Их-то я, достав из ножен обычный кинжал, добил первыми, чтобы не вздумали раньше времени оживать. Затем, пройдясь между неподвижными телами, методично всадил клинок в каждый выпученный глаз. Умаялся до безобразия, пока добрался до конца тупика. Устал, пока сцеживал в пустую склянку весело пузырящуюся кровь. Вспотел с непривычки. А когда дошел до тех, пришпиленных, с которых рассчитывал без помех содрать еще и шкуру, вдруг услышал в нескольких шагах тихий, совершенно неуместный в данной ситуации смех, и, как ошпаренный, отпрыгнул в сторону. И только после этого осторожно всмотрелся в мусорную кучу, возле которой, наполовину прикрывшись разбитыми деревянными ящиками, кто-то лежал.

Сначала я подумал, что это – человек, потому что силуэт был вполне обычным: две руки, молитвенно сложенных на груди, две ноги, безжизненно раскинутых в стороны, одна голова, обритая налысо и сплошь покрытая сложной татуировкой, из-за которой лица было совершенно не разглядеть. А потом я обратил внимание на украшающие пальцы «человека» когти. Заметил обрывки одежд, из-под которых выглядывала залитая кровью кожа. Рассмотрел наконец широкую рану на животе незнакомца, откуда неопрятным бугром торчали внутренности, и передернулся. После чего снова услышал безумный смешок и окончательно понял, на кого довелось нарваться.

Сами они называли себя насмами. Остальные звали их насмешниками. За необъяснимую привычку смеяться, находясь на пороге смерти, и непонятные обычаи, которые даже мне, некроманту со стажем, казались ненормальными.

У них была своя община, своеобразный кодекс чести, весьма необычные способности и своя собственная вера. Обладая потрясающей живучестью, невероятной скоростью и устойчивостью почти к любой магии, эти люди по праву носили славу лучших наемных убийц на Гинее. При этом покупателя они выбирали сами и сами же предлагали свои услуги. Как правило, тогда, когда заказчик затевал какое-нибудь очень уж хитрое дело или если ему предстояло идти на сумасшедший риск.

Откуда об этом узнавали насмы, никто не знал. О них вообще почти никто и ничего не сумел выяснить. Кроме того, что они всегда держались поблизости от человеческих городов, потребляли неимоверное количество всевозможных эликсиров, неизменно держали свое слово и относились к смерти как к лучшей подруге.

Они словно чуяли (а может, предвидели?) предстоящее дело, каким-то образом разыскивали нужного человека и появлялись ровно в тот момент, когда наниматель уже отчаивался отыскать специалиста нужного профиля. При этом беспрепятственно просачивались через любые щиты и спокойно миновали даже самую сложную магическую защиту. Порой даже встречали будущих заказчиков на пороге их собственных спален и невозмутимо интересовались, не желают ли те предложить им работу.

Иными способами отыскать их было невозможно: насмы всегда приходили сами. И всегда брали за свои услуги одну и ту же цену, которая оставалась неизменной на протяжении многих веков – ровно шестьдесят шесть золотых монет и живой (необязательно здоровый) младенец, который, как говорят, через некоторое время пополнял их ряды.

Как правило, с этой ценой соглашались – сильным мира сего не было нужды переживать из-за смешной суммы и выкупленного за гроши у каких-нибудь бедняков ребенка. Тем более что насмы охотно забирали и мальчиков, и девочек, и не предъявляли претензий к качеству «товара»: ребенок просто должен был быть живым и суметь выдержать один переход через портал.

Правда, я думал, что после войны гильдий, в которой, насколько мне было известно, они тоже успели поучаствовать, насмов почти не осталось. Однако, как выяснилось, я ошибся и теперь мог вдоволь любоваться представителем этого необычного народа, который недвижимой колодой валялся на куче мусора и изучал меня с издевательской усмешкой на бескровных губах.

С сожалением отказавшись от мысли забрать с собой труп, я попятился, не отрывая взгляда от умирающего. Жажда экспериментов, конечно, бурлила в моей крови в полную силу, но рисковать не хотелось: еще никому не удалось заполучить в свои лаборатории тело настоящего насма – нелюди всегда забирали своих родичей, и иногда оставляли вместо них свежий труп некроманта, вознамерившегося раскрыть их секреты. А поскольку даже смертельно раненый нелюдь был крайне опасен и вполне мог до меня дотянуться, то я благоразумно попятился к выходу.

– Умно, – внезапно прохрипел, все еще насмешливо скалясь, насм. – Другой бы не утерпел – добил. А ты уходишь…

Я промолчал: разговаривали нелюди только с потенциальным нанимателем и вполне могли убить за то, что тот не оправдал их ожиданий. А поскольку предложить им пока было нечего, то я предпочел держать рот на замке и осторожно двигаться к выходу.

– Даже не спросишь ничего? – с наглой ухмылкой продолжал провоцировать меня нелюдь. – Тебе разве неинтересно, откуда тут взялось столько рвачей?

Гм. Мне-то, может, и интересно, но в данный конкретный момент сохранность собственной шкуры заботила меня гораздо больше.

Я оглянулся по сторонам, беспокоясь об оставшихся тварях, а насм так же хрипло расхохотался, словно не замечая, как от каждого толчка из распоротого живота вылезают петли кишечника.

– А ты молодец! Но я все равно вижу твою ауру!

«Надо же, какая новость, – тут же взял на заметку я новые сведения. – Интересно, как у него получается, если магией насмы, по слухам, не владеют? Или это умение они развивают эликсирами?»

– Я тебя запомнил, – неожиданно сменил тон нелюдь, пронзив меня острым, почти что ненавидящим взглядом и разом прекратив лыбиться. – Если выживу – найду.

Я остановился, всерьез задумавшись о последствиях. А насм искривил лицо в болезненной гримасе и неожиданно отвернулся, устало откинувшись на мусорную кучу.

– Передай своему Совету, что демона я убил, – тихо обронил он, прикрывая веки. – Но его свита меня все-таки достала. Много их оказалось, тварей. А демон был младшим, из числа поглотителей. Так что пусть отдают положенную плату и не вздумают увильнуть.

Я нахмурился.

Поглотители – один из самых неприятных подвидов младших демонов, обладающих редкой способностью питаться помногу, почти постоянно и абсолютно бесшумно. Рядом с ними люди не испытывали неконтролируемого страха, не разбегались в стороны и не паниковали. Напротив, если от пожирателей их гнал прочь дикий ужас, то поглотитель приманивал жертвы к себе, как опытный суккуб. К нему в пасть живые шли охотно и целыми толпами. И если хотя бы один такой демон вдруг оказывался на свободе, то безлюдными становились целые города.

– Демон был пришлым, – словно прочитал мои мысли умирающий насм. – Мы выследили его еще в Локре^[5], но не успели остановить – у него при себе оказался одноразовый телепорт. Как раз до Тисры. Так что, восстановившись после призыва, он метнулся сюда. Я едва успел его перехватить. Поэтому скажи своему драному Совету, что я выполнил условия сделки… но пусть ищут предателя среди своих. Все, я сказал.

Я поджал губы, но к замершему нелюдю все равно не вернулся. Демона с два я теперь туда пойду. Может, он и помрет прямо у меня на глазах, героически пожертвовав собой ради спокойствия местных жителей, но у меня не было никакого желания выяснять, что к чему.

Говорят, кровь мага для насмов – особый деликатес, а мне моя кровушка очень дорога. Так что пойду-ка я отсюда, пожалуй. А Совет, если ему нужно, пусть сам разбирается с последствиями: они эту кашу заварили – им теперь и расхлебывать.

В самый последний момент, уже рядом с выходом, мне в голову пришла еще одна мысль. Кинув настороженный взгляд на хрипящего нелюдя, я снова задумался. Заколебался. А потом все-таки решил рискнуть и, выудив из складок мантии пузырек с зельем быстрого восстановления, с сожалением вздохнул.

Эх, я, наверное, дурак, но, кажется, даже спустя столько лет я так и остался ненормальным экспериментатором. Может, оно, конечно, боком выйдет. Может, я сошел с ума… но мне нестерпимо захотелось проверить: если сегодня я дам этому нелюдю хотя бы крохотный шанс, сумеет ли он выкарабкаться?

Оценив расстояние до мусорной кучи, я мысленно махнул рукой.

Ладно. Если что, он меня все равно не отыщет – я изменил запах, намеренно исказил ауру и предпринял все меры, чтобы остаться неузнанным. Так что если ничего не выгорит, то я всего лишь зазря потрачу пузырек с баснословно дорогим составом, а если выгорит…

Правда, просто так взять и кинуть лекарство издыхающему насму было нельзя – он, как только встанет на ноги, тут же отправится мстить за нанесенное оскорбление и в ближайшие полчаса перевернет весь город, не дав мне спокойно исчезнуть. А поскольку мне было жутко любопытно, я решил усложнить ему задачу, поэтому не просто выдернул тугую пробку и отошел на приличное расстояние, но еще и поставил склянку на каменный выступ, расположенный на высоте моей головы.

Дотянуться до него с такой раной, как у насма – задача практически невыполнимая. Кроме того, эликсир начнет очень скоро испаряться и всего минут через пятнадцать полностью улетучится. Не зря его считают самым сложным для создания и хранения составом. А еще через десять минут оживут оставшиеся рвачи, до которых я так и не добрался.

Меня-то к этому времени тут уже не будет, а вот нелюдю придется туго – обозленные твари не убьют его быстро. Так что, как ни крути, его задачу я не облегчил, а, напротив, даже усложнил. Придумал, так сказать, дополнительное испытание для его выдержки, умений и силы воли.

Услышав тихое звяканье стекла о камень, насм едва заметно дрогнул, но головы не поднял. А я, мысленно пожалев о том, что уже не увижу результата, быстро вышел из подворотни и, сделав знак терпеливо дожидающимся на крыше горгульям, устремился прочь.