Глава 5

– И все-таки, ребята, вы поступили неприлично, – в десятый, наверное, раз обиженно произнесла Настя. – Ну как это так? Я не понимаю. Ведь вопрос с Сережиным переводом на Петровку решался как минимум месяц. Целый месяц! И за все это время ни Коротков, паршивец, ни ты, Сережа, ни словом не обмолвились. Я вам кто?

– Ты мне лучший друг, Настюха, – сыто проурчал Коротков, отработанно-вороватым жестом утаскивая со стоящей в центре стола тарелки предпоследнюю креветку в кляре. – Я хотел тебе сделать сюрприз от всего моего заскорузлого сыщицкого сердца. Права не имеешь на меня дуться.

– А я вообще шестерка в этом деле, – подал голос Сергей Зарубин. – Мне велели молчать, чтоб не сглазить и начальство не рассердить, – я и молчал. Ты, Пална, бочку на нас не кати, мы хорошие. Белые и пушистые, как ангорские кролики.

Все трое оказались зверски голодными, поэтому еда, принесенная из китайского ресторана, закончилась куда быстрее, чем темы для тостов.

– Ну, давайте еще по одной за благополучное раскрытие убийства в Сокольниках, – предложил Юра, разливая водку по маленьким стопочкам себе и Зарубину, а хозяйке наливая мартини.

– Закусывать нечем, – заметила Настя, – все уничтожили подчистую. Одна несчастная креветка на всех осталась.

– А мы так, – Сергей бодро поднял рюмку, – по-простецки, без закуси. Тебе, Пална, закуска вообще не нужна, ты сладкое пьешь, а мы с Юркой поделимся последним кусочком. Ну, поехали.

Чокнулись, выпили. Настя быстро убрала посуду в мойку, протерла стол и выразительно посмотрела на коллег.

– Все, мальчики, праздник закончился, начинаются мерзкие будни. Сережа, принеси, будь добр, из комнаты мой блокнот, большой такой, в коричневой папке. На диване лежит.

Зарубин скрылся в комнате и отчего-то не возвращался на кухню подозрительно долго.

– Эй, – крикнул Коротков, – ты там заснул, что ли?

– Не, я не заснул, я думал, – объявил Зарубин, возникнув на пороге с коричневой папкой под мышкой. – Думал и анализировал.

– Скажите, пожалуйста, – ехидно протянул Юра. – Анализатор нашелся. Ну и чего ты там наанализировал после пяти рюмок?

– Да так, разного всякого, – уклончиво ответил Сережа. – Вот, например, свитер какой-то на стуле висит, для Палны слишком большой, а для ее профессора слишком дешевый. Размер пятьдесят четыре, рост четыре, производство фирмы «Бабкин самовяз», стоит рублей семьсот максимум, если в магазине покупать, а если на вещевом рынке – то и за пятьсот отдадут. Чей бы это, а?

Настя прыснула и отвернулась, делая вид, что сосредоточенно моет посуду.

– Еще чего видел? – строго вопросил Юра.

– Долго перечислять. В общей картине получается присутствие постороннего мужчины, который здесь ночует, пока профессор в заграницах науку освещает. Ты что, Пална, решила пятый десяток расцветом личной жизни встретить?

– Это не она, Серега, это я решил личной жизнью заняться, – признался Коротков. – От жены ушел, а жить пока негде. Вот Аська приютила на время. Только ты на работе не трепись, ладно? Все-таки начальник и подчиненная… Не так поймут, языками чесать будут.

– У-у-у, как все далеко зашло, – покачал головой Зарубин, усаживаясь за стол. – Ладно, не буду о грустном. Давайте, граждане новые сотрудники, вводите меня в курс. Где убили, кого убили, зачем убили. Хотелось бы еще услышать, кто убил.

– Оптимист, – рассмеялась Настя.

Она заняла свое место за столом, раскрыла блокнот с записями, положила рядом карту-схему парка «Сокольники».

– Вот здесь вход со стороны метро, – она ткнула карандашом в точку на схеме. – Вот здесь, между Первым и Вторым лучевыми просеками, – пруд и лесополоса. Возле пруда расположилась съемочная группа. Там очень выгодное место для съемок, можно и лес изобразить, и опушку, и берег озера, и проселочную дорогу, и аллею городского парка. По свидетельству очевидцев, водитель Теймураз Инджия примерно в одиннадцать часов двадцать минут заявил, что поведет Яну Нильскую перекусить и выпить кофе в ресторан «Фиалка», поскольку там у него есть знакомые. Кроме того, основная масса точек питания закрывается в десять вечера, только «Фиалка» и еще несколько кафе работают до полуночи. От места съемки до «Фиалки» можно дойти вот так, – Настя провела карандашом поверх кем-то уже прочерченной красной линии, – или вот так, по синей линии, или вообще вот так, по черной. Путь, отмеченный черным карандашом, самый длинный, но зато проходит в большей своей части по освещенной территории. Остальные два пути заметно короче, но идут по неосвещенным местам. Съемки планировалось вести до семи утра, в графике на этот день стояли сцены на рассвете, поэтому водителя хватились только тогда, когда около часа ночи закончил сниматься актер, которого нужно было отвезти домой. Вот тут и сообразили, что Тимура и Яны что-то долго нет. Послали гонца в «Фиалку», но там заявили, что Тимур к ним вечером не приходил. Днем – да, был, вместе с девушкой, по описанию похожей на Яну Нильскую. А вечером не приходил. Ошибиться якобы не могут, потому что Тимура хорошо знают, он, что называется, из местных, живет неподалеку и в ресторане бывает регулярно. Пока судили-рядили, обнаружили в зарослях, буквально в ста пятидесяти метрах от места съемки, некую суету, подошли поближе – а там милиция, никого не подпускают, тело осматривают. Оказалось – Инджия. Кто-то из владельцев собак наткнулся на труп и побежал в милицию, там семьдесят девятое отделение, как ты знаешь, прямо на территории парка, от места обнаружения трупа минут десять ходьбы. Парня застрелили, два выстрела, один в грудь, другой в живот. Как это теперь модно – с глушителем, поэтому никто ничего не слышал. Еще какое-то время ахали и охали, пока не вспомнили про Яну. А Яны и след простыл. Сперва думали – потерялась, заблудилась, парк огромный, с лесопосадками. Водителя грохнули у нее на глазах, она испугалась и помчалась со страху куда глаза глядят, не разбирая дороги, а когда опомнилась, то не могла сообразить, как выйти обратно. Искали до утра, весь парк по пять раз прошерстили, из громкоговорителя ее звали, прожекторами освещали.

– И ничего? – спросил Зарубин, внимательно вглядывавшийся в схему, лежащую перед ним.

– Ничего. Исчезла и до сих пор не появилась. И никто насчет выкупа не звонил.

– Сообщница? – выдал неожиданную версию Сергей. – Привела Тимура в условленное место, где его должны были убить, и теперь скрывается.

– Да она с Тимуром-то знакома была всего ничего, две недели каких-то, – возмутился Коротков. – С какой стати ей участвовать в его убийстве?

– Погоди, Юрик, – Настя задумчиво почесала карандашом подбородок, – в этом что-то есть. Наемные убийцы, между прочим, со своими жертвами вообще не знакомы, однако это не мешает им убивать их.

– Так то за деньги!

– А тут что? Любовь, что ли? – возразила она. – Те же самые деньги вполне могут быть. Или шантаж. Ты приведешь Тимура, куда мы скажем, или мы убьем тебя, твоего мужа или твоих детей. Интересно, кто был инициатором похода в «Фиалку», Яна или Тимур? Юр, что скажешь? Ты же выезжал на место, с людьми разговаривал.

– Да мне и в голову не пришло это уточнять, – развел руками Коротков. – Якобы Тимур подошел к администратору и сказал, что они с Яной идут в «Фиалку» перекусить. Это было в двенадцатом часу, администратор посмотрел в график и напомнил водителю, что примерно в час ему нужно будет везти домой какого-то актера. Тимур ответил, что помнит, даже достал из кармана точно такой же график и показал, что у него там галочкой помечено время, когда ему ехать. Вот и все. А уж как он до этого с Яной разбирался – теперь никто не знает. Короче, Серега, поиски Яны Нильской – это твой кусок, до утра можешь подумать, как ты собираешься это отрабатывать, а уж с утречка пораньше чайку попьешь – и вперед с песнями.

– Знаешь, Сережа, – проговорила Настя, листая блокнот, – если вдруг окажется, что ты прав и Яна скрылась с места преступления, потому что была соучастницей, то она сама найдется. Придет к мужу или прямо к нам и расскажет какую-нибудь невероятную историю, в которую мы должны будем, по ее задумке, поверить. Ладно, с этим вопросом все. Теперь давай я тебе расскажу про нашего водителя, у него биография богатая, и поводов убить себя он успел надавать целую кучу.

Поглядывая в исписанные листки, она начала методично излагать Зарубину все то, что удалось узнать за четверо суток о жизни погибшего Теймураза Инджия. Долги… Наркотики, но это пока не точно, хотя если то, что рассказали сыщикам, – правда, то повод для убийства более чем серьезный… Женщины, с мужьями, любовниками или одинокие, но ревнивые… Карточные игры, во время которых порой случались конфликты, связанные с тем, что Тимура подозревали в мошенничестве… Итого – около двадцати человек, имевших реальные основания пожелать молодому человеку смерти. У четверых из них нет никакого алиби, а из этих четверых по крайней мере двое весьма недвусмысленно высказывались в адрес Тимура (за его спиной, разумеется), обещая легкомысленному юноше массу приятных впечатлений от встречи с архангелом Гавриилом. Оба задержаны на семьдесят два часа, один – в понедельник, второй – сегодня утром. Оба допрошены следователем Гмырей, и, естественно, ни один из них в убийстве или хотя бы причастности к нему не признался. Оперативники разыскали около десятка владельцев собак, имеющих обыкновение выгуливать своих питомцев в районе пруда в интервале от 11 вечера до полуночи, и всех опросили на предмет всего того, что они видели во время променада 9 июня. По меньшей мере двое из них видели в интересующее нас время молодого парня, бегущего от роликодрома, рядом с которым обнаружен труп Инджия, в сторону Поперечного проезда, еще двое видели бегуна, удалявшегося через лесополосу в сторону Второго лучевого просека, но, судя по описанию одежды, это были разные люди. «Собачников» пригласили к следователю и предложили опознать задержанных, но неудачно. Ни один из свидетелей не смог с уверенностью утверждать, что видел кого-то из них поздно вечером 9 июня в парке «Сокольники», во-первых, было около 12 ночи, то есть темно, а во-вторых, молодые люди все-таки бежали, а не стояли неподвижно, давая возможность всем желающим обозреть и запечатлеть свою внешность. Кроме «собачников», были опрошены несколько влюбленных парочек, гулявших неподалеку от пруда, а также бомжи, регулярно собирающие бутылки, остающиеся после отдыхающих. Бомжи – хорошие источники информации, их никто всерьез не воспринимает, а потому никто и не боится, и они зачастую видят и слышат то, что для их глаз и ушей совершенно не предназначено. Но беда в том, что к тому времени уже недели две стояла холодная дождливая погода, и число любителей попить пивка или водочки на природе было совсем мизерным, а потому бомжи в указанный период июня приходили на свои «сборы» через день, а то и реже. Влюбленные же парочки вообще не склонны смотреть по сторонам, они больше друг другом заняты. Правда, удалось все-таки выяснить, что в начале двенадцатого, то есть как раз тогда, когда Тимур и Яна собрались в «Фиалку», на углу Первого лучевого просека и Митьковского проезда стояла белая «Волга», но изучать ее номерные знаки никому и в голову не пришло. Там вообще машины частенько стоят, потому что рядом находится таможенная контора со складом временного хранения товаров. Если предположить, что именно в этой машине сидел преступник, который застрелил Тимура и увез Яну, то он должен был после совершения преступления быстренько уезжать в сторону Богородского шоссе.

Сергей Зарубин делал вид, что внимательно слушает, но Настя, случайно перехватив его взгляд, устремившийся куда-то в сторону окна, поняла, что думает он о чем-то своем.

– Алё, крошка Доррит, – сердито сказала она, – я тут для кого воздух сотрясаю? Мы с Коротковым всю эту информацию уже наизусть выучили, нам повторять не нужно.

– Почему это Доррит? – обиделся Зарубин. – Чего ты по-заграничному обзываешься?

– Потому что крошка, – насмешливо ответила Настя, намекая на маленький рост сыщика. – Классику читать надо.

– Когда мне книжки-то читать? – возмущенно откликнулся Сергей. – И так работаю без продыху.

– Сейчас, конечно, некогда, – миролюбиво согласилась Настя. – Это надо было в детстве делать, пока в школе учился. Так мы работаем или ты будешь мечтать о кренделях небесных?

– Буду мечтать, – мстительно ответил Сергей. – Знаешь о чем? Вот рисуется мне такая картина: ты, Пална, умничаешь, нацепив очки на нос и тыкая карандашиком в свои схемы, Юрик строит из себя крутого шефа и с надменным видом наблюдает за твоими потугами, а тут вдруг раздается телефонный звоночек, и нам сообщают, что Яна Нильская сама нашлась, цела и невредима, сидит рядом со своим мужем и мирно попивает кофеек. Вы с Коротковым смотрите на меня, как на мага и волшебника, разинув от изумления рты. У тебя, Пална, может, даже очки с носа свалятся, если мне сильно повезет. А я, молодой и красивый, хотя и маленького роста, немедленно мчусь на адрес, беру вернувшуюся дамочку в оборот и к утру приношу вам на блюдечке всю картину убийства водителя, в которой Яне Нильской отводится немаловажная роль подводчицы. И завтра, в первый мой рабочий день в «убойном» отделе, ваш начальник публично поздравит меня с победой и скажет… Ну, примерно так: вот, мол, как работать надо, учитесь, пришел новый человек, с ходу глянул свежим глазом, придумал оригинальную версию и тут же ее результативно отработал. И выпишет мне премию в размере оклада. Нет, лучше двух.

– Лучше, конечно, трех, – философски заметил Коротков. – Аська права, ты большой оптимист, Серега. Спору нет, версию ты придумал оригинальную, нам с Аськой она и в голову не пришла. А все остальное в твоей картинке – полная утопия. Так не будет. Никогда.

Настя собралась было добавить, что, пожалуй, кое-что из обрисованного Зарубиным все-таки может сбыться, например, очки запросто могут свалиться с ее носа, потому что оправу она подобрала неудачно, и они действительно все время норовят соскользнуть… Но не успела, потому что зазвонил телефон.

– Вот! – встрепенулся Зарубин. – Я же говорил: зазвонит телефончик…

– Успокойся, – Настя бросила взгляд на часы, – это Чистяков. Как раз его время, он каждый день в одиннадцать звонит.

Но это оказался вовсе не Чистяков, а Настина мама Надежда Ростиславовна, которая после дежурных вопросов о самочувствии и питании поинтересовалась, посетила ли ее дочь парикмахерскую.

– Ты сильно обросла, Настюша, сходи постригись.

– Не хочу, мне так нравится, – упрямилась Настя.

– Доченька, у тебя была такая чудная головка, когда ты в первый раз сделала стрижку! Ну почему ты не хочешь снова постричься? Ходишь лохматая, как я не знаю что!

– Мама, женщина на пятом десятке имеет право сама решать, какую прическу ей носить.

Этот разговор повторялся с пугающей регулярностью вот уже несколько месяцев. Мать настаивала на возвращении на голову дочери стильной короткой стрижки, Насте же быстро надоел ее новый облик, и она снова решила отращивать волосы, а пока закалывала невразумительной длины пряди во что-то непонятное на затылке. Выдержав очередной «причесочный» натиск, она с облегчением положила трубку, но не успела и двух слов сказать, как снова раздалось треньканье. Коротков метнул на Зарубина взгляд, полный яда, и возвестил:

– А это уж точно профессор!

Это действительно был Чистяков.

– Чем занимаешься?

– Провожу время в обществе молодых мужчин, – пошутила Настя. – Один из них уйдет домой, а второй останется. Или, может, обоих оставить?

– Валяй, – согласился муж. – Только не запутайся в них, а то я тебя знаю, ты же до единицы считаешь без ошибок, а когда два и больше – начинаешь путаться.

– Я калькулятор возьму, – засмеялась она.

Настя разговаривала с Лешей и краем уха слышала перешептывание Зарубина с Юрой Коротковым.

– Слышь, Юрок, а у тебя правда с Палной… ну, в смысле… ничего такого?

– Во-первых, правда, а во-вторых, твое какое дело?

– Да я подумал, поздно уже, а мне на другой конец Москвы пилить… Может, она меня тоже оставит? А завтра вместе на работу бы… А, Юрок? Но если у вас что-то такое, так я мешать не буду, ты только скажи.

– Балда ты, Серега, и бить тебя некому.

– Почему это некому? – вступила Настя, закончив общаться с Чистяковым. – Ты, Коротков, теперь Сережин начальник, имеешь полное моральное право дать ему в нос. Или в лоб. Свободное спальное место есть только на кухне, вот на этом диванчике. Устраивает?