Наша деревня почти сплошь состояла из маленьких домиков, похожих на небрежные мазки художника, туристов здесь было мало. Оставались лишь старики, к которым приезжали дети и внуки на лето. Озеро было холодным, а горы крутыми и высокими. Со скалистых великанов открывались виды прекрасной долины, поросшей одуванчиками.

Несмотря на то, что дом оказался небольшим, в сравнении с тем, как его описывала тетя Линда по телефону, мне он понравился. В нем ощущалась камерность и таинственность, словно я попал в сказку. В лодочном сарае я нашел радио времен войны, сломанный велосипед, игрушки, пропахшие нафталином, ковер из Марокко и, самое главное, много старых книг, пластинок и журналов. Едва увидев все это, я словно погрузился в прошлое, где звучала заедающая пластинка, мерцала настольная лампа, стоял аромат меда и можжевельника. Книги хранили особый запах времени, и я открывал слежавшиеся, поскрипывающие страницы – и пляшущие буквы переносили в давно минувшие дни. Я отыскал учебники по арифметике, журналы мод 60-х годов, сказки Братьев Гримм, Ганса Христиана Андерсена и Шарля Перро. Вечерами, сидя за чашкой чая, я открывал книгу и окунался в притягательный мир небытия, куда невозможно попасть в реальности, различал загадочные голоса, бежал по ускользающим тропинкам, взбирался в ходячий дом, с опаской заглядывал в страшный лес, полный чудовищ и спрятанных принцесс, и волшебная фраза «Жили-были однажды…» наполняла пространство вокруг нас эликсиром жизни. Лив, сидя на качелях, замолкала, находясь во власти нового приключения, а мама с тетей Линдой варили варенье из замороженной вишни, купленной в супермаркете. Они о чем-то говорили, слова перемешивались, теряя смысл, я же, погрузившись в свои мечты, смотрел в окно, ощущая даль как нечто прекрасное и совершенное. В эти моменты мне казалось, что я вернулся в то время, когда счастье обретает форму блинчика, политого карамельным сиропом, со спелой вишенкой в центре.

Спустя неделю, изучив дом и ближайшие окрестности, я понял, что начинаю скучать. Починив велосипед, я впервые выехал в деревню. В кондитерской Серафимы услышал разговор двух женщин о пропавшей девочке. Одна из женщин показывала ее фотографию, напечатанную в газете, и я узнал в ней Форнарину,

В тот день я познакомился с Марком. Эта встреча стала для меня знаковой и неотделимой от всей цепочки событий, которые по прошествии времени, мне уже не кажутся такими уж случайными. Может быть, в жизни все предрешено? А в чем же тогда свобода воли? Если бы я в тот день не вышел из дома – заболело горло или банально проспал – возможно, ничего бы не произошло. Или же пересеченье наших судеб было неизбежно, как необратимость, как дежавю?! Итак, все по порядку.

В тот день я столкнулся с высоким парнем и нечаянно пролил на него кофе. Ожидая услышать в свой адрес брань, я был удивлен спокойствием «пострадавшего». Неторопливо достав из кармана носовой платок, он аккуратно промокнул жирную кляксу на серой в клеточку ткани и с выражением произнес речь, адресованную вещи, словно живому существу:

– Уважаемый пиджак, я знаю, что ты стоишь не одну сотню, но думаю, что пришло время тебе выйти на пенсию и поселиться на чердаке.

От услышанной цифры мое сердце сжалось в точку. Но незнакомец, улыбнувшись, тихо, обращаясь лишь ко мне, добавил:

– Я шучу, – и тут же он подмигнул и рассмеялся.

Я никогда не слышал такого смеха – словно тысячи маленьких колокольчиков, вырвавшись на волю, пытаются создать уникальную, завораживающую мелодию. Через пять минут мы уже сидели за маленьким столиком и увлеченно болтали, не замечая времени. Я понял, что нужно лишь 5 минут, чтобы все узнать о человеке. Марку 21 год, и он работает с компьютерными программами. Проучившись два года в университете, открыл свой бизнес и разбогател. Его родители – обычные люди: отец автомеханик, а мать домохозяйка. Недавно Марк купил им большой дом в Амстердаме. Он не дал мне сказать ни слова, взахлеб рассказывая о себе, жестикулируя руками, как артист, и я подумал: «Не человек, а фантастический праздник!» Мой новый друг может в любой момент купить билет бизнес-класса в любую точку мира и через 2 часа сидеть на берегу океана, попивая коктейль в бассейне. Наверное, я хотел бы быть похожим на него и даже завидовал ему, особенно когда он с легкостью, прямо у меня на глазах, приобрел себе еще один новый автомобиль. Мы обменялись контактами, договорились встретиться на следующий день.

Выйдя из кондитерской, я задумался и не заметил приближающегося велосипедиста. Все случилось быстро: внезапно почувствовав резкий толчок в бок, я свалился на дорожку. Кажется, на секунду я потерял сознание, потому что, когда открыл глаза, надо мной уже нависла толпа зевак, пересказывающих друг другу подробности аварии. Тут же топтался бледный мальчуган с велосипедом. Он выглядел напуганным даже больше, чем я, бормотал что-то неразборчивое себе под нос, то ли оправдываясь, то ли извиняясь, и смотрел на меня потерянно. Потом парнишка протянул мне руку, помогая подняться, и я встал, потирая ушибы. Так мы познакомились с Ричардом. Он родился здесь, в деревне, и был моим ровесником. Рыжий, загоревший, весь в веснушках, мой новый приятель рассказал, что тоже мельком слышал о пропавшей девочке. А еще пообещал показать самое страшное место в деревне, о котором слагают легенды.

Я думал о Форнарине. Любовь приходит неожиданно, точно в темноте чиркаешь спичкой по коробку, и рождается огонь. Маленькое пламя может превратиться в пожар, способный сжечь все. Ладони закрывали огонек от ветра и дождя, охраняя от посторонних глаз. Любовь похожа на тайну, и, спрятав ее глубоко в себе, я понял, что девочка, танцующая на огромном шаре, стала частью меня, как продолжение руки, или поэтической строчки, или мелодии, блуждающей среди звезд. В тот момент я стал сильнее, и моя жизнь обрела смысл. В мечтах я рисовал план спасения Форнарины и представлял наш первый поцелуй.

Через 20 минут мы с Ричардом спустились с горы, попав в долину одуванчиков.

– Где обещанные чудовища? – спросил я Ричарда.

– Они были здесь, клянусь, – ответил мальчишка. – Видимо, передвинулись…

– Ты хочешь сказать, что горы сами взяли и ушли?!

И здесь моя история могла бы закончиться.

Неожиданно мое внимание привлек старый дом, с обветшалым забором и водяной мельницей, со свисающей сухой виноградной лозой и кустом роз под окном. Водяное колесо мельницы скрипело, издавая вой дикого волка, а в освещенное окно настойчиво бились мотыльки, как незваные гости на маскарад.

– Хозяин дома умер лет сто назад, – произнес Ричард. – И с тех пор здесь никто не живет. Раньше на заборе здесь висела фанерная табличка с вылинявшим объявлением о продаже. Дом очень странный, с ним связана какая-то страшная тайна, как в английских замках с привидениями. Они отпугивают людей, поэтому покупатель так и не нашелся.

– Но сейчас объявления нет, – заметил я. – А на засохших кустах роз распустились свежие бутоны…

– Розы здесь никогда не цвели, – подтвердил Ричард.

В окне горел неяркий огонь, словно кто-то затеплил лампаду, манящую войти внутрь, сесть в кресло у зажженного камина, укрыться пледом и неспешно раскрыть старую книгу.

Любопытство пересилило страх: не сговариваясь, мы с Ричардом решили проникнуть в сад. Перепрыгнув через забор, мы тихо пробрались к открытому окну.

В большой гостиной стояла старая мебель из красного дерева, массивная и благородная. В серебряном подсвечнике горели свечи. В пол-оборота к нам в кресле, похожем на трон, сидел худой мужчина в синем сюртуке, с седыми волосами, потягивая тяжелую курительную трубку. Я невольно обратил внимание на его башмаки, как будто сделанные из дерева, да и сам их владелец словно появился из XV века. Постукивая длинными пальцами по клавишам древней печатной машинки, он что-то тихо бормотал себе под нос, и на белой бумаге выстраивались в ряд буквы, рождая слова, беззаботно кружащиеся в хороводе истории. Подул ветер, и занавески шелохнулись. Оторвав взгляд от листа, незнакомец быстро перевел глаза на нас.

Вместо того чтобы дать деру, мы застыли в оцепенении, как кролики перед удавом. Мужчина улыбнулся и пригласил нас войти. Незнакомца звали Федерико, он приехал сюда вместе со своей сестрой Гретой.

– Вы, наверное, удивлены. Это не мой дом. Хозяина дома зовут Эрик, он известный актер и режиссер, – начал свой рассказ Федерико. – Сейчас он уехал в Антарктиду, чтобы снять фильм о жизни на ледяном континенте и найти ответ на вопрос, мучивший не одно поколение: действительно ли наша планета круглая, или же она плоская, стоит на трех слонах, и где-то есть конец земли. Я спрашивал себя: почему его привлекла именно Антарктида, а не Гренландия или Новая Зеландия? Может быть, все дело в пингвинах?

Федерико раскурил погасшую трубку и хитро посмотрел на меня:

– Эрик коллекционирует курительные трубки. Это одна из них. У него есть небольшой дом в Старой Англии, заботливая жена и две милые девочки: Эмма и Люся. Я описал их в своих сказках о старом автомобиле, который стоит безумных денег, но Эрик консервативен во всем и ничего не хочет в этой жизни менять.

– Как бы я хотел иметь автомобиль, – тяжело вздохнул Ричард.

– А я бы не отказался от Антарктиды, – мой голос звучал обреченно.

Мечта манила и пугала одновременно. Мама бы заплакала, решись я вдруг поехать на самый южный континент планеты. Отец убеждал бы в неразумности этого решения и добивался ответа на дурацкий вопрос: зачем тебе Антарктида? Вот если бы это был известный университет или высокооплачиваемая работа, а что такое Антарктида? Пингвины? Сходи в океанариум и посмотри на дельфинов!

Федерико приятно выбрит, на вид ему казалось не больше 60 лет. Он чем-то напоминал сказочника, который ходит по деревням и записывает в блокнот старые предания и легенды.

– Мы с сестрой решили сбежать из душного города сюда, на природу, – заметил Федерико. – Здешние места полезны для здоровья. К тому же я начал писать новую книгу.

– Не может быть?! – удивился я. – Что значит быть писателем? Где нужно черпать вдохновение?

– Всем кажется, что профессия писателя очень романтична, – улыбнулся Федерико. – На самом деле это такой же каждодневный труд, как у повара или электрика. Бывают дни, когда тебе кажется, что ухватил музу за длинный шлейф и его раскручиваешь,