Я проснулась и открыла глаза. Комната залита ярким светом, уже глубокое утро. Я заснула на диване даже не раздевшись и, скорее всего, с телефоном в руках. Славка дрых в метре от меня голый, но укрытый легким пледом. Обо мне он даже не позаботился, я спала в том, в чем уснула. Обида кольнула тонкой иголочкой, но я решила не расстраиваться, и не акцентировать на этом внимание, ведь сама навязалась в приживалки и нарушила его будничный уклад жизни. Он никогда и ни с кем не жил, кроме родителей, ни о ком не заботился, у него даже домашнего питомца в детстве не было. Терпение. Не все приходит сразу. А предъявлять претензии в первый день совместной жизни весьма нерационально. Несмотря на то, что мы встречались почти два года, вместе хозяйство не вели, так что притираться друг к другу придется заново.

И где все-таки мой телефон? Я заворочалась в его поисках и, обнаружив у себя под попой, чуть не обомлела, но покрутив в руках поняла, что он цел и спокойно выдохнула. Вот что значит держать себя в форме и не питаться фастфудом: и попа круглая, и вес небольшой, дорогущий девайс не раздавила.

Активировала экран и резко подскочила. Черт! Без пятнадцати одиннадцать, вот это я выспалась! Помчалась в ванную, но смогла только умыться и расчесаться. Ни косметики, ни средств для укладки волос, ни зубной пасты с собой не было. Про плойку и фен я вообще молчу. И одежды свежей нет, чтобы переодеться. Кажется, я начинаю понимать, как чувствуют себя бомжи, живущие на помойках. Слишком громко сказано, но сути дела не меняет: мне было некомфортно без моих обыденных вещей.

Вернувшись в зал, натянула джинсы и немного помятую майку. Окинула себя критическим взглядом в зеркале. Даааа! Все печально, но не критично. Туда, куда я собираюсь ехать, самое то, не буду привлекать к себе лишнего внимания. В сумочке нашла завалявшуюся резинку для волос, собрала волосы в хвост на затылке. Отправилась в кухню, сделала чай с бутербродом. На полноценный завтрак нет времени, и так уже почти полдень. Вчера к этому времени я планировала съездить на квартиру и вернуться. Славка, если его не будить, может проспать и до вечера. Надеюсь, так и будет. Вернусь, сделаю завтрак своему Котику, хотя, скорее всего, это будет обед, плавно переходящий в ужин. Но не стоит загадывать наперед. Судя по холодильнику и остаткам вчерашнего обеда-ужина, от которого почти ничего и не осталось, он просидел за телефоном до утра. Но это и его заработок, так что ничего не поделаешь.

Взяв с полки ключи от машины, всунула ноги в легкие кроссовки, и вышла из квартиры. Дверь за мной захлопнулась, и только в этот момент я вспомнила, что не додумалась поговорить со Славкой по поводу второго комплекта ключей от входной двери и подъезда, чтобы не ходить гостьей. Вот чем я вчера думала? Да ничем. У меня стресс. Упомнишь тут обо всем!

Стоявший на нашем этаже лифт я проигнорировала и сбежала по ступенькам вниз. Чем не утренняя разминка? Выйдя из подъезда, свернула за угол дома. Спортивный ядовито-желтый Додж Стилс нашла сразу: он стоял на углу парковки, ярким пятном выделяясь из общей массы автомобилей. Конечно, это не совсем мой вариант, но выбирать не приходилось. Подойдя к машине задумалась: в моем случае целесообразнее будет вызвать такси, дабы не плутать по улицам и не тратить лишнее время. Я же совсем не знаю района, в который предстоит ехать.

Вызвала такси и спустя полчаса въехала в небольшой дворик, окруженный старыми пятиэтажками, по недоброму хмурящимися пошарпанными глазницами разноцветных окон. Я попросила таксиста подождать и вышла, осматриваясь вокруг. Первое впечатление было шоковым: однотипные дома советской застройки в пять-девять этажей, окрашенные когда-то в разные цвета, но со временем выгоревшие и имевшие одинаковый непривлекательный серый цвет. Асфальтовое дорожное покрытие истрепано, усеяно черными провалами дыр и зеленью травы, пробивавшейся сквозь щели. Между старыми рослыми деревьями стояли две железные с погнутыми прутьями качели, выкрашенные синей краской поверх множества других слоев. Одна из них не имела деревянных перекладин на сиденье. Чуть поодаль железная горка без бортиков с отполированной посередине детскими попками поверхностью. Возле некоторых подъездов стоят деревянные лавочки без спинок с покореженными от солнца, дождя, снега и ветра балясинами. И мой отец хочет, чтобы я здесь жила?

Я стояла перед домом номер сто двадцать пять и взглядом искала таблички на подъездах в поисках нужной квартиры. Никаких опознавательных знаков. Прикинув в уме, что квартира номер тридцать четыре должна быть во втором подъезде, несмело ступила под поросший мхом и лишайником щербатый козырек. На двери подъезда имелся затертый до блеска пальцами старый домофон, по видимому не рабочий, так как входная дверь была приоткрыта. Я брезгливо потянулась к пошарпанному дереву двери, обитого с внутренней стороны листовым железом, боясь дотронуться до видавшей виды ручки. Дверь поддалась неожиданно легко, и я сразу одернула руку, помогая себе ногой. Оказавшись внутри, мое неизгладимое впечатление пополнилось видом голубых обрисованных, поцарапанных стен, не видавших ремонта лет двадцать, а то и более, усеянных множеством цензурных и нецензурных надписей. Неприятно пахло котиной мочой и чем-то еще, не совсем приятным. Поднимаясь по лестнице, обратила внимание на отсутствие бычков и вымытые окна лестничных пролетов. Ну, хоть кто-то в этом "сарае" поддерживал некое подобие чистоты.

Квартира номер тридцать четыре находилась на четвертом этаже. Дверь простая с маленьким дверным глазком, обитая коричневым дешевым дермантином. Я нажала кнопку звонка соседней тридцать третьей квартиры. Спустя несколько секунд за дверью раздался недовольный женский голос.

– Кто?

– Ника Валюшицкая. Отец сказал, что ключи от тридцать четвертой квартиры у вас.

Щелкнул замок, и из-за приоткрытой на длину цепочки двери выглянуло хмурое старушечье лицо.

– Паспорт покажи, – недоверчиво буркнула старушка.

– У меня нет с собой паспорта, права подойдут? – достала из сумочки пластиковую карту и сунула прямо старухе под нос.

Та внимательно и долго вглядывалась в них поверх очков, затем резко захлопнула дверь чуть не прищемив мне пальцы. Я даже не успела возмутиться, как дверь снова открылась и передо мной выросла премилейшая бабулька с доброжелательным лицом.

– Ника, девочка, неужели это ты?

– Я, – удивилась такой резкой перемене ее настроения. – Разве мы знакомы?

– Еще как знакомы! – затараторила соседка. – Ты меня, наверное, не помнишь, была слишком маленькая. Я – Нина Ивановна, вспомнила? Нет? Заходи, чего стоишь на пороге?

– Мне нужны ключи от моей квартиры, у меня мало времени.

Ответила довольно сухо и без эмоций. Улыбка доброжелательности съехала с морщинистого лица. Бабулька довольно быстро сообразила, что я не намерена с ней сюсюкаться и заводить разговоры, развернулась, молча потопала по коридору и на несколько секунд исчезла в одной из комнат. Вернулась, протянула мне ключи.

– Держи.

– Спасибо.

Церемониться я с ней не собиралась, впрочем, как и навязываться в подружки. Развернулась к двери своей квартиры, вставила ключ в замок, повернула, тот легко щелкнул раз, затем второй. Открыла дверь, не решаясь войти внутрь темного помещения. Нина Ивановна внимательно следила за мной.

– До свидания, Нина Ивановна, – едко, с нажимом на первом слове попрощалась с обладательницей любопытных глаз, зорко следивших за мной. Вошла в квартиру, закрыв за собой дверь, и сразу пожалела об этом: в коридоре было темно как в подземелье. Я чудом нащупала на стене выключатель, ориентируясь не то на память, не то на интуицию, и включила свет. Оказалось, что все двери в комнаты были закрыты. Лампочка с тонким стеклянным абажуром под самым потолком светила тускло и тоскливо. Передо мной было четыре двери. Я открывала их по очереди. Все комнаты чисто убраны, все окна завещаны плотными выцветшими со временем шторами. Нигде не видно ни пылинки. Нежели отец постарался и организовал уборку к моему приезду?

Квартира оказалась небольшая, но вполне удобная для проживания одного человека или даже двоих. Слева от входа находились ванная и туалет, рядом кухня. Напротив входа небольшая спальня квадратного периметра. Слева – вытянутый затемненный зал с неостекленным балконом. Убогая обстановка и старая мебель привели меня в отчаяние. Кто согласится жить в такой квартире? Если только гастробайтеры или иногородние малопривередливые студенты. Чтобы сделать здесь ремонт или хотя бы обновить обстановку нужна уйма денег. У меня столько нет. Отец сейчас не даст, да я и просить не буду, не в моих принципах перед кем-то унижаться, пусть даже этот кто-то – мой родной отец.

Чемоданы с моими вещами стояли в спальне, все шесть штук, от большого до малого, и огромная коробка с обувью. Первым порывом было позвонить отцу и потребовать уволить Бориса за халатное обращение с моими имуществом: обувь лежала в коробке навалом без должной отдельной упаковки, а ведь некоторые пары были баснословно дорогими. Одежда плотно уложена в чемоданы и тоже без упаковки. Оторвать бы руки этому Борису за такие сборы! Но порыв негодования пришлось внутренне подавить, чтобы не обнаружить свою слабость и не принизить гордость.

В самом маленьком чемодане лежало нижнее белье, сложенное довольно аккуратно. Наверное, водитель верно оценил их стоимость и упаковал как надо. Ладно, зачтется плюсик в его карму. Куртки и пальто лежали стопкой на полуторной кровати у левой стены точно в том виде, в каком я хранила их в квартире: упакованные в герметичные пакеты с вешалками. Косметичка стояла рядом с куртками. Проверила ее. Не все, конечно, но самое необходимое есть. Планшет лежал в переднем кармане самого большого чемодана. Все остальное осталось в моей любимой квартире. Стало грустно, как я буду жить без всего того, что мне так необходимо и к чему я привыкла? Следом пришла другая здравая мысль: если отец привез мне только часть моих вещей, не вывез все полностью, то он не имеет намерения наказывать меня всерьез и надолго. Вот соскучится, заест его совесть, сам попросит меня вернуться.

За окном раздался гудок машины, и я вспомнила, что внизу меня ждет такси. Все шесть чемоданов, обувь и верхнюю одежду везти к Славику на квартиру не имело смысла, куда я ее буду распихивать? Да и у Славы могут возникнуть подозрения, что не по своей воле я ушла. Наскоро перебрав вещи, упаковала два средних чемодана с самым необходимым. Из обуви взяла еще одни кроссовки и две пары универсальных туфель. А если понадобится что-нибудь экстра-ординарное, всегда могу вернуться.

Выкатила оба чемодана на лестничную площадку и закрыла дверь. На прощанье окинула взором тридцать третью квартиру. Эта старушенция, Партизан Ивановна, явно за мной следила, даже через дверь ощущался ее цепкий взгляд, сочившийся сквозь дверной глазок. Повернувшись к лестничной площадке поняла, что попала впросак: выкатить из квартиры два больших чемодана я смогла, а вот как их спустить? Набитые под завязку они были слишком тяжелыми для меня, а пандуса в старом доме не было. За ручки нести, не вариант, одно неловкое движение или неверный шаг – можно и покалечиться. Это в лучшем случае. Оставить здесь – можно потом никогда не найти. Позвать таксиста не могу, не знаю его номера телефона. Решила спускать по очереди каждый чемодан на один лестничный пролет.

Спустившись до второго этажа изрядно запыхалась и сломала один ноготок под корень. Сунула заболевший палец в рот, совсем позабыв об антисанитарии и микробах на перилах. На глаза навернулись горькие слезы обиды. Сверху раздался стук закрывшейся двери и торопливые шаги, спускавшегося вниз человека. Я собралась с силами, быстро вытерла слезы, взяла один из чемоданов и продолжила осторожный спуск, пока меня не догнал сухопарый мужчина средних лет весьма помятой наружности. Поравнявшись со мной, губы на его смуглом худощавом лице растянулись в тонкой улыбке.

– И откуда в нашем доме такая красавица? Ты не ко мне, случаем, в гости?

Я бросила в его сторону испепеляющий взгляд, давая понять, что не собираюсь заводить с ним разговор, но он, похоже, этого не понял.

– Тебе помочь с чемоданами? – не унимался он, пытаясь забрать один из моих рук.

Не ожидая такой наглости, я дернулась в сторону вместе с чемоданом, едва сохранив равновесие, и злобно прорычала в ответ на вполне безобидное предложение помощи:

– Тебе чего надо? Иди куда шел, а то мало не покажется.

– Ого, даже так! Люблю строптивых. Может познакомимся поближе?

Я отпустила чемодан и в целях обороны перехватила за ремешок перекинутую через грудь сумочку.

– Сейчас как перетяну сумкой по роже, мало не покажется! Иди куда шел, если не хочешь проблем.

– Ну, зачем так грубо? Я к тебе со всей душой, помочь хотел, а ты… – он с подозрением прищурился в мою сторону. – А ты случайно не воровка? Что тащишь в чемоданах? Я полицию сейчас вызову.

– Вызывай, – уверенно ответила даже не моргнув, – я подам встречное заявление о домогательстве и посмотрим кто кого. Чего ждешь? Давай, звони!

– Да, ну тебя! – обиделся мужчина. – Дура какая-то.

Сунул руки в карманы и пошел вниз.

– Сам дурак! – не зная зачем крикнула ему вслед.

Возмущенно выдохнула, перекинула сумочку обратно через грудь и взялась за увесистый чемодан. Что за день сегодня? И мой отец хочет, чтобы я здесь жила? Среди такого контингента? Чур, меня, чур. Не дай бог! Благо, Славик живет в хорошем районе, есть куда приткнуться. Но с другой стороны именно из-за Славика отец меня сюда и выгнал.

Вышла из подъезда совсем запыхавшись и до красноты натерев ладони так, что они горели огнем. Оставила чемоданы у двери подъезда, чувствуя как от тяжелой ноши гудят руки и трясутся ноги, и направилась к такси. Водитель беззаботно откинулся в кресле и, казалось, дремал, но как только я подошла, сразу очнулся:

– Едем?

– Будьте добры, помогите с чемоданами, – тыкнула рукой в сторону подъезда. Таксист без возражений вышел и направился за багажом. С завидной легкостью поднял оба чемодана и через пару секунд ловко уложил в багажник. Вот что значит мужчина!

Я расслабленно выдохнула, открыла заднюю дверцу и села в такси. В салоне ощущалась приятная свежестью кондиционера. Водитель вернулся, сел за руль и завел двигатель.

– Куда теперь? – обернулся ко мне, в ожидании дальнейших указаний.

– Обратно, – ответила кратко, но тот сразу понял. Смышленый мужик, не то, что тот тупой баран, который приставал несколько минут назад. Сказать "домой" язык не поворачивался. Было в этом некое внутренне сопротивление, непонятное, но очень сильное.

***

Когда я поднялась в квартиру, то застала Славика одетым и на пороге.

– О, ты как раз вовремя! Где ключи от машины?

– Вот, держи, – достала из сумки, – а что случилось?

– Некогда рассказывать, – сунул ключи в карман джинсов, и быстро поцеловал в губы – вернусь, расскажу. Поесть приготовь.

Проскользнул мимо меня и чемоданов, и пулей влетел во все еще стоявший на этаже лифт. Я закатила оба чемодана в прихожую, закрыла на замок дверь, устало плюхнулась на серый пуфик и глянула на часы. Половина третьего. Времени на отдых нет, нужно идти в магазин за продуктами, иначе придется готовить не обед, а ужин.

Улыбнулась. Вот и начались для Ники трудовые будни, как и хотел того отец. Я составила примерный список продуктов и отправилась в ближайший супермаркет. Выбор оказался для меня нелегким: руки тянулись к любимым торговым маркам и брендам, а разум, видя ценник, начинал протестовать, упорно призывая к экономии. Вот всегда знала, что нельзя ходить за продуктами на пустой желудок, и сама подтвердила это правило. Накупила больше, чем нужно, истратив больше чем планировала.

Вернувшись в квартиру, снова ощутила, как ноют руки от тяжелых сумок. Разложила покупки и принялась за готовку. Слава вернулся домой, когда обед был уже почти готов, требовалось пять минут, чтобы отбивные, тушившиеся в сотейнике в сливочном соусе, дошли до нужной кондиции. Я вытерла руки и вышла встречать любимого, но моя улыбка сразу погасла, наткнувшись на его хмурое осунувшееся лицо.

– Слава, что случилось? – спросила упавшим голосом, перебирая в голове возможные варианты один страшнее другого.

Он сел на пуф и согнулся, уткнувшись лбом в сжатые кулаки.

– Что случилось? – не выдержала я, опустившись возле него на колени и поглаживая по плечу. – Кто-то умер?

– Типун тебе на язык! – встрепенулся Слава, подняв на меня бархатные карие глаза. – Ты нормальная о таком думать?

– А что я должна подумать, когда ты в таком состоянии и молчишь? – возразила я, беря его за руку. – Что случилось?

Слава грустно выдохнул.

– Мне позвонил Тема, тот, который обрабатывает мои видеоролики, помнишь? Рыжий такой, шкет худосочный, ты еще смеялась над ним и говорила, что ему в карманах нужно кирпичи носить, чтобы ветром не сдувало, – я кивнула, слушая его внимательно. – Он заметил, что от меня стали отписываться подписчики, причем очень активно. Чем это вызвано, он объяснить пока не может. Я ездил к нему обмозговать, как остановить этот процесс, но он только развел руками. Мой рейтинг падает с катастрофической скоростью, и никто, б***ь, объяснить мне не может, что происходит. Еще вдобавок рекламный агент позвонил, когда я ехал домой, сказал, что больше не намерен размещать свою рекламу на моем канале. Понимаешь Ника, если все будет продолжаться в таком темпе – это все, конец! Через неделю я буду безработным.

Я задумалась над тем, что он сказал, и в мозгу пролетела мысль, проводящая параллель между событием сегодняшнего дня и вчерашней ссорой с отцом. Но высказываться по этому поводу не стала. Доказательств пока нет, а неосторожное предположение может только усложнить и так непростые отношения.

– Слава, – сидя на корточках, откинула упавшие на красивое лицо волосы, погладила по голове, успокаивая словно ребенка, – идем обедать. Я приготовила рис с отбивными в сливочном соусе, свежий салатик. Все как в Италии, помнишь? Поешь, а потом подумаем, как быть дальше. Может не все так плохо как кажется.

Он посмотрел на меня, и в его взгляде промелькнул теплый огонек.

– Накладывай, я пошел мыть руки.