Глава 2

Сама не зная, почему она это сделала, Клэри остановилась, как вкопанная, боясь развернуться к Блэку лицом. Хотя нет, она определенно знала ответ. Ее пугал его голос, его тон, его скривившиеся в ухмылке губы. Она просто не хотела смотреть в холодные глаза своего ночного кошмара. Почему, почему он постоянно заставляет ее делать это, почему просто не оставит ее в покое?

Возьми себя в руки! Будь сильной, в конце-то концов! Ты обещала!

Проблема была в том, что Блэк не просто пугал ее, он заставлял дрожать, однако, Кларисса уже давно привыкла к этому чувству и даже научилась его подчинять. Научилась не показывать свой страх, научилась менять его на злость и ненависть, но не всегда это так хорошо получалось, как хотелось бы. Она просто научилась жить с этим, как бы странно это ни звучало.

– Чего тебе, Блэк? – да, тон получился именно таким, каким она хотела его сделать. Раздраженно-равнодушным.

Отлично. Пять баллов, Ковалева.

Но она так и не повернулась к нему лицом. Хотя кожей чувствовала его прожигающий душу взгляд, который, словно резкий холодный ветер, заставлял всех до единого дрожать, и Клэри не была исключением из этого правила. Она всегда боялась его, но всеми силами доказывала себе, что это не так.

Блэк был ее самым страшным ночным кошмаром. Именно из-за него учеба в пансионе казалась сущим адом. А теперь ей придется сосуществовать с ним через стенку и делить с ним обязанности Главной старосты и ванную комнату. Такого не было даже в самых отвратительных ее снах. Да еще и его жуткая собака постоянно будет мозолить глаза и пугать малышку Иззи.

За что?

Что она такого сделала, что ее решили наказать таким изощренным способом?

– Развернись, Ковалева, – она могла не смотреть на него, но знала: сейчас его глаза презрительно щурятся, а губы сжимаются в тонкую полоску. – Я ведь с тобой разговариваю, а не с твоей спиной?

Этот голос. После такого тона не то, что отвечать не хочется, хочется пойти и забиться в одинокий угол и рыдать часами над своей убогостью. Кларисса, переборов себя, медленно повернулась, едва слышно скрепя по паркету резиновой подошвой своих кед. Девушка не понимала, почему она его слушает. Она просто не могла по-другому, слишком слабая, чтобы что-то ему ответить или как-то защитить себя.

Нет! Она не слабая! Она больше не будет такой.

Она сможет – попробует – ответить ему так, как он того заслуживает. Больше он не посмеет смеяться над ней. Собственный настрой показался Клэри очень даже приличным. Уже был повод гордиться собой. Но внутренний голос нашептывал ей, что этот настрой мигом испарится после первой фразы Блэка, брошенной в ее сторону.

– Я хочу установить некоторые правила, раз уж мне придется находиться рядом с тобой этот год, – ухмыльнулся он.

Кларисса не могла вымолвить ни слова, ведь этот взгляд, казалось, состоял из тысяч маленьких льдинок, которые впивались в ее тело, не позволяя сделать глубокий вдох. Но раздражение уже прокрадывалось в ее сознание, ведь она была единственной, кто мог ответить Блэку, хоть это и стоило девушке неимоверных усилий. Никто и никогда не мог ему перечить, обычно все молча выслушивали оскорбления, стараясь не идти на конфликт, а Клэри не могла так, не могла молчать, когда обижают ее друзей, поэтому ей обычно доставалось больше всего. Инстинкт самосохранения предпочитал отключаться в такие моменты.

Говори уже, что хотел и дай ей уйти!

Клэри чувствовала, как жар приливает к щекам, делая их алыми от раздражения и накопившейся злости на парня. Это сейчас было тем, что необходимо. Ей нужно было выплеснуть свою злость, показать, что она не слабая, не такая ничтожная, как он думает. Она тоже может злиться и искрить глазами.

– Во-первых, при моих друзьях, да и вообще не обращайся ко мне, не хочу марать свою репутацию общением с тобой, – фыркнул Блэк, делая к ней всего один шаг. – Во-вторых, я надеюсь, не стоит подробно объяснять, что в моей комнате тебе делать нечего, – когда он сделал еще один шаг, Клэри отступила назад, не желая вдыхать его запах, от которого она стремилась избавиться. – И, наконец, в-третьих, никаких своих хахалей сюда приводить нельзя, усекла, дура?

После последнего слова он сделал еще один шаг, глухо отдававшийся стуком по паркету. Кларисса еле сдержала в себе порыв выставить руки вперед, чтобы он больше не приближался к ней, потому что она не позволит ему находиться так… непозволительно близко. Ей начинало казаться, что она уже чувствует его свежее теплое дыхание на коже своего лица. Она предпочла бы задержать дыхание и умереть от нехватки кислорода, нежели еще хоть раз вдохнуть этот дурманящий разум запах, принадлежащий Максиму Блэку.

Если она сделает еще хоть шаг назад, то упрется спиной прямо в стенку. Но Кларисса придерживалась мнение: «Лучше стенка, чем Блэк!». Да как он вообще смеет диктовать ей свои условия? Именно она заслужила эту должность! Он ведь даже пальцем не пошевелил, чтобы добиться ее, она ему досталась только потому, что он капитан команды и потому что Блэк. Потому что его семья почти полностью спонсирует этот пансион, никто не смеет перечить ему. Но Клэри именно это и собиралась сделать, потому что терпеть самовлюбленного ублюдка уже не было никаких сил.

– Я имею полное право приводить в свою комнату того, кого захочу, потому что это мое личное пространство, – яростно проговорила Кларисса.

Страх перед Блэком внезапно ушел, предоставляя место ярости и злости. Клэри не понимала, как работает этот переключатель, но сейчас она была рада тому, что он сработал в эту сторону. Конечно, хотелось бы контролировать этот процесс самостоятельно, но и такие спонтанные всплески ее тоже устраивали. Давно пора выплеснуть все то, что накопилось, дать ему достойный отпор.

Смешно, но ни он, ни она даже не помнили, с чего началась эта ненависть. Клэри полагала, что это между ними было всегда, так как они принадлежат к разным классам. Не школьным, а социальным. Он просто не мог терпеть присутствие рядом того, что ниже его по классу, однако ничуть не глупее. Возможно, даже умнее в некоторых вопросах.

Клэри была лучшей ученицей среди обоих одиннадцатых классов, так что было неудивительно, что ее выбрали старостой, но почему же выбрали его, Блэка? Из-за влиятельной семьи? Естественно. Ведь учился он, хоть и неплохо, но и не отлично. Было достаточно парней, которые обладали гораздо большим уровнем знаний, чем Блэк. Которые больше этого заслуживали.

– Ты что еще и глухая, Ковалева? – прорычал Блэк, делая еще один шаг, находясь в слишком опасной близости. – Я сказал: никаких хахалей на этой территории. Удовлетворяй свои физические потребности где-нибудь в другом месте.

– Пошел к черту! – выкрикнула она, активно жестикулируя руками. – Не смей говорить подобные гадости обо мне.

Блэк был прямо-таки горд за себя, ведь смог, наконец, вывести девушку из уравновешенного состояния, что он постоянно и делал. Он чувствовал приятное насыщение во всем теле. В его голове проскакивали мысли, что за лето девушка, должно быть, изменилась, но это было не так. Стоило ему только сказать несколько обидных слов, как ее характер показал себя во всей красе: пылающие от ярости щеки, взгляд глаз редкого лазурного цвета – обладай он большей материальностью – мог бы мгновенно испепелить Макса на месте. Вот он. Цвет, который идеально походит для описания ее глаз. Лазурный.

Но какая же она все-таки отвратительная.

Подходя к ней все ближе и ближе, желая тем самым напугать ее, заставить дрожать, он замечал лишь, что она еще больше злится, становясь похожей на ведьму. Блэк от этого ее вида получал особое удовольствие, потому что выводить из себя Клариссу Ковалеву было его любимым отвлечением от скуки. Довести сначала до состояния абсолютной злости, а потом увидеть, как слезы текут по ее лицу, как она захлебывается в своих рыданиях, потому что проиграла.

Злись, сука, злись! Смирись с тем фактом, что ты ничего не сможешь с ним сделать. Никогда не могла.

Зато он сможет. Он может сделать с ней все, что только захочет. И от этой мысли на душе становилось теплее. Возможно, проживание рядом с заучкой не будет таким уж ужасным, как показалось на первый взгляд. В конце концов, ему нравиться выводить ее из себя. Ему нравиться видеть этот яростный, но беспомощный взгляд на ее лице. Пожалуй, единственное, что в ней было привлекательным в этот момент – это глаза. Блэк ни у кого не видел подобных. Но все остальные недостатки перекрывали это единственное ее маленькое ее достоинство.

– А что? – его голос был тихим, но слышно его было так четко, что Клэри казалось, будто он шепчет ей на ухо. – Правда глаза колит? Кто там тебе там присовывает: пидорас-Орлов или же тупой Самойлов? А, может, вдвоем?

Ее рука взмыла в воздух. Она могла стерпеть любые оскорбления в свою сторону, но не могла сдерживать себя, когда он переходил на ее друзей. Она даже не поняла, что натворила, когда звук пощёчины оглушил их обоих. Только легкое жжение в руке напоминало девушке, что она только что ударила Блэка. Внутри все перевернулось с ног на голову, когда она поняла, что, черт подери, натворила. Еще никогда их ссоры не доходили до такого уровня неконтролируемой ярости.

Он ее убьет. Прямо сейчас.

Просто задушит, как нашкодившего котенка. И глазом при этом не моргнет.

Боже! Глаза Клэри были распахнуты от удивления, а слегка приоткрытый рот она прикрыла ладошкой, чтобы не вскрикнуть от осознания. Она, черт возьми, ударила Максима Блэка! Даже посмотреть на него в этот момент казалось практически невозможным, потому что она даже представить боялась, что может увидеть в его холодных серых глазах. Тело пронзила неконтролируемая дрожь.

Это было не больно, нет. Он давно уже забыл, что такое физическая боль, однако, она сумела удивить его этим ударом. Откуда столько смелости в такой ничтожной фигурке? Насколько он помнил, в ней никогда не было этого совершенно глупого героизма. Ковалева всегда давала заднюю, всегда убегала вытирать сопли в свою комнату, с чего это вдруг сейчас такая храбрость? Злость закипела в крови, выливаясь в полный ненависти взгляд.

Да как она вообще посмела? Эта маленькая дрянь, всю свою жизнь трясущаяся от страха, решила построить из себя героиню? Смертница. Кто-то гомерически захохотал у него в голове, будто бы насмехаясь над ним.

Эй, крутой парень, посмотри-ка, тебя только что ударило это ничтожество!

Интересно, что бы сказал покойный отец, узнай он, что его сына только что ударила девушка, на которую тот даже внимания не обратил бы. Скорее всего, в его взгляде было бы столько презрения и неодобрения, что оно просто затопило бы его. Руки парня непроизвольно сжались в кулаки, а слегка выступающая вена на шее учащенно забилась, крича о том, что ее хозяин вот-вот выйдет из себя. Не хозяин, а тот, кто живет внутри него. Но для его появления нужен был особый повод, а Кларисса Ковалева была просто недостойна его внимания. Он никогда не бил девушек, но вот сейчас пришло осознание, что это правило может быть нарушено в скором времени.

– Ты что себе позволила? – прошипел он, вжимая дрожащую девушку в стену. – Я спрашиваю: ты что, черт подери, себе позволила?

У Клариссы не было никаких сил ни отвести от него взгляда, ни вымолвить ни слова. Ее губы были распахнуты, будто бы она хотела что-то произнести, но так и не произнесла, продолжая глупо стоять с открытым ртом. А глаза были так широко раскрыты от удивления, что длинные ресницы упирались в верхнее веко. Она смотрела прямо на него. Нашла в себе силы просто смотреть, но вот сказать ничего не получалось, словно кто-то наступил ей на горло.

Блэк сейчас не просто пугал. Весь его вид заставлял дрожать, но девушка не позволила себе сдаться, а просто продолжала смотреть в большие серые, такие чертовски холодные, глаза. Они совершенно не вписывались в его темную внешность, слишком ярким пятном выделялись на черном холсте. Блэк не заслуживал такие прекрасные глаза, не заслуживал такую привлекательную внешность, потому что за этой красивой картинкой, которая обманывала людей, скрывалась отвратительная морда чудовища, которое так сильно ее пугало. Так пугало, что Кларисса едва не позволила себе слабость.

Едва не позволила себе извиниться.

Перед ним.

– Не смей такое говорить.

Голос подвел девушку в такой неподходящей ситуации. Он дрожал и казался таким жалким и беспомощным, что Клариссе стало тошно от самой себя. Будто бы кто-то схватил ее горло и заставлял что-то говорить.

– Ты знаешь, что мне стоит только слегка сжать твою тонкую шейку, и она сломается, – прошептал он, подходя на максимально близкое расстояние.

Если бы Клэри сейчас выставила руку вперед, то ее ладонь уперлась бы в широкую грудь Блэка, не раскрываясь даже наполовину. Так близко он еще никогда к ней не подходил, потому что всегда говорил о том, что она пачкает его личное пространство. Неужели она вывела его настолько, что он решил испачкать одежду? Вновь непозволительная позорная дрожь.

Блэк же не мог оторвать взгляда от бледной кожи шеи Клариссы, на которой кое-где проступали тонкие фиолетовые венки. Слишком тонкая. Она дышала слишком часто, а это тяжело было не заметить. Как же ему хотелось просто взять и сломать эту шею, чтобы девушка упала на пол, как кукла. Он бы хотел посмотреть на ее последний взгляд, хотел бы услышать, что она скажет в последнее свое мгновение. Попросит ли не трогать ее? Будет ли умолять своим жалким тонким голосом? Блэк практически видел эту картину перед своими глазами.

– Можешь гордиться, – выплюнула она так, что ее горячее дыхание Блэк почувствовал на своей щеке.

Оно обжигало. А его глаза сейчас были такими темными от злости, что она, кажется, просто утонула в ней. Его рука непроизвольно потянулась к ее шее, чтобы почувствовать, какая она на ощупь…

– Кларисса, Максим! – цокот каблуков Антонины Гавриловны заставил Блэка сделать пару шагов от девушки, которая уже готова была отбить каждый его удар по ее достоинству. – Я совсем забыла Вам сказать, первым вашим поручением директор назначил организацию бала в честь начала учебного года! Я могла бы сообщить об этом попозже, но я полагаю так у вас, может быть, появятся больше идей и будет время подготовить все, что требуется. В вашем распоряжении все старшеклассники.

– Но, Антонина Гавриловна, – Блэку оставалось только догадываться, как у этой дуры получается так быстро переходить из состояния парализующего страха и неконтролируемой ярости в режим заучки. – Мы же никогда не проводили бал в начале года!

Старуха поджала губы, будто бы оскорбившись словам Ковалевой. Блэк скривился, найдя эту манеру похожей у обеих «умниц». Он был уверен, что в старости заучка будет именно такой. Мерзость. Как только ей удается так быстро брать себя в руки? Впрочем, Блэк был рад этой ее способности, так как сейчас меньше всего хотелось выслушивать нудную болтовню Шереметьевой об «идеальном примере» и «жизни в мире и согласии».

– Директор Александр Анатольевич Добровольский счел этот бал уместным, так что никаких оговорок возникать не должно, – строго отчеканила она. – Да, Максим, завтра после уроков, как обычно, набор в команду. Я надеюсь, что никакие принципы не повлияют на твое решение. Многие ушли с прошлого года, так что придется набирать новичков. Проследи, чтобы никто с девятых классов не пробрался на отбор. Только десятые и одиннадцатые.

Может, хватит с ним разговаривать, будто бы он совсем тупой?

По позвоночнику прошло волна раздражения и презрения, так как Ковалева в этот момент тряхнула своими мышиными патлами, которые распались из ее невыразительного пучка. У нее много было привычек, но эта, по мнению Блэка, была самой дурацкой. Как только можно быть такой… дерганной. В нос ударил приторный запах каких-то трав, смешанных с фруктами.

Фу. Просто фу. Волосы Энж пахли чем-то сладким, как зефир или маффины. Энж была конфетой, которую хотелось скушать, облизывая и растягивая вкус, когда травой Ковалевой можно было подавиться. Как только эти ее прихвостни умудряются проводить рядом с ней столько времени? У Макса после нескольких минут рядом появилось желание пойти в душ, чтобы смыть с себя следы ее присутствия.

Да она сама просто пустышка. Ничего не стоящая пустышка, которую он рано или поздно сломает.

Мысли парня начали медленно перетекать в нужное русло. Команда. Ушло целых пять человек – а это практически гребаная половина. Теперь придется набирать каких-то сосунков из десятого класса, а ведь он знал, что там еще нет морально зрелых парней, а чтобы набирать кого-то из параллельного класса у него слишком много чести и здравого смысла. Разные классы никогда не смогут сплочённо работать, а это именно тот главный фактор, который важен в баскетболе.

Нужно было подумать над этим, но сейчас было явно не время и не место, чтобы опускаться в глубокий анализ. Вот уже эта дешевая шлюшка и старуха смотрят на Блэка так, будто бы он что-то пропустил.

– Максим, ты слушаешь? – переспросила Антонина. – Я говорю, что тебе придется отчитаться перед тренером и советоваться с ним при выборе игроков. Если мы в этом году не получим кубок, то это будет полный позор.

– Конечно, Антонина Гавриловна, – сказал он, чувствуя, что нервы накаляются до предела.

Хрена с два он будет советоваться с этим хрычом, который наверняка опять будет говорить, что в параллельном есть классе отличные ребята, которые достойны играть в команде. Ни черта подобного, именно он будет определять, кто и с кем будет играть. Полностью его прерогатива. Тренер условная часть команды, которая подконтрольна одному только Максиму.

Поэтому только он принимает решения.

– Ах, да, – старуха покопалась в своей сумочке и выудила из нее связку ключей. – Ваша гостиная запирается, так что ключи будут только у вас.

Она протянула один ключ Ковалевой, а другой – Блэку.

Сейчас ему жутко хотелось