– Я понял, Степан Игнатьевич. Спасибо вам.
Гордеев заметил, как при этих словах болезненно дернулась щека старика Голубовича. Раз «спасибо вам», значит, все, визит окончен. Он снова остается один.
– Ты как, по телефону проведывать будешь или на чашку чаю попросишься? – ехидно поинтересовался Степан Игнатьевич.
– Попрошусь, если нальете.
– Чаю-то? Чаю налью, чего ж не налить. Так что, поджигать газ под чайником или в другой раз проведывать будешь?
– Поджигайте, – решительно сказал Гордеев
Пока закипала вода, она открыла холодильник, вытащила пакет апельсинового сока и лед. Удовольствие, конечно, дорогое, в который раз отметила Настя, пакета хватает на четыре дня, если пить сок только по утрам, а это две тысячи без малого в месяц.
Он не был садистом и не получал удовольствия от своей работы. Просто он умел ее делать хорошо и нашел среду, в которой на эту работу всегда есть спрос.
– А скажи-ка мне, Анастасия, – внезапно спросил он, – помнишь ли ты, что ответил губернатор Старк своему помощнику Бердену, когда тот отказался искать компромат на кристально честного судью? Ни секунды не задумываясь, Настя без запинки произнесла: – Человек зачат в грехе и рожден в мерзости, и путь его – от пеленки зловонной до смердящего савана. Всегда что-нибудь есть.