Глава 3

Как Айре ни хотелось остаться одной, но уже на следующее утро в комнату бодрой походкой зашел господин Лоур и с порога заявил, что дела у нее пошли на лад.

Потом внимательно осмотрел безучастно кивнувшую пациентку, повертел, как куклу, что-то побормотал, подумал. Попытался изучить ее ауру и даже поинтересовался тем, кто работал раньше с ее щитом. Но ответа не получил. И через некоторое время ушел, а когда вернулся, то принялся настойчиво убеждать ее что-нибудь съесть, потому что, дескать, она сильно ослабла и нуждается в помощи.

От еды Айра отказалась – есть совершенно не хотелось. Ей вообще ничего не хотелось, кроме одного – чтобы ее оставили, наконец, в покое. Включая голоса, посетителей, расспросы и самого господина Лоура, в котором она прежде не подозревала такого рвения и столь навязчивой способности стоять над душой.

Единственное, что смогло ее по-настоящему обрадовать, это горячая вода и возможность как следует выкупаться. Которую лекарь, едва Айра высказала свою просьбу, тут же и предоставил, позволив девушке привести себя в порядок.

Однако отделаться от него так просто не удалось – спустя несколько часов маленький лекарь снова вернулся и потребовал, чтобы Айра хоть немного поела. Пришлось покорно встать и взять со стола принесенное магом яблоко. Только после этого господин Лоур успокоился и покинул комнату уже надолго, заявив напоследок, что будет очень пристально следить за процессом выздоровления.

Яблоко Айра, едва закрылась дверь, потихоньку скормила Керу. Метаморфу подобный рацион тоже не пришелся по вкусу, однако делать нечего – хозяйка слишком ослабла, чтобы подпитывать его магией, поэтому он покорно сгрыз невкусный фрукт, чтобы поддержать силы. А потом снова задремал, устроившись на груди хозяйки, которую был готов заслонить от любой опасности.

Правда, долго наслаждаться покоем им не дали – ближе к вечеру дверь снова распахнулась и пропустила внутрь еще одного гостя: Викран дер Соллен вошел так уверенно, словно имел на это право. Без стука, нимало не заботясь о том, что закутанной в одну лишь простыню ученице может потребоваться уединение.

На боевого мага, привычно облаченного в черные одежды, Айра взглянула без всяких эмоций.

Надо же… явился… зачем? Разве он уже не все сказал в прошлый раз? Не обозначил свое отношение, когда вдавливал ее в твердую землю, собираясь полностью подчинить? Разве осталось что-то недоговоренное с того дня, когда он впервые попытался убить Иголочку? Или со дня другого, когда он точно так же попытался избавиться от метаморфа?

Он и сейчас стоял все такой же – безмолвный, отстраненный и неприступный, как морской утес. В чем-то он был даже красив – наследие Западных эльфов не могло не сказаться на его бесстрастном лице, но красота эта была какой-то неестественной и пугающей. Потому что за ней, за этой красотой, не было живого сердца. Не было души и простого человеческого тепла. Он был словно высечен из камня – твердый, с тяжелым взглядом, неприятно сочетающимся с притягательной синевой его глаз.

В то же время Айра хорошо понимала: эта неподвижность обманчива и маг способен в мгновение ока превратиться из ледяной статуи в смертоносного бойца, превосходно умеющего убивать и калечить. Наверное, проведенные рядом с Зандом годы сказались? И кажется, он совершенно не чувствовал своей вины за то, что случилось… впрочем, умел ли он сочувствовать вообще?

Едва за ним закрылась дверь, Айра равнодушно отвернулась. Не ожидая ничего хорошего, но и не переживая за вероятное плохое. Пускай. Пусть делает что хочет и говорит все, что считает нужным. Как ни странно, она не почувствовала ни злости, ни ярости, ни бушевавшего недавно бешенства. И страха перед ним у нее тоже не осталось. Только странная пустота и бесконечная усталость, с которой она даже не пыталась бороться. А еще – смутное сожаление, что в тот день, когда он ее ударил, этот удар все-таки не достиг цели. Потому что тогда, возможно, ей не пришлось бы снова на него смотреть и безразлично ждать, что же он скажет.

– Как себя чувствуешь?

Айра даже не удивилась, не услышав привычного «вы» или «леди», в котором звучала бы тщательно скрываемая насмешка. Вот так. Сухо, холодно и безразлично. Явился, взглянул, убедился, что она может сидеть, и даже не потрудился соблюсти хотя бы формальные приличия.

Она не стала поворачивать голову, чтобы в этом убедиться, и коротко бросила:

– Жива.

К этому же человеку она не испытывала ни уважения, ни почтения, ни благодарности. А если честно, то и вообще ничего не испытывала, словно его здесь вовсе не было.

Однако маг, если и заметил, не подал виду.

– Лер Лоур считает, что ты идешь на поправку, – сухо сообщил он. – Эту неделю ты проведешь здесь, под его надзором. На следующей тебе будут разрешены прогулки, а потом, если он сочтет возможным, вернешься к занятиям.

Айра не пошевелилась. Кер на ее руках – тоже.

– Однако, поскольку твоя проблема гораздо шире, чем это обычно случается с адептами первого курса, – все так же ровно продолжил маг, – твое обучение потребует определенных усилий. Программу придется изменить с учетом того, что ты объединила сознание с метаморфом. В связи с этим с сегодняшнего дня учить вас буду я. И я же буду нести за вас полную ответственность.

Она все так же безразлично промолчала.

– Разумеется, большинство занятий тебе придется посещать вместе с остальными учениками. Общую программу никто не отменял, а положенный объем знаний в любом случае должен быть вами усвоен. Поэтому и теория, и практика в классе останутся на прежнем уровне. Однако остальное время ты будешь посвящать другой работе, и именно этим вопросом буду заниматься я…

«Конечно, кто же еще? – отстраненно подумал Айра. – Кому доверят работать с таким чудовищем, как мы с Кером? Охранитель как-никак. Десять лет в борьбе с порождениями Занда. Только у него получится нас уничтожить, если вдруг не удастся подчинить».

– И долго я буду разговаривать с твоей спиной? – неожиданно похолодел голос Викрана дер Соллена.

Почувствовав в нем опасные нотки, Айра пожала плечами и все-таки повернулась, бесстрастно посмотрев на противоположную стену. Прямо сквозь раздраженного мага, словно его вовсе не существовало.

Мастер Викран недобро сузил глаза.

– На данный момент никто в академии не знает, что за зверя ты носишь на груди. Достигни эти сведения Ковена, твое обучение закончилось бы немедленно. Более того, тобой занялись бы весьма неприятные личности, способные вытянуть правду даже из самых неразговорчивых упрямцев. Однако лер Альварис посчитал, что будет бесчеловечным отдавать тебя им на растерзание, и понадеялся на твое благоразумие. А также на благоразумие твоего метаморфа, которое позволило бы уладить этот вопрос… задним, так сказать, числом. Если Ковен будет удовлетворен результатами твоего обучения, это сильно облегчит тебе жизнь. По этой же причине о том, что метаморф – дикий, знают только три человека в академии: лер Альварис, ты и я. Но если это изменится, то у тебя будут очень большие неприятности. Понимаешь, что это значит?

«Конечно. Меня разрежут на кусочки или предпочтут уничтожить, пока Кер не обрел настоящей силы. Или еще лучше – запрут, как Марсо, в каком-нибудь подвале, посадят на цепь и станут вдумчиво изучать до тех пор, пока я не умру. Так что вы, можно сказать, спасаете мне жизнь и недвусмысленно намекаете, что надо быть за это благодарной».

– А виары? – бесцветным голосом уточнила Айра.

– Они будут молчать, – так же сухо отозвался маг. – Как будет молчать один небезызвестный тебе вамп.

– И чем же вы их запугали, если не секрет?

Он странно наклонил голову, отчего короткие черные волосы упали на лоб и прикрыли потемневшие глаза.

– А вот этого тебе знать не следует. Отныне твоя задача – подчиняться мне. Во всем.

– А если я не стану? – ровно осведомилась Айра.

– Я найду способ этого добиться.

Она, наконец, взглянула прямо, на мгновение скрестив с ним взгляд. Но сразу поняла – никаких шуток. Он действительно сможет. Как тогда, как в том лесу. Все с тем же спокойствием и нечеловеческим хладнокровием. Особенно сейчас, когда они с Кером так слабы. Более того, он сделает это немедленно и столько раз, сколько потребуется, чтобы она навсегда зареклась спорить или упорствовать. И это чувствовалось в том, каким мертвым холодом веяло из его глаз. В том, как он стоял. Как бесстрастно смотрел. Как молча подтверждал ее невеселую догадку, что добьется подчинения любой ценой. Чего бы это ни стоило… ей. И, конечно же, Керу.

У Айры нехорошо заныло под ложечкой.

Кер… он ведь еще совсем слабый. После того заклятия малыш едва не погиб. Просто чудо, что он вообще оправился! Маленький, несчастный, измученный зверек, который ни перед чем не остановится, чтобы защитить свою хозяйку!

Он не выдержит второго удара. А если Айра начнет упорствовать, Викран дер Соллен его убьет. Он сможет. А второй раз им не выжить. И проклятый маг это тоже знает. А еще он знает, что он сильнее. И у него хватит умения, чтобы это доказать. Да хотя бы здесь, сейчас, чтобы раз и навсегда ее сломать…

Собственно, у нее сейчас два пути: согласиться стать ученицей Викрана дер Соллена, пожертвовав чувствами ради Кера, или сразу отказаться, плюнуть убийце в лицо и иметь потом тяжелый разговор с лером Альварисом. После которого ее или отправят сразу к магам Ковена, или же отдадут все тому же Викрану дер Соллену. И тогда обучение все равно состоится, только после этого у нее вряд ли останутся силы, чтобы сопротивляться. А у Кера и подавно.

Впрочем, все уже решено: лер Альварис отдал приказ, его ученик этот приказ непременно выполнит, а ее мнения никто не спрашивает. И что бы она сейчас ни делала, как бы ни возмущалась, от этого ничего не изменится. А радовать дер Соллена своей растерянностью, страхом или же злостью… нет. Не дождется. Теперь ничего от нее не дождется. Хотя бы до того момента, пока они с Кером не восстановятся полностью и не смогут ответить так, как он того заслуживает.

Получается, выбора нет: надо соглашаться. Терпеть, молчать, сносить все, что для нее уготовано. Спрятать истинные чувства глубоко-глубоко, на самом дне, чтобы он даже мысли об этом не увидел. Стать покорной, послушной, исполнительной. Но лишь для того, чтобы однажды, когда будут силы, наконец, закончить разговор, начатый им у туманной реки.

Айра, не поменявшись в лице, медленно кивнула.

– Хорошо. Я согласна.

– Прекрасно, – холодно отозвался маг. – В таком случае раздевайся: обучение начнется немедленно.

У нее что-то сжалось внутри, едва не вырвавшись наружу сдавленным вскриком, но страх тут же сменился вспышкой презрительной ярости, затем – горькой усмешкой и, наконец, прежним равнодушием.

«Нет, я решила».

Айра недрогнувшими пальцами взялась за тугой узел и молча позволила простыне упасть на холодный пол.

«Ради нас, ради Кера». Тому, кто не раз видел чужое отчаяние, многократно умирал и столько же раз возрождался, нечего бояться смешных угроз или простого насилия. Если дер Соллен думает, что это может ее подчинить, пускай. Пусть тешит себя надеждой. Пусть пытается, развлекается и глумится. Ведь на самом деле она давно умерла, а мертвые, как известно, не чувствуют боли. Они не стыдятся, не плачут. И, на ее великое счастье, совершенно не умеют страдать.

* * *

Когда маг ушел, она долго лежала неподвижно, молча изучая пустой потолок и даже не пытаясь понять смысла действий мага. Кажется, дер Соллен удивился, не услышав от нее ни слова возражения. Не ждал такой покорности. И не смутился ни ее наготой, ни совершеннейшим безразличием во взгляде, с которым она ровно спросила:

– Что дальше?

Он так же бесстрастно велел ей лечь на спину, довольно долго стоял возле постели, словно ища признаки страха, но, видимо, ничего не нашел и этим озадачился. Тогда как Айра просто запретила себе пугаться, заставила суматошно заколотившееся сердце умолкнуть и сдержалась, когда охранитель наконец подошел и требовательно взял ее за руку.

Она не пошевелилась, когда твердые ладони с силой сжали ее безвольную кисть. Когда такие же твердые и совершенно сухие пальцы потерли шрамы, оставшиеся после уколов игольника. Она даже прикрыла глаза, чтобы маг не увидел в них ничего лишнего, но в то же время пристально наблюдала через нахохлившегося на подоконнике метаморфа.

Да. Теперь она могла это сделать. И Айра видела, как мастер Викран задумчиво изучает ее кожу. Как надолго задержал неподвижный взгляд на отметине под левой грудью – как раз там, куда когда-то ударила чужая стрела. Теперь от раны осталось лишь крохотное пятнышко, большее похожее на родинку, чем на шрам. Однако маг даже наклонился, едва не коснувшись этой родинки пальцами, но потом неожиданно передумал – выпрямился, задумчиво покачал головой и отошел.