Глава 2

Глава 2

Чувство, которое я испытала, когда вышла из хранилища, было достаточно сложно сформулировать. Мне показалось, что там я оставила не паспорт и драгоценности, а часть себя. Понятно, что не наличие документов и побрякушек давало мне ощущение того, что я есть на этом свете, но сейчас чувство какой-то обезличенности было на удивление острым. Вроде как я уже не Лиза Морозова, совсем молодой, но подающий надежды фотограф, дочь крупного бизнесмена, а некая абстрактная воспитанница учебного заведения закрытого типа. От этой мысли стало как-то очень неуютно, и глубоко внутри поселился совершенно иррациональный страх. Обида – да, это понятно, досада – тоже вполне себе объяснимо, но вот страх – для него причин вроде как не было.

Надо же как получается: причин нет, а страх – есть. Причём не резкий, острый, когда вдруг с ног до головы окатывает ледяной волной, дыхание сбивается, а то и вовсе замирает. Нет, здешний страх, отыскавший лазейку в моём сердце, был другим: липким, похожим на отвратительную гусеницу, вызывающим не слепящий ужас, а гадкую, но постоянную слабость и ощущение того, что дальше будет только хуже. Причём всей глубины ожидающего меня кошмара я пока даже не представляю.

Усилием воли я загнала зарождающуюся панику как можно глубже, справедливо рассудив, что заняться рефлексией я смогу потом, когда останусь одна. Очень надеюсь, что мне не придётся делить комнату с соседкой или, того хуже, соседками? Так-то я человек неконфликтный, но оставаться без возможности расслабиться и просто побыть самой собой не хотелось бы. Вряд ли, конечно, в заведении такого уровня, как «Серебряное», предполагается совместное проживание, но вдруг это каким-то образом укладывается в здешнюю воспитательную парадигму? Типа добровольно-принудительной социализации?

Мои опасения оказались напрасными: в сопровождении всё той же невозмутимой Виктории я прошла обратно по коридору, мимо кафе, в котором по-прежнему сидел парень, увлечённый книгой настолько, что не замечал ничего вокруг, миновала пустой вестибюль и оказалась в так называемой «жилой части».

Здесь было совсем не так, как в административном корпусе: с помещениями явно поработал хороший дизайнер, что не могло не радовать. Широкий коридор, в который выходило несколько массивных дверей, много комнатных цветов, которым благодаря огромным окнам вполне хватало света, мягкие диванчики, Меня, правда, сначала смутило то, что дверей явно меньше, чем двадцать. Неужели таки придётся жить вместе с кем-то?

Откуда-то доносился негромкий звук работающего телевизора, и Виктория, заметив, что я обратила на это внимание, пояснила:

– Видимо, кто-то включил телевизор в комнате отдыха, их в жилом корпусе две: по обе стороны от спальных блоков. Обычно здесь более оживлённо, но пока прибыли не все воспитанники.

Тут она остановилась возле одной из дверей и открыла её, пропуская меня вперёд. Мы оказались в небольшой комнате с мягкой мебелью и современным кухонным уголком. Я успела увидеть раковину, электрический чайник, достаточно мощную кофеварку, микроволновку и компактную стиральную машину.

– Это малая гостиная, – пояснила Виктория, – она является общей для пяти комнат, одна из которых твоя. Здесь можно пообщаться с соседками, выпить чашку чая или кофе, постирать мелкие личные вещи. В шкафчиках есть всё необходимое. При этом можно оставить заявку у меня, если хочется чего-то особенного. Чаще всего воспитанники заказывают кофе, сладости и выпечку.

– Которая комната моя?

Я посмотрела на пять совершенно одинаковых дверей, и чувство липкого страха накатило на меня с новой силой.

– Вот эта, – администратор указала на дверь с номером восемь, – несколько комплектов формы, включая одежду для занятий спортом, найдёшь в шкафу. Всё заранее подобрано в соответствии с твоими размерами. Постельное бельё, полотенца, прочие мелочи – в шкафах. На письменном столе – учебники и канцелярские принадлежности. Твои личные вещи уже доставлены. Ключ-карта на прикроватной тумбочке. На ресепшен есть мастер-карта, ею пользуется горничная. Постельное бельё меняют раз в неделю, полотенца – через день. Если что-то будет неясно или возникнут какие-нибудь вопросы, не стесняйся, подходи и спрашивай.

С этими словами она равнодушно кивнула и, постукивая каблучками, вышла из комнаты, которую назвала «малой гостиной». А я глубоко, до боли в правом подреберье, вздохнула и открыла дверь в комнату, которой предстояло стать моим домом на ближайший год.

Больше всего моё новое место обитания напоминало номер в очень приличной гостинице. Просторное помещение с панорамным окном и дверью на общую застеклённую террасу. Ишь ты, прямо красота… Интересно, а она отапливается? Так-то прикольно было бы зимой сидеть с чашкой кофе и смотреть на снег…

Из мебели в наличии был достаточно большой шкаф-купе с ростовым зеркалом на одной из панелей, угловой письменный стол, кровать, застланная толстым пушистым пледом, тумбочка с настольной лампой, два кресла, небольшой диванчик и стул.

Я открыла дверь в ванную и убедилась, что на комфорте воспитанников в «Серебряном» действительно не экономили: современная сантехника, включая душевую кабину, большое зеркало, комплект пушистых полотенец. В небольшом шкафчике обнаружились все необходимые средства гигиены, а косметика у меня была, естественно, своя, и занимала она чуть ли не четверть одного из чемоданов.

Прежде чем заниматься разбором своих вещей, я решила выпить чашку кофе, так как чувствовала, что перерыв мне просто жизненно необходим.

Как и говорила Виктория, в шкафчике я нашла и кофе, причём как молотый, так и растворимый, и сахар, и даже корицу. Последовательно открыв все дверцы, я сумела обнаружить небольшой холодильник, в котором нашлись порционные сливки.

Кофеварка была неплохой, но самой обычной, без излишних наворотов, поэтому я быстро разобралась, и уже через пару минут по гостиной поплыл непередаваемый аромат свежесваренного кофе.

– Привет, – неожиданно раздался сзади негромкий голос, и я чуть не расплескала горячий кофе, который только что налила в чашку.

Обернувшись, я увидела невысокую, полненькую, но при этом невероятно хорошенькую блондинку, которая стояла в дверях комнаты с номером девять и внимательно, без улыбки, смотрела на меня. Она напоминала куклу, но не тощую Барби, как Катя, а симпатичного такого пупса, которого хочется взять и потискать. Сходство с игрушкой усиливали большие голубые глаза и светлые кудряшки, собранные в два задорных хвостика.

– Привет, – улыбнулась я, – я Лиза Морозова, вот… только сегодня приехала.

– А я Вяземская, Стеша, – соседка неуверенно улыбнулась, отчего на её щёчках появились невероятно милые ямочки, – я тут уже два дня.

– И как?

Мне всегда не то чтобы сложно было знакомиться с людьми, просто когда человека совершенно не знаешь, не очень понятно, о чём с ним разговаривать. Это потом появляются общие темы, а в начале… не умею, да никогда и не стремилась научиться. Мне вполне хватало общения с немногочисленными друзьями, которых я знала давным-давно. Папа – тут сердце снова заныло от обиды – говорил, что я для своего возраста слишком самодостаточна, и это неправильно. Он даже собирался отправить меня к какому-то специалисту, но тут в его жизни появилась Катя, и мои проблемы отошли на второй план, а потом и вовсе позабылись.

– Нормально, – она пожала плечами, – жить можно. Говорят, тут неплохо… Намного лучше, чем в других закрытых пансионах и школах.

– Сериал «Закрытая школа» на новый лад? – хмыкнула я, усаживаясь на диван с чашкой.

– Типа того, – Стеша подошла к кофеварке и вылила оставшийся кофе в чашку, щедро плюхнув туда сахара, – вот знаю ведь, что не нужно класть сахар, а всё равно делаю… Ну вот нет у меня силы воли, так и что теперь? Не жить, что ли?

– А много уже народа приехало?

– Пока не очень, – охотно поддержала тему Стеша, – в нашем блоке занято пока только пять… теперь шесть комнат. Три у нас, и три во второй гостиной. А у мальчишек – и того меньше, то ли четыре, то ли вообще три…

– До начала учебного года ещё почти неделя, – я сделала глоток кофе и блаженно зажмурилась, – соберутся, наверное.

– Конечно, – уверенно кивнула Стеша, – мне говорили, что сюда не так-то просто попасть. И ценник тут будь здоров, и берут в «Серебряное» исключительно по рекомендации.

Надо же, Катя даже рекомендации раздобыла, лишь бы упрятать меня сюда, и ведь не поленилась же. И отца убедила, что стоит раскошелиться ради того, чтобы дочь с сомнительными наклонностями не позорила семью.

Я закрыла глаза и как наяву увидела побагровевшее от гнева лицо отца, который стоял возле моего письменного стола и держал в руках коробку с бриллиантовым колье, которое подарил Кате на свадьбу. В тот день мачеха в слезах прибежала в столовую, где мы завтракали, и сказала, что из её комнаты пропали драгоценности. Отец вызвал полицию, и колье нашли в моей комнате, в глубине ящика письменного стола. Больше там ничего не было кроме нескольких квитанций из ломбардов, расположенных неподалёку от школы, где я училась. Было абсолютно понятно, что я украла драгоценности и часть даже успела сдать в скупку. К моим словам о том, что я этого не делала, никто даже не стал прислушиваться. Отец договорился с полицейскими, дело заводить не стали, но я в нашем доме стала персоной нежелательной. Самым обидным было то, что папа даже не попытался со мной поговорить, а сразу безоговорочно поверил своей молодой жене. А Катя… Катя была довольна и только подливала масла в огонь, рассказывая отцу о моём якобы отвратительном поведении: и хамлю я ей, и знакомые у меня какие-то подозрительные… как бы не навела на дом грабителей. В итоге я оказалась там, где оказалась, и теперь мне как-то нужно научиться жить по-новому.

–… очень странная, – вплыл в моё сознание голос Стеши.

– Стеш, прости, я задумалась, – повинилась я перед соседкой, но та лишь рукой махнула, и я успела заметить тоненькое колечко на безымянном пальце правой руки. Неужели помолвочное? Хотя почему нет? Сейчас снова стало модным заключать помолвки ну прям очень-очень заранее, хотя это характерно в основном для договорных браков. Может, Стеша как раз из такой семьи? Видимо, это кольцо ей очень дорого, если она в качестве единственной драгоценности оставила именно его. Интересно, а за что её сослали в «Серебряное»?

– Ничего, – блондинка мягко улыбнулась, – я просто говорила о нашей третьей соседке. Зовут её Кристина, но она предпочитает, чтобы её звали по фамилии – Цейс, в крайнем случае – Крис. Целыми днями что-то читает и убеждена, что все вокруг дебилы и крайне ограниченные личности, не достойные внимания. Сама увидишь скоро. Обитает наша звезда в шестой комнате.

– А сейчас она где?

– Без понятия, – отмахнулась Стеша, – я, когда с ней познакомилась, сначала в ужас пришла. Думаю: а вдруг тут все такие, я же не то что за год, я за месяц с ума сойду! Но, к счастью, ошиблась. С девчонками из того блока тоже познакомилась, они вроде нормальные, адекватные.

– Ну, будем надеяться, что совсем уж фриков сюда не возьмут, – пожала плечами я и хотела спросить про тех трёх девчонок, что поселились в другом блоке, но не успела.

Дверь из коридора распахнулась, и в гостиную решительно вошла высокая худая девица с выкрашенными в радикальный чёрный цвет волосами, одетая в мешковатые джинсы и безразмерное худи. В руках она держала несколько книг и футляр от очков.

– О, в нашем гламурятнике пополнение, – заметила она, окинув презрительным взглядом мой костюм и туфли на шпильке, а Стеша молча закатила глаза. – Хотя чего я ждала? Я Кристина Цейс, и предпочитаю, чтобы меня называли по фамилии. Я доступно объясняю?

– Вполне, – по возможности доброжелательно ответила я, хотя сразу почувствовала: с этой девицей мы подругами точно не станем. Оптимальный вариант – просто не обращать друг на друга внимания и существовать автономно. – Я Лиза Морозова, и ко мне обращаться можно просто по имени.

– Да пофиг, – бросила новая соседка и прошествовала в свою комнату, всем своим видом демонстрируя независимость и пренебрежение к общепринятым нормам поведения в обществе.

– Не очень-то и хотелось, – мы со Стешей переглянулись и одновременно пожали плечами.

– Тебя уже вызывали к директору? – споласкивая свою чашку и ставя её в сушилку, поинтересовалась Стеша.

– Нет, сказали только, что пригласят, – я решила, что было бы неплохо заранее разжиться хоть какой-то информацией, – а что за собеседование?

– Директора зовут Иван Дмитриевич, – соседка придвинулась ко мне с видом настоящего заговорщика, – говорят, он руководит «Серебряным» уже чуть ли не десять лет, хотя, как по мне, так этого никак не может быть.

– Почему?

– Ему на вид лет тридцать, не больше, – Стеше явно очень хотелось посплетничать, – не мог же он возглавить это место в двадцать лет, правда? Кто бы ему позволил?

– Может, он просто хорошо сохранился? – выдвинула я свою версию. – Бывают люди с хорошей генетикой, которые лет до сорока выглядят так, словно им двадцать.

– Ему не больше тридцати, – уверенно заявила Стеша, – поверь мне, у меня отец – пластический хирург, я ему иногда помогала в клинике на ресепшене, так что насмотрелась на любую генетику и разговоров каких только не наслушалась. Лицо можно подтянуть, а вот шея и руки никакой пластике не поддаются. У него руки совсем молодого человека, сама обрати внимание, когда будешь разговаривать.

А Стеша, значит, дочь «того самого Вяземского», о котором я слышала от Кати, когда та щебетала по телефону с очередной подруженцией. Насколько я смогла уловить, мачеха собиралась не то грудь увеличивать, не то попу, и в связи с этим обсуждала с такими же, как она, «молодыми жёнами» всех более или менее известных хирургов. Фамилия Вяземского в этом перечне тоже звучала.

– Гляну, – кивнула я, – а о чём речь будет?

– Побеседует, проведёт небольшое тестирование, чтобы определить, в какой класс тебя посадить – в десятый иди в одиннадцатый, – перечисляла Стеша, – расскажет немного о правилах поведения, выяснит хобби, расскажет о внеурочной, – тут она недовольно скривилась, – деятельности.

– Ну, это нормально, я думала, там что-то более неприятное, – поделилась я, – типа микса из угроз, предупреждений и перечня карательных мер.

– Не без этого, – подумав, признала Стеша, – но всё подано мягко, в лайтовом таком варианте. Мол, веди себя хорошо, соблюдай правила – и будет тебе большое человеческое счастье.

Пока мы разговаривали, я не удержалась и внимательно рассмотрела колечко, которое тогда привлекло моё внимание. Я не ошиблась в своих предположениях: на пальчике девушки сверкало классическое помолвочное колечко с небольшим, но чистым бриллиантом. Выбор кольца говорил о хорошем вкусе и достойном материальном положении подарившего. Я уже говорила, что до появления Кати папа часто дарил мне украшения и не ленился объяснять достоинства камней и особенности их огранки. Он считал, что девушка из хорошей семьи непременно должна разбираться в драгоценностях.

– Ладно, тогда не буду напрягаться, – улыбнулась я, не сомневаясь, что Стеша прекрасно заметила мой интерес к кольцу. Но спрашивать не буду: захочет – сама расскажет. Не в моих правилах лезть в личную жизнь других людей.

– Тебя, наверное, после обеда позовут, – поднимаясь и направляясь к своим дверям, проговорила Стеша, – до него осталось всего ничего. Кстати, кормят здесь вполне неплохо. Не «Пушкинъ», конечно, и не «Белуга», но тоже более чем достойно. Если хочешь, пойдём вместе…

– С удовольствием, – откликнулась я и улыбнулась, – ты тут уже практически старожил, так что будешь моим экскурсоводом.

– Договорились, – кивнула кудряшками Стеша, открывая дверь в свою комнату, – тогда через час встречаемся здесь.

Я тоже пошла к себе, предварительно сполоснув чашку и дисциплинированно поставив в сушилку, хотя по привычке хотела было уволочь её в комнату. Посмотрим, может быть, потом, когда освоюсь, заведу себе личную кофеварку, маленькую, на одну чашку. Хотя, скорее всего, это запрещено какой-нибудь хитровыдуманной инструкцией. Но об этом я, как говорится, подумаю завтра.