то позабылось то, что еще день назад все считали меня исчадьем ада, к которому лучше не приближаться.

Не знаю, лицемерят ли однокласснички, или у них память как у рыбок, но теперь все кому не лень обращаются с «неразрешимыми проблемами» к ведьме. Нравится ли мне это?

Наверное, немного льстит. Но больше пугает, потому что с каждым днем завираюсь все больше, а остановить эту цепочку лжи не в моих силах. Чтобы не навредить ребятам, я запоем читаю книги по психологии – всегда хотела разобраться, что у людей в голове.

Пусть волшебства не существует, но человек может изменить многое, если возьмет ситуацию под контроль. Я еще ни разу не попалась на обмане, но долго ли так будет продолжаться?

– Алика, подойди, пожалуйста, после уроков, – слышится мелодичный голос Вероники Геннадьевны. Классная руководительница не сводит с меня красивых и немного печальных глаз.

На учебе сосредоточиться не получается – слова воспринимаются как белый шум.

«Она все узнала. Магическим консультациям пришел конец». Не знаю, что я испытываю больше, – страх, оттого что даже представить не могу, как меня накажут, или облегчение.

Когда мы остаемся вдвоем, Вероника Геннадьевна долго ходит вокруг да около.

– Лика, как дела в школе? Как оценки? Одноклассницы тебя не обижают?

– Вы ведь не об оценках решили со мной поговорить? – «проницательно» спрашиваю я.

Учительница поднимает на меня удивительные аквамариновые глаза.

– Как ты это поняла?

Да хотя бы по тому, как вы нервно теребите ручку в руках и все время кусаете пересохшие губы. Но вслух, конечно же, это не произношу. Она додумает все сама.

– Правду говорят, что ты необычный ребенок, удивительный, – вздыхает учительница. – Давно я хотела к тебе обратиться, да все думала: не грех ли? А потом решила: грех не грех – все равно! Я в таком отчаянии, милая!

В этот раз я впервые соприкасаюсь с настоящим человеческим горем.

Вероника Геннадьевна всю жизнь посвятила детям, еще в школьные годы начала помогать матери (та работала в садике), когда подросла, всегда возилась с ребятишками помладше во дворе.

Настал вопрос выбора профессии, и она не сомневалась ни на секунду – только педагогический.

Но больше всего на свете Вероника Геннадьевна, конечно, мечтала о своем малыше. Вязать ему маленькие рубашечки, купать, покупать игрушки, наблюдать, как твоя кровиночка сделает первый шаг, – что может быть лучше? Но у них с мужем ничего не получается. К каким врачам только не обращались, чего только не предпринимали!

Не получается!

«Почему вы говорите это мне! Обратитесь к другим врачам, к психологу или психотерапевту, в конце концов. Что я-то могу?!» – хочется закричать. Но в аквамариновых глазах классной плещется такое отчаяние…

Губы шевелятся сами.

– Магия жизни и смерти не в моей власти. У нее слишком большая цена, – шепчу я. – Но, кажется, знаю, чем здесь можно помочь.

Я не совсем понимаю, что происходит дальше, полностью полагаюсь на интуицию.

Беру Веронику Геннадьевну за руку, хотя в обычное время ни за что не отважилась бы на подобную фамильярность. Чужие слова льются сквозь меня, и кажется совсем неважным, что я произношу.

Важно лишь то, что от мерного звука голоса становится спокойно и хорошо. Ситуация больше не кажется неразрешимой. А внутри клокочет огненная Сила.

В этот миг я почти верю в то, что могу облегчить ее боль.

И пусть помочь с беременностью не в силах – души ребенка рядом не ощущаю, – я могу поменять ее отношение к ситуации. Вижу внутренним взором печаль молодой учительницы – она похожа на большого летающего кита. У него фиолетовое брюхо и золотистые плавники, он мерцает, будто в пузе бушуют зарницы молний.

Я мысленно перерубаю канал, что связывает кита с Вероникой Геннадьевной, и направляю его в окно.

– Улетай. Она достаточно грустила. Ты больше не нужен.

Какое-то время стою рядом с учительницей, надеясь, что освобожденное китом место займет что-то хорошее. Может быть, даже душа ребенка.

Но наваждение быстро проходит. Все мысли, что приходили в голову минуту назад, кажутся бессмысленными, а действия – бесполезными.

– Что ты сделала?

В голосе Вероники Геннадьевны звучит удивление, смешанное с восторгом. Ее щеки наливаются румянцем, а глаза светятся жизнью. Молодая учительница больше не кажется несчастной.

На этот вопрос я и сама не знаю ответа. Поэтому пожимаю плечами.

– Ты не ведьма. Ты ангел. Просто ангел, посланный мне на пути. Кажется, будто стало даже легче дышать.

Она пытается меня обнять, я отстраняюсь, скомканно прощаюсь и, пожелав ей удачи, выбегаю из кабинета.

Сильно болит голова, боль пульсирует в районе висков огненным шариком. Так всегда бывает после моих «воздействий».

Хочется сквозь землю провалиться от стыда и жгучей вины.

Поднимаю глаза – кажется, будто кит плывет за мной по осеннему хмурому небу. Я моргаю, пытаясь избавиться от непрошеного видения. Обманывать учительницу не то же самое, что дурить доверчивых одноклассниц. Воспользоваться горем человека – это за гранью добра и зла.

Сажусь на скамейку, заслоняя лицо руками. Наверное, нужно вернуться в класс и во всем признаться. Это будет самым правильным.

Но как только представляю, что придется признаться похорошевшей, разрумянившейся Веронике Геннадьевне, что я лишь маленькая врушка, в горле образуется противный комок.

Заставляю себя подняться. Вижу перед собой паренька в серой куртке. Опять! Он навязчиво следует за мной почти до самого дома. Черт, в этот раз не получится списать все на совпадение. Оглядываюсь. Вокруг нет посторонних людей. Дело дрянь.

– Эй! Если хочешь меня изнасиловать, у меня для тебя плохие новости. Я ведьма. – Не думаю, что это остановит маньяка, если странный парень действительно маньяк. Но попробовать стоило.

– Ведьма, знаю, – серьезно соглашается незнакомец. И мне очень не хочется, чтобы он оказался убийцей или насильником. – И что ты умеешь?

Врать. У меня это просто потрясающе получается. На языке уже вертится стих на латыни – может быть, сработает и во второй раз? Интересно, он убежит сразу или сначала будет умолять меня снять жуткую порчу?

– В лягушку обращу, – бурчу вместо привычного сеанса занимательного шоу под названием «Алика колдует».

Лицо учительницы снова стоит перед глазами. Она смотрит на меня, как на человека, способного сотворить чудо.

Но увы, волшебство бывает лишь в сказках. А я давно в них не верю.

– В лягушку, – улыбается он. – Это все вы, ведьмы, горазды. Что ты умеешь на самом деле?

– Ничего. – То ли это сказался систематический недосып (чтобы дурачить всех убедительнее и не проваливаться в один и тот же кошмар, по ночам я обычно читаю), то ли просто устала обманывать и постоянно видеть перед собой глаза, полные надежды.

– Это неправда, – неожиданно горячо заверяет меня незнакомец. – Ты мастерски управляешь энергиями. Можешь провести несложную чистку. Скажем так, с порчей тебе не справиться, но бытовой негатив счищаешь на раз-два. Устраняешь у людей блоки, помогаешь разрешить ситуации, интуитивно чувствуя лучший исход. Не ведьма? Серьезно?

Я смотрю на него как на ненормального. Блоки? Негатив? Я так часто сыпала этими словами, не вдумываясь в то, что за ними стоит.

Потом сознание льстиво подбрасывает воспоминания. Нескольким девчонкам я помогла обратить на себя внимание любимого, помирила двух врагов, наладила атмосферу в трех семьях. Многие говорили, что после «консультаций» им стало легче, а все неразрешимые ситуации нет, не ушли, просто больше не казались такими уж неразрешимыми.

И эта учительница. Разве она не назвала меня чуть ли не ангелом, спустившимся с небес?

Парень опускается рядом. Касается руки.

– Ты не шутишь? – Очень хочется верить, что я действительно помогала людям.

– Я давно за тобой наблюдаю, ты крутая. Я Эрик, тоже занимаюсь магией. Нас таких много. Хочешь, будем идти по этому пути вместе? Только, – он взглянул на меня с притворной строгостью, – тебе придется многому научиться. Без знаний и наработанных навыков твои способности ничегошеньки не стоят.

Он улыбается так, что мне хочется сказать «да».

А еще у него чудесные глаза – темные и в то же время удивительно теплые.

Я не отнимаю ладонь. И впервые за долгое время чувствую умиротворение и спокойствие. Его глаза обещают одно: я больше никогда не буду одна.