Так что с работой у Юры все утряслось, а вот с семьей нелады продолжались. Ира была его второй женой, от первого брака у него остался сын. Сын женат, у него растет дочка, и все они живут вместе с первой женой Короткова Лялей. Главная беда состояла в том, что сын и его супруга крепко пристрастились к алкоголю и Ляля ничего не может с этим поделать. Конечно, Коротков тоже вмешивался неоднократно, и вел с сыном жесткие мужские разговоры, и пугал, и ругал, и устраивал на лечение, но молодой человек, сначала соглашаясь лечь в больницу, через три-четыре дня убегал оттуда, и все начиналось сначала. И Юрий задумал отсудить пятилетнюю внучку у сына, чтобы воспитывать ее вместе с Ириной, у которой детей быть не может. Ира сразу согласилась, ей так хотелось, чтобы у них с Юрой была полноценная семья с детьми, но Коротков все не мог решиться на первый шаг: все-таки это не шутка – затевать судебную тяжбу с собственным сыном. А то, что судиться придется, не вызывало сомнений, потому что предложение отца решить дело полюбовно и просто отдать девочку деду на воспитание без каких либо правовых оснований было встречено сыном и невесткой категорическим, хотя и немотивированным отказом.

– Юра хочет еще раз попробовать договориться, – вздохнула Ирина, тряхнув пышными смоляными кудрями. – Все-таки родной сын, никуда от этого не денешься. Жалко его.

– Но ведь малышку тоже жалко, – заметила Даша. – Как она будет расти рядом с вечно пьяными родителями? Что из нее получится в результате?

– Ничего хорошего, – согласилась Ирина. – Будем надеяться, что Юрка найдет какие-то слова, которые их убедят. Не хочется дело до суда доводить. Кстати, девочки, двадцать третьего ноября Юрка назначил мне встречу с отдыхающими в своем пансионате. Приезжайте, а?

– Да мы тебя и так видим, – рассмеялась Настя. – Зачем нам для этого в пансионат ехать?

– Ну при чем тут я? – возмутилась Ира. – Не ради встречи со мной вы приедете, а ради Юрки, он будет страшно рад вас видеть, шашлычки сделаем, на лошадках покатаемся. Ну правда, приезжайте, Дашка детей возьмет, ты, Настя, Чистякова своего привези, и будет у нас настоящий семейный выезд.

– Идея хорошая, – кивнула Даша, – только давайте я без Саши поеду.

Ира понимающе усмехнулась, а Настя не поняла и спросила:

– Почему без Саньки? Как же без него? Ведь он над этим пансионатом самый главный начальник.

– Вот именно поэтому и не надо ему туда ехать просто так, – пояснила Даша. – Если с инспекцией – это одно дело, а если отдыхать, это же весь персонал будет на ушах стоять. Ну как же, сам Каменский явился! Будут трястись, как осиновые листы, не зная, как встать, как подать, как сказать, как угодить. На фига это надо – так людей напрягать? Мы и без него отлично время проведем. Настя, по-моему, у тебя телефон в сумке надрывается.

Настя прислушалась. Действительно, надрывается, тоненько так, жалобно. Сумка стоит далеко, странно, что Дашка даже в пылу разговора услышала такой негромкий звук. Она потянулась к сумке и поняла, что не достанет, придется вставать. Вставать не хотелось.

Но пришлось.

– Каменская, ты где спряталась? Я уже в третий раз тебе набираю, а ты все не подходишь, – загудел в трубке зычный бас Стасова.

– Я у Даши, ты же сам меня отпустил, – растерянно ответила Настя, у которой сегодня, в День милиции, был совершенно законный выходной после сданного отчета о выполнении очередного задания.

– Как отпустил, так и отменяю твой отпуск, – отрезал Стасов. – Прыгай в машину и дуй в контору. Тут у меня сидит твой задушевный дружбан Серега Зарубин, у него есть интересное предложение.

Настя сама удивилась, насколько обрадовал ее этот звонок. И чего она так радуется? Ведь сидит же с девчонками, которых любит и которых давно знает, пьет вкусный крепкий кофе, ест вкусные маленькие пирожные, которые Дашка покупает специально для нее в соседнем ресторане, обсуждает милые женские вопросы, такие непринципиальные и в то же время такие важные. И вдруг – на тебе, бросай все и езжай на работу. Да от этого кто угодно взбесится! Кто угодно. Только не Настя Каменская.

Ей повезло. Иногда бывает, что, пока доедешь куда-нибудь, все пробки соберешь, а случается – пролетишь стрелой без единой задержки. Вот как сегодня. Наверное, это ей персональный подарок судьбы ко Дню милиции. Через сорок минут Настя уже парковала свой серебристый «Пежо» в Перово возле дома, где располагался офис агентства «Власта».

Она заглянула в приемную Стасова, и секретарь сказала, что ее ждут в переговорной. Распахнув дверь, Настя увидела за большим столом Стасова, Сережку Зарубина и еще какого-то полноватого плешивого дядьку. Интересно, кто это может быть?

– Знакомьтесь, это наш лучший специалист по преступлениям против личности Анастасия Павловна Каменская, – представил ее Стасов плешивому. – А это, – он бросил короткий взгляд на лежащую перед ним визитную карточку, – Вадим Дмитриевич Вавилов.

Плешивый привстал со своего места и крепко пожал Насте руку. Ладонь у него была сухая, теплая и шелковистая, что совсем не вязалось с его общим обликом. Настя с трудом сдержала улыбку.

– Сергей Кузьмич очень рекомендовал мне обратиться именно к вам, – произнес Вавилов. – Речь идет о покушении на жизнь мужа моей сестры.

– Позвольте, Вадим Дмитриевич, я сам изложу коллеге суть вопроса и все обстоятельства, – прервал его Зарубин. – Я полностью владею всей информацией, и мы с Анастасией Павловной сами договоримся о разделении сфер деятельности. Верно я говорю, Настя Пална?

Насте на мгновение стало неприятно. Ее ни о чем не спрашивают, никому не интересно, что она думает и чего хочет, за нее уже все решили, за ее спиной договорились, в общем, сторговали, как лошадь на базаре, и теперь Сережка Зарубин уже считает, что вопрос стоит только о разделении полномочий и раздаче заданий, а вовсе не о ее согласии. Но тут же осекла сама себя: она что, с ума сошла? Какое согласие? Какое мнение? Кого оно должно интересовать? Она здесь наемный работник, она в штате, получает зарплату и должна делать, что велят. У нее есть начальник, Владик Стасов, вот его мнение действительно имеет значение. В конце концов, Стасов дает ей возможность работать по специальности, и за это ему огромное спасибо. Настроение моментально улучшилось, и Настя лучезарно улыбнулась сначала Зарубину, который в ответ почему-то подмигнул ей, а потом и Вавилову, который посмотрел на нее растерянно и одновременно благодарно, как будто ждал, что она может отказаться, и радовался, что не отказалась.

Стасов увел Вавилова к себе в кабинет подписывать договор, а Зарубин остался с Настей в переговорной и принялся рассказывать о покушении на художественного руководителя театра «Новая Москва» Льва Алексеевича Богомолова. У Богомолова, конечно, есть враги и вне театра, но с ними Зарубин вместе со следователем как-нибудь разберется, да и опера с «земли» подключатся, а вот театр им уже не потянуть. Собственно, заказ и состоит в том, чтобы Настя оказывала консультативную и методическую помощь молодому сотруднику Антону Сташису, который пришел в ее бывший отдел совсем недавно и еще пока мало что умеет в деле раскрытия тяжких преступлений против личности.

– А кто следователь? – спросила Настя.

– Колька Блинов, – ответил Зарубин.

Ну понятно, Николай Николаевич Блинов был для Сережи Зарубина просто Колькой, ибо за многие годы не одна бутылка водки была выпита ими вместе в честь удачного завершения расследования. Но все-таки одно дело – дружба с Зарубиным, и совсем другое – отношение к тому, что рядом с оперативниками будет крутиться частный детектив. Это уж как-то совсем ни к селу ни к городу, ни один следователь этого не потерпит.

– А… – начала было она, но Сергей тут же махнул рукой:

– С Колькой проблем не будет, Стасов уже переговорил с ним по телефону, забил «стрелку» на сегодняшний вечер, в честь нашего общего профессионального праздника водкой его напоит и пообещает, что ты будешь паинькой, ничего не нарушишь, ничего от него не скроешь, ни в чем не обманешь, ни в чем ему не помешаешь, и вообще от тебя будет одна сплошная польза.

– Это непосильная задача, – улыбнулась Настя. – Даже Стасов этого не сумеет.

– Стасов? Сумеет, – убежденно проговорил подполковник Зарубин.

Вечный Камень вел диалог с Вечным Вороном на вечную тему. Тема эта – смерть.

– Смотри, что получается, – задумчиво и неторопливо говорил Камень. – На земле каждую секунду кто-то умирает, причем на глазах у других, и происходит это постоянно уже целую вечность, а до сих пор так никто толком и не знает, что это такое. Как это? Что бывает потом? И вообще, что это за штука такая – смерть?

– И не говори, – поддакнул Ворон с высоты толстой короткой ветки у самой макушки древнего дуба. – И что самое обидное, мы с тобой тоже этого не узнаем, потому что мы – вечные. Для нас смерть самим нашим устройством не предусмотрена.

– А вот как ты считаешь… – начал было Камень и запнулся. Ему показалось, что сзади стало как-то щекотно и необычно тепло.

– Ну-ну, продолжай, – нетерпеливо подбодрил друга Ворон.

Ему очень нравилось, когда Камень спрашивал его мнение, а уж собственная позиция у Вечного Ворона была всегда и по любому вопросу. Если Камень как истинный философ был склонен к разного рода сомнениям, то самоуверенный и самолюбивый Верон никаких сомнений отродясь не испытывал и в любой момент готов был вполне авторитетно озвучить свою непогрешимую, как ему казалось, точку зрения.

– Что-то мне как-то… – неуверенно пробормотал Камень.

– Ну что, что? – с досадой каркнул Ворон.

– Да сзади у меня что-то… шевелится, что ли. Щекотно.

– Небось палую листву ветром пригнало или ветку сухую.

– Оно теплое… Ты бы посмотрел, а? – жалобно попросил Камень, которому самой природой не была дана возможность оборачиваться и смотреть назад.

Ворон недовольно крякнул и слетел вниз. Ну вот, такую беседу плодотворную прервали из-за какой-то ерундовины! Наверняка листья или ветки. Теплое оно, видите ли! Этому старому подагрику что только не примерещится.

Он сперва даже не разобрал, что это такое: какой-то комок свалявшейся в колтуны грязно-коричневой, с серыми разводами, шерсти. «Волчонок!» – мысленно охнул Ворон, но тут же осекся: кажется, у диких зверей колтунов не бывает. Комок дрожал и судорожно дергался. Ворон осторожно тронул его когтистой лапкой и в ответ услышал короткий хриплый звук, отдаленно напоминающий жалобное мяуканье. «Точно, не волчонок», – с облегчением выдохнул он и, осмелев, ткнул неопознанный комок мощным клювом. Так, слегка, не всерьез и не больно. На этот раз комок отреагировал более выразительно, из него вытянулась лапа и сделала слабую попытку не то защититься, не то отмахнуться. А уж такую-то лапу всеведущий Ворон ни с какой другой не спутает.

– Ну, что там? – обеспокоенно спросил Камень.

– Да это кошка, – небрежно ответил Ворон, запрыгивая Камню на макушку.

– Кошка? Да откуда же в наших лесах возьмется кошка? До человеческого жилья далеко.

– Не так уж и далеко, ближайший дом всего-то километрах в ста, вполне могла убежать из дома и добраться сюда.

– Неужели могла? – изумился Камень.

– А то! Запросто! Кошки – они знаешь какие? Для них сто километров вообще не расстояние, – со знанием дела заявил Ворон.

– По-моему, эта кошка что-то пищит, – насторожился Камень.

– Да что она может пищать!

– Нет, я определенно что-то слышу, – настаивал Камень.

Вынужденная вечная неподвижность привела к тому, что у него были чрезвычайно развиты все органы восприятия.

Ворон с досадой тряхнул крыльями и проскакал от макушки Камня вдоль всей его спины к тому месту, где валялся непрошенный гость.

– Ты чего там бормочешь? – сердито спросил он. – Говори громче и четче, а то не разобрать ничего.

Комок зашевелился, из него выделилась круглая кошачья голова с длинными усами и слипшимися от гноя глазами.

– Я не кошка, – хрипло и с трудом выговорил комок. – Я – кот.

– Ну и какая разница? – презрительно бросил Ворон.

Кот открыл было пасть, чтобы объяснить, какая именно разница, но закашлялся и обессиленно уронил голову вниз. Не дождавшись разъяснений, Ворон вприпрыжку вернулся на прежнее место, к макушке Камня, и растерянно сообщил:

– Он, кажись, совсем больной.

– Он? – переспросил Камень.

– Ну да. Он говорит, что он не кошка, а кот. Кашляет, глаза гноятся, да и видок у него, прямо сказать, тот еще. Весь драный, облезлый какой-то, грязный.

– То-то я чувствую, что он горячий и дрожит, – заволновался Камень. – Ты бы, дружок, слетал за Белочкой, она у нас мастерица всякие хворобы лечить, а вдруг да поможет.

Ворон досадливо пощелкал клювом, но спорить не осмелился и улетел.

– Простите, уважаемый, – деликатно обратился Камень в пустоту, – вы не могли бы переместиться поближе к моим глазам, а то я вас не вижу, и мне неловко.

Кусочек тепла начал медленно двигаться вдоль левого бока Камня. Наконец весь Кот целиком оказался в поле видимости.

– Спасибо, – вежливо поблагодарил Камень. – Как же вы здесь оказались? Вас