– Рядом со Знаком заклинания почти не действуют: ОН меняет все магические потоки так, что творить здесь заклятия – все равно, что плевать против ветра. Никогда не знаешь, во что это потом выльется и как именно отразится на даре. А беседки создавались моей семьей на протяжении нескольких тысячелетий: каждый владыка по традиции обязан оставить после себя какой-то след в этом месте. И обычно это или индивидуальный портал, или такая вот поляна для общения. Поскольку в личном портале Знак мне отказал и не позволил обращаться к себе напрямую, пришлось создать особое пространство, где его сила практически не работает. Снаружи оно прекрасно защищено, так что ни один ядовитый листок или стебель сюда не проникнет, от солнца его закрывает крона этого дерева, которое я намеренно заставил измениться. Воздух очищается специальными заклятиями, чтобы сюда не проникали ядовитые споры, которых в саду летает вдосталь, а под землей проложена каменная кладка, которая гасит любые проявления НЕ МОЕЙ магии и оберегает поляну от разрушительной силы Знака. Я ответил на ваш вопрос, леди?

Я в шоке огляделась, только теперь понимая, почему тут так пусто.

– Значит, для вас этот яд тоже смертелен? – недоверчиво переспросила я, запоздало подметив прячущиеся между листьев кустарника острые шипы.

Повелитель хмыкнул.

– Земля все же понимает, что без меня ей не выжить, поэтому не пытается меня убить. Так, погрозит иногда, поворочается и, может, прогонит, если посчитает, что я чрезмерно настойчив. Тем не менее ощущения этот яд доставляет крайне неприятные. И чтобы лишний раз их не испытывать, я был вынужден поставить защиту.

– А на ваших слуг это явление не распространяется, правильно я поняла?

– Совершенно верно, – спокойно кивнул владыка. – В самом начале моего правления случилось несколько неприятных случаев, один раз дело чуть не дошло до смертельного исхода, поэтому, в конце концов, я запретил им сюда заходить.

– А как же садовники? – нахмурилась я.

– Их Знак отбирает сам.

– То есть как?

Он пожал плечами.

– Очень просто: те, кому я позволяю обрести такой дар, перед тем, как приступить к своим обязанностям, приходят на эту поляну и пробуют приблизиться к ограде. Если кому-то это удается, и шипы его не ранят, то он надевает зеленую ливрею и получает доступ в сад. Если же нет, то я лишаю такого слугу дара и отправляю на другую работу. Только и всего.

Я нахмурилась еще больше.

– А насколько далеко слуги могут заходить в ваш сад?

– Как пожелает Знак, – неожиданно дернул щекой владыка, но тут же снова вернул на лицо бесстрастную маску.

Я удивилась.

– Получается, вы не знаете, кому из слуг и как далеко позволено заходить?

– Напротив: я всегда чувствую их присутствие, – прохладно сообщил повелитель. – Их дар для меня – словно путеводная нить. По ней их легко отследить. Поэтому я всегда знаю, до какого уровня мои слуги способны продвинуться в изучении придворцовой территории.

– Ах вот оно что, – сузила глаза я. – Значит, они не просто тут поливают и удобряют землю?

– Конечно. Я хочу знать, что здесь происходит в каждый конкретный момент времени, и коарани с этим неплохо справляются.

– А вы не боитесь, что кто-нибудь из них снискает себе благосклонность Знака?

– Нет, – ледяным тоном отрезал владыка. – Они не посмеют меня предать. Для них это равносильно смерти.

Я нахмурилась.

– Хотите сказать, что их жизни тоже целиком и полностью принадлежат вам?

– Разумеется. Иначе мне было бы трудно их контролировать.

Вот так дела… получается, что каждый живущий во дворце коарани полностью зависим от своего господина? И этот господин решает не только то, кому какой открыть дар, но и определяет срок чужой жизни? Хм. Сколько тут народу служит? Две сотни? Три? Пять? И каждого он привязал к себе до самого гроба? Неудивительно тогда, что его так боятся. Вот откуда взялась эта ненормальная преданность и дикий страх при одной только мысли о том, чтобы вызвать его неудовольствие, да и многие другие странности, которые мне удалось подметить, стали более понятными.

Но раз так, то это скверно. И даже более того. Понятия не имею, как владыка добился такой власти над своими подданными, но, судя по всему, тут замешана магия. Причем это явно не эйнараэ. А помня о том, каким именно образом господин Георс «развлекался» с невиронцами, я вдруг отчетливо поняла, что местный повелитель – вовсе не тот человек, которому я могла бы полностью довериться. А на месте Знака еще миллион раз бы подумала, прежде чем позволила ему к себе приблизиться.

Хотя, быть может, именно тут и кроется суть возникшей проблемы?

Впрочем, проблема была не одна. Исходя из того, что мне сегодня сказали, можно предположить, что каждый из владык прошлого был настолько эгоистом, что не пожелал делиться секретом обретения Знака даже с собственным наследником. И со временем это превратилось в какую-то дурную традицию, тщательно соблюдаемую магами этого странного семейства. Более того, каждый раз им приходится заново изобретать велосипед, пытаясь добиться от земли благосклонности. Причем довольно долго… точнее, не одно тысячелетие… этот фокус как-то удавалось проворачивать: владыки жили сами и позволяли жить Знаку, страну охранял подпитываемый совместными усилиями Знака и Хозяина Купол, все были счастливы и довольны…

А потом что-то произошло. Что-то изменило отношение земли к очередному владыке, и он не сумел подобрать ключик к Знаку. То ли прежние правители, используя дабараэ, выбрали все возможные способы, то ли у последнего фантазии не хватило… но факт остается фактом: повелитель НЕ СМОГ. А в итоге земля начала умирать, постепенно иссыхала, как лишенный источника родник. Но тем не менее упорно противилась ему и делала все, чтобы потенциальный Хозяин никогда не стал Иштой.

Владыка в ответ, если я правильно понимаю, попытался сперва аккуратно на нее надавить, надеясь на свои способности. Поскольку личностью он был гордой, себялюбивой и упрямой, после отказа в нем наверняка проснулось стремление доказать свою правоту. Полагаю, он просто не смог смириться с поражением. Не в его это характере. И после первой неудачи перешел к более решительным действиям. Все эти оговорки насчет того, что «земля погрозит и прогонит», да насчет его настойчивости – явно неспроста. Об этом же говорит запущенный вид сада, недоверие Знака, которые я успела уловить, а также обилие защитных механизмов, шипов, иголок, яда и прочих «прелестей».

В результате этого противостояния, как я понимаю, повелителю пришлось уступить и ретироваться. На время. А поняв, что силой тут ничего не добиться, перейти к длительной осаде. При этом он прекрасно понимал, что без него земле не обойтись; на всякий случай лишив ее возможности выбирать (естественно, зачем бы ему сдались другие Хозяева?) и до сих пор терпеливо ожидал, когда она прекратит упрямиться.

Причем, судя по тому, что к моему приходу дело так и не сдвинулось с мертвой точки, конфликт откровенно затянулся. Земля возражала против нового Хозяина, одновременно с этим по-прежнему отдавая ему последние крохи своих сил. А вероятный Хозяин хотел большего и столь же упорно стремился забрать предназначенный, как ему казалось, для него Знак. Но поскольку ни один маг не способен тягаться с такими силами, то даже двести лет ожидания ничего не дали. Если бы дело происходило на Во-Алларе, он мог бы и тысячу лет ждать – с тем же результатом.

Потерев внезапно загудевшие виски, я снова посмотрела на молчаливого владыку.

– Скажите, сударь: а ваши ближайшие родственники живы? Отец? Дед?

– Нет, – сухо отозвался он. – Передача Знака возможна только после смерти предыдущего владельца.

Ах да… совсем забыла!

– А ваша мать? Братья вашего отца? Маги ведь живут долго…

– Мать я никогда не видел – она умерла вскоре после моего рождения, – ровно сообщил повелитель. – Дед умер незадолго до того, как Знак перешел к моему отцу. Его супруга магом не являлась, поэтому умерла еще раньше. Братьев или сестер у деда и отца, насколько мне известно, не было, а если и были, то оба они тщательно скрывали факт их существования. По крайней мере, я не нашел в архивах ни одного упоминания.

– Тогда не могли бы вы припомнить событие, с которого начались ваши проблемы? Конкретный день? Год? Время? Я хочу понять, что именно случилось и по какой причине земля вдруг отказалась вас принимать.

Повелитель сузил глаза.

– Вы уже задавали этот вопрос, и я могу только повторить: причина мне неизвестна.

Я чуть не хмыкнула: вот темнила. Только не нужно забывать, что я прекрасно чувствую его настроение и отлично вижу, что вопрос ему не понравился. Чем – еще непонятно, ведь, по идее, это не мне должно быть жизненно важно разобраться в этом деле. Однако повелитель явно не желает этого понимать и старательно избегает разговоров на некоторые темы. Значит, что-то тут не так. Ведь выяснить всю подоплеку – вполне естественно перед тем, как предпринимать какие-то меры. Почему же повелитель не видит очевидного? Или же, напротив, он все прекрасно понимает, но при этом пытается что-то скрыть?

Прищурившись в ответ, я покачала головой и с едва заметной улыбкой спросила:

– А если хорошенько подумать?

Владыка, как и следовало ожидать, заледенел и холодно отчеканил:

– Мне кажется, вы злоупотребляете моим согласием отвечать на ваши вопросы, леди.

– Я так не считаю.

– Значит, вы ошибаетесь.

– А может, ошибаетесь именно вы? – ласково осведомилась я, пряча за улыбкой хищный оскал. – Это ведь не я просила вас о помощи. Или в нашей договоренности что-то изменилось?

– Нет. Но вы заставляете меня сожалеть о принятом решении, – процедил он, резко отвернувшись.

Я жестко усмехнулась.

– Так, может, вы просто забудете о нем и продолжите жить, как раньше? Или вы настолько непоследовательны и непостоянны, что способны отказаться от собственного слова?

Владыка дернулся, как от пощечины, и поднялся, развернувшись ко мне всем корпусом и буквально впившись бешеным взглядом в мое безмятежное лицо. А я даже не пошевелилась – просто сидела и все с той же улыбкой смотрела на его перекошенную физиономию, внимательно изучала его побледневшие скулы, на которых почти сразу расцвел нездоровый румянец; затем опустила взгляд чуть ниже, медленно и неторопливо подсчитала количество пуговок на его рубахе; дошла до камзола, так же медленно его оглядела. Потом скользнула рассеянным взглядом мимо, после чего так же неторопливо поднялась, тем самым заставив его отступить на шаг, и… совершенно спокойно прошла мимо.

– У вас красивый сад, – безмятежно обронила я, словно не замечая протянувшихся от повелителя волн неподдельной ярости. – Спокойный, тихий. Слегка диковатый, правда, но в этом есть какая-то прелесть. Однако, что самое любопытное, в его обманчивом спокойствии кроется мощь зарождающегося вулкана – только тронь верхушку, как мгновенно взорвется вся гора… кстати, вы в курсе, что вся эта красота…

Я обвела рукой шипастые заросли.

– Была создана лишь для того, чтобы вас убить?

На поляне воцарилось угрожающее молчание.

– Нет? – удивилась я, не услышав ответа. – А между тем Знак уже две сотни лет старательно ищет способ убрать вас со сцены. Даже специально изобрел для этого известный вам яд, отрастил острые когти, зубы, обзавелся защитниками… если бы не необходимость поддержания Купола, вас бы уже не было на этом свете. И мне очень интересно знать, как вы умудрились добиться такого отношения?

Игнорируя зловещую тишину, я бесстрашно приблизилась к ограде и, развернув левую руку ладонью вверх, поднесла ее к шиповнику. Без спешки, со спокойной уверенностью в том, что он не причинит вреда… и он действительно этого не сделал. Вместо того, чтобы ткнуться в кожу острыми иголками, он довольно быстро их спрятал, а затем потянулся навстречу мягкими листьями, будто все еще сомневался, что может кому-то доверять.

Я улыбнулась и погладила широкий листок, коснувшийся меня первым. Совсем легонько, как погладила бы лопоухого щенка, впервые в жизни познавшего, что такое ласка, и удивленно замершему от этого необычного ощущения. Добавив немного силы от своих Знаков, я улыбнулась снова, потому что по кустам пробежала взволнованная дрожь, а потом протянула уже всю руку и по локоть зарылась в тихо шелестящую зеленую массу, которая моментально пришла в движение и осторожно обняла меня в ответ.

– Нужно сильно постараться, чтобы заставить Знак себя ненавидеть, – не оборачиваясь, обронила я, старательно прислушиваясь к себе. – Для этого необходим настоящий, просто-таки врожденный талант… но у вас, сударь, он, видимо, развит в достаточной мере, потому что стремление этой земли от вас избавиться превышает всякие мыслимые и немыслимые границы. Признаться, впервые встречаюсь с таким феноменом: как правило, Знак – сущность нейтральная. Он не понимает разницы между добром и злом, между тем, что мы считаем хорошим, а что – плохим, и тем, что для нас является важным или же совершенно пустым. Он подходит к вопросу выбора Ишт, исходя из собственных критериев, оценивая их лишь с позиции того, что опасно для него, а что нет. Но вот ВАС он почему-то считает прямой угрозой своему существованию. Может, объясните почему?

Не услышав ответа в третий раз, я обернулась и посмотрела на замершего в нескольких шагах мужчину: он был невероятно бледен, на его висках проступила испарина, темные черные глаза стали похожи на два провала в Бездну, под ними пролегли невесть откуда взявшиеся тени. Черты лица болезненно заострились. Губы посерели, обескровились… он напоминал сейчас живого мертвеца, готового на все ради глотка свежей крови. И это было воистину страшно.

Но еще страшнее изменился его взгляд, когда прямо у меня перед лицом опустилась зеленая ветка, на самом кончике которой внезапно вырос и застенчиво распустился уже знакомый сиреневый цветок. Такой нежный и хрупкий, что его было невозможно поранить. Настолько доверчивый, что его было сложно отвергнуть. И до того нетерпеливый, что при виде моей открытой ладони его аж кинуло в дрожь. А затем сиреневые лепестки еще и засветились призрачным светом, словно спеша рассыпаться коварными искрами и поскорее пристроиться на примеченное местечко.

– А ну, не балуй! – строго сказала я, сжимая руку в кулак и отводя ее в сторону. – Мы с тобой о чем договаривались, а?

Цветок жалобно сник.

– Даже не пытайся, – еще строже предупредила я и второй рукой отодвинула этого провокатора подальше.

Шиповник огорченно вздохнул, но отступился. Цветок на его ветке развеялся в воздухе, будто никогда не существовал, сама ветка неохотно втянулась обратно. Затем у меня под ногами произошло какое-то движение, а всего через миг трава внезапно преобразилась – резко пошла в рост, превратившись из колючего ежика в прекрасный зеленый ковер; тут и там на ней проклюнулись первые бутоны полевых цветов. Шиповник тоже ожил, попрятав свои шипы, зашевелился, расцвел многочисленными алыми цветками. Следом за ним зашелестело и понравившееся мне дерево, стремительно покрывшись молодой листвой. На кончиках его многочисленных веток набухли и тут же прорвали толстую кожуру свежие почки, а еще через миг из них пробились наружу такие же многочисленные желтые «сережки», как у березы в период цветения. И это было настолько красиво, что я невольно улыбнулась.

– Так намного лучше.

Поляна снова шевельнулась – на этот раз удовлетворенно – и затихла. А я глубоко вздохнула, впервые чувствуя аромат настоящих цветов, и негромко рассмеялась: вот теперь я чувствовала себя прекрасно. Меня узнали, наконец, приняли, одарили благословением. Меня внимательно слушали, с нетерпением ждали, с готовностью откликались на каждый жест, каждое слово и даже мысль… почти как раньше. Да… это было почти как на Равнине. Потому что здесь я была если не дома, то, как минимум, в гостях у доброй хозяйки, которая позаботится обо мне и никогда не даст в обиду. И с ее позволения я снова стала всем: землей, воздухом, ветром… хотя бы на какое-то время. Я дышала вместе с ними, жила их жизнью, могла почувствовать каждое дуновение, каждый вздох, каждый взгляд из-под густой листвы… ощущала движение вокруг себя… абсолютно любое… и слышала все, что происходит во мне и вокруг меня.

Лишь потому, что ОНА это позволила. ОНА разрешила. И потому, что этот краткий миг единения был нашим обоюдным желанием, заставившим меня охватить взглядом чужие владения, а ЕЙ позволил увериться в том, что решение было принято правильно. Благодаря чему мы на какое-то время стали одним целым, каким-то цельным, неразделимым существом. Я была Ею, а она – мной. Я дышала, а Она набиралась в это время сил. Я смеялась, и она улыбалась вместе со мной. Все стало общим на это короткое время: эмоции, воспоминания, слабости… и не заметить произошедших перемен мог только слепой.

Тогда как владыка слепым отнюдь не был.

Правда, к его чести надо признать, на этот раз в его руке не появилось никакого заклинания. И угрозы от него тоже не ощущалось. Повелитель словно бы… умер ненадолго, невесть каким образом оказавшись в благоухающем раю. А когда снова ожил, то смог лишь пошатнуться и тяжело опуститься обратно в кресло, растерянно глядя в мои сияющие глаза, в которых отражался целый калейдоскоп наших общих с землей эмоций.