Лера закричала и проснулась. Выходит, никому доверять нельзя. И милая Анжелика Степановна, школьный психолог, оказывается, опасный человек. А Лера ещё к ней хотела за помощью обратиться. Надо держать всю боль в себе, единственная помощь – это изъять из семьи. Ещё на медосмотре могут найти синяк и решить, что это дома бьют. Или подумают, что белые пятна на ногтях – от недостаточно дорогого питания.

На следующей неделе вечером Таира сказала дочери:

– Сегодня сказали, что скоро школьное образование будет за деньги. Первые три класса бесплатно, а дальше без денег только русский язык, английский язык, физкультура, ОБЖ и этика. За остальное надо будет доплатить. Понимаешь, что с этим набором никуда не поступить, даже в самое последнее ПТУ?

– Может, все остальные предметы входят в предмет "этика"?

– Ты ещё шутишь? Тут не смеяться, тут плакать надо. Понимаешь, что у твоего поколения отняли будущее?

– Мне очень страшно.

– Страшно ей! Пока ещё думают, что можно сделать бюджетные места для отличников, у кого даже не за год, а в четвертях только пятёрки. И без текущих троек. Текущих – значит за урок, домашнее задание и т.п. Учти, что ещё за предыдущие годы смотрят.

– За все, что ли? Что-то не верится. То есть, у одиннадцатиклассника при введении новой системы будут смотреть оценки за все десять лет и при тройке в четверти за второй класс не дадут учиться бесплатно? А что он может быть настоящим отличником, побеждать в конкурсах и олимпиадах, это всё не важно?

– Ну, не так конечно, – спохватилась Таира.

– А как?

– Смотрят за предыдущие два-три года. То есть, если завтра получишь тройку или двойку, отмыться от неё сможешь не раньше четвёртого-пятого класса.

– Страшно-то как!

– А ты как хотела? Капитализм. Причём когда примут этот закон, если ты не подойдёшь по оценкам, у тебя навсегда будет закрыт путь к образованию. Поэтому учись хорошо сейчас, всегда будь готова.

Лера не на шутку испугалась. Ладно, хоть в первом классе можно жить, оценки пока не ставят. А потом? Она всё-таки не робот. Кстати, если она не поступит на бюджет, то останется без школы (денег нет, мама говорила про ужасную нищету) и её заберёт ювенальная юстиция, которая хуже тюрьмы.

Леонова думала: раз так много ругают, значит действительно не справиться с трудной взрослой жизнью. Поэтому лучше не расти. Растут люди во сне. Может, сегодня не спать? Всё равно завтра суббота. Интересно просто провести ночь без сна. Лера сказала родителям, что не хочет спать. Стала читать. Вот уже перевалило за двенадцать. Понимать смысл прочитанного уже труднее, но тут подвалила какая-то неестественная бодрость. За окном темно, только лампа горит. Уже и это возбуждение пропало. Глаза устали, хочется закрыть, чтобы отдохнули. Не дремать! Надо взбодриться. Походила, поприседала. Так, а где остановилась? Эту страницу разве читала? О чём она? Лера снова закрыла глаза и положила голову на руки. Проснулась от удара о стол. Уже четыре часа. Перевернула книгу назад, ведь эти страницы не поняты. Снова читает. Вот уже пятый час. Сил читать уже нет. Лера решила поразмышлять. Какой завтра час? Сколько минут до каникул? Где январь? Лариса была… Мы не ведьмы… Не ставьте двойку… Тишина… Делать зарядку лень, от одних мыслей о ней спать хочется.

Вот уже за окном светлеет. Шесть утра, осенние ранние сумерки. Астрономические, навигационные, вот уже и гражданские. Вот-вот появится солнце. Семь утра. Вот уже освещаются крыши соседнего дома, вот солнце отразилось от окна и попало на Леру. Та была рада солнцу, но чувствовала, что это прекрасное утро не для неё. Так хочется позаниматься чем-нибудь полезным и интересным, а потом пойти гулять. Но как же тяжело! Всё кажется невыполнимым…

Лера легла и сладко уснула. Проснулась в три часа дня. Вместо бодрости – вялость и головная боль. Может, поспать подольше? Куда уж, лучше не надо. Тоскливо. День потерян. Можно только разгуляться и пытаться сделать что-то полезное.

Леонова поделилась с Левитиной страшными мыслями. Дома у старшей тётя Наташа поискала в интернете и говорит:

– Платная школа – это газетная утка двадцатилетней давности.

– Утка?

– Ну, так называют лживые новости.

– А зачем они?

– Чтобы заставить людей делать то, что выгодно врунам. Например, распускают слухи о подорожании какого-либо продукта, поэтому люди начинают его скупать, и именно тогда завышают цены. Тогда боятся, что предсказанное подорожание будет ещё больше, и ещё больше покупают.

– И чем выгодно заставить людей верить, что школа будет платной? – удивилась Леонова.

– Ты уверена, что мама в это верит? Не допускаешь, что она это сочинила, чтобы запугать тебя, чтобы ты боялась получить ту оценку, которая ей не нравится? Ведь в этой новости вообще ничего нет про отличников и текущие тройки, – сказала Левитина.

– Значит, и про ювенальную юстицию неправда? Ну, что меня заберут в детский дом из-за синяка или двойки. Я уснуть не могла от страха, – снова начала младшая.

– Конечно, забрать из семьи могут. Но для этого нужны очень серьёзные основания. Например, когда морят голодом, держат на цепи или не дают учиться в школе. У тебя же такого нет.

Раньше младшая Лера и подумать не могла, что мама её может обманывать. Раньше всё укладывалось в картину мира. Хитрая всё-таки мама! Но она ещё говорила, что все неприятности, которые она делает Лере, только во благо и Лера когда-нибудь ей за это спасибо скажет. Видимо, время ещё не пришло.

За первый год учёбы Леонова как собака Павлова выучила: школа – это больно. Не надо пробовать новое, вдруг ошибёшься и будут сильно ругать. Это была классическая невротичная отличница, из тех, про кого сочиняют анекдоты. А Левитина жила в любящей семье, с удовольствием возилась с младшими братьями и сёстрами, не плакала из-за тройки. Но старшая Лера смутно чувствовала, что с младшей Лерой что-то не то происходит, и это не то куда больше, чем страх из-за неотличной оценки.

Во втором классе школьная программа значительно усложнилась. Главным образом тем, что появился английский язык. С первых же страниц учебника идут слова на английском без транскрипций и перевода, песенки. В конце учебника, конечно, был словарь, но слова не в алфавитном порядке, а по темам, что было жутко неудобно. Аудирование было нечётким, учительница сама так говорила. У младшей Леры с дошкольных занятий были разрозненные знания, которые было трудно прикладывать к не менее бессистемному обучению. Английский язык был сплошной кашей в голове: Лера путала буквы и звуки, в обычной речи появлялся уродливый акцент. Пройденные слова благополучно забывались.

Лера пришла из школы и хотела пойти гулять. Мама была уже дома.

– Много задали?

– Не… не очень.

– Почему у тебя тройка по английскому?! Мне аж плохо стало.

– За контрольную работу.

– Ах, за контрольную работу? Так. Пока не сделаешь все уроки, никаких прогулок.

– Мама, я устала, голова болит, погуляю часа полтора и приду.

Тут Таира достала билет на ёлку и пригрозила:

– Иди делать уроки, или я рву твой билет!

Лера испугалась и пошла. Мама её победила. Мама всегда будет заставлять слушаться. Мама великая и ужасная, если Лера не будет ей нравиться, мама сделает с ней всё, что захочет. Леоновой стало противно, что она такая маленькая и слабая, что может вырасти лишь физически, но всегда будет из страха подчиняться. Как хорошо было раньше, тем, кто учился до электронного дневника! Можно было бы сейчас скрыть эту тройку, а потом спокойно исправить. Такой солнечный день, и столько заданий. Шесть номеров по математике, каждый с буквами от "а" до "е", чистописание в семь строк и упражнение по русскому языку на полторы страницы учебника, по музыке сочинение о чувствах композиторов, десять слов учить и упражнение на страницу с раскрытием скобок по английскому, пять четверостиший наизусть по литературе, и самое страшное – окружающий мир: проект "Наш край".

Левитина помочь не могла, её в этот день увезли в больницу с аппендицитом. Черникова уехала в санаторий. "Одиночество – сволочь, одиночество – скука, я не чувствую сердце, я не чувствую руку". Задания большей частью творческие, списать не получится. Одно сделала, другое сделала… А во дворе играют дети, взрослые разговаривают. Всё-таки работа монотоннее, чем учёба. Там делаешь то, что умеешь, не надо постоянно учить новое, покорять вершины через боль. Отработал – и никакого домашнего задания! И никто дома не мониторит каждый твой чих на работе, никто не кричит, нет родительских собраний.

Когда освободилась, было уже девять вечера. Ни о какой прогулке речь уже не шла. Редкий солнечный день был потрачен на переписывание, записывание и зубрёжку. Таира проверила. Лера спросила:

– Когда Лера поправится?

– В больнице три дня, но потом ещё придётся соблюдать определённые ограничения.

– А тебе хоть раз операцию делали?

– Да, и не один раз.

– Тоже аппендицит?

– Нет, аборты.

– Серьёзно? Ты убивала детей?

– Каких таких детей? Плод до рождения – не человек, иди спать, не морочь мне голову.

Но она не могла уснуть, поэтому решила поиграть в расстрел шариков, чтобы отвлечься от тягостных мыслей, но они только усиливались. Её мама – убийца? Да Лера и подумать не могла, что её мама убила точно таких же, как она. То есть, две сестры выжили случайно, просто потому, что удачно сложились обстоятельства, поэтому мама разрешила им жить. Ещё есть обследования, которые делают беременным, чтобы в случае болезни ребёнка его убить. Уснуть Лера смогла только к двум часам ночи.

Нарушения витальности проявляются чаще всего в расстройствах удовлетворения потребностей, слишком слабо или слишком сильно: анорексия или обжорство, бессонница или сонливость… Человек подсознательно хочет или себя заморить, или в чём-то забыться. Ему не дорога жизнь, он может нарушать правила безопасности.

Леонова всегда была совой. Родители не думали о режиме: им самим нравилось допоздна засидеться. Ничто её не радовало, если начиналось с утра. Даже радостное событие портил ненавистный утренний подъём. В выходные просыпалась в десять, раскачивалась до одиннадцати. Не могла пойти гулять, если не сделает что-то нужное и не почитает, поэтому прогулка была с четырёх до шести. Иногда никак не могла собраться, поэтому шла на улицу в семь, а иногда и вообще целый день проводила дома. Пустой день она пыталась догнать, чтобы не так тоскливо было ложиться спать, не сделав ничего полезного. Но от безделья так же уставала и вечером могла только смотреть всякую ерунду. Пробовала заводить будильник, но без толку. Ну, решит завтра встать в восемь. Вот двенадцать часов – пора спать, Лера думает: ещё посижу, можно и поменьше поспать. Через час думает: ладно, шесть часов – тоже нормально. Ещё через час: можно и пять часов сна. Утром будильник выключает. Просыпается в десять, думая досмотреть сон. Просыпаться не хочется, но хватит уже нежиться.

Иногда вообще просыпалась в час-два дня, тогда мучила тоска из-за потерянного дня.

В будний же день Лера постоянно переводила будильник. Встать надо было в семь, но она раз за разом нажимала заветную кнопку отсрочки. Семь десять, семь двадцать, семь тридцать…

– Лера, вставай! Опоздаешь, двойки получишь.

– Ещё пять минут поспать!

– Эти пять минут погоды не сделают. Ты за них не выспишься, зато опоздаешь.

Каждое утро перед школой Лера так торговалась. Каждый раз ей казалось, что мама её победила, отправив в школу, и хотела, чтобы хоть раз её пожалели и оставили дома. Она завидовала жаворонкам, думая, что это врождённое.

А на этаж выше Леры жил восьмиклассник-семейник. Вставал он обычно в шесть, ложился в девять. Что необычного, спросите вы? Дело в том, что шесть часов – это вечер, а девять – утро. Потому и решил после седьмого класса не ходить на уроки – чтобы не вставать. Как только началось лето, он обрадовался и разболтался. До этого он плотно подсел на кофе и энергетики. До двенадцати всё шло как в тумане. Завтрак, конечно, всегда пропускался. Первые четыре урока – практически впустую. От этого перебивался с двойки на тройку. Разгуливался только к последнему уроку. После уроков гулял, а потом делал уроки до часу ночи: надо было наверстать ещё и классную работу. Потом ему казалось несправедливым, что другие дети ещё отдыхают после подготовки уроков, а ему пора спать, поэтому захватывал под развлечения время до трёх-четырёх. В пятницу и субботу засыпал вообще в шесть утра. Конечно, начались проблемы со здоровьем. Врач сказал, что без коррекции режима ничего хорошего дальше ждать нельзя.

Но родители пошли другим путём: решили, что всё дело в школьном режиме, не надо будет ходить в школу – исчезнут проблемы. Да, теперь их сын набирал положенное количество часов сна, даже не восемь, а девять. Уроки, когда уснуть нельзя, а продуктивности ноль, тоже не мешали. Но сонливость никуда не делась. График сполз до восемнадцать – девять. Успеваемость повысилась лишь незначительно: по-прежнему тройки, но два в уме уже не пишем. В дни аттестаций проще было не ложиться. Вообще, полдень у него был в полночь, а полночь – в полдень. Из-за нехватки солнечного света и несвоевременного сна он заметно отставал в росте. Стимуляторы стали менее актуальны, но всё равно со своим режимом он не успевал в какое-либо учреждение или на какое-либо мероприятие. Зимой вообще жил как в полярную ночь, сжигал много электричества. Ходил гулять в семь вечера или в семь утра, его даже хвалили, думая, что жаворонок. Ещё было одиночество. Его ночная активность была никому не нужна. Не с кем было поговорить, для совместной деятельности только утро и вечер, когда был уже или ещё сонный. Прогулки по выходным, выезды – всё он просыпал. К марту начались перепады настроения, плаксивость, истерики и скандалы. Из простуд вообще не вылезал.

Врач сначала подумал, что родители утрируют и отклонение от нормы не настолько сильное: "Ладно, подросток, но вы, взрослые люди, зачем позволили? Врождённых сов среди людей практически нет! У людей нет ночного зрения, да и все системы, органы и клетки настроены на ранний подъём и отбой. Иллюзия врождённого совизма часто бывает из-за очень ранней привычки, которую человек не осознаёт. А дискриминации сов нет. Есть физиологическая норма, по которой и работают все организации. Если не хотите получить разлад всех систем организма, которые сейчас, против биоритма, работают в аварийном режиме, то надо исправлять график. Обычные совы, у которых отставание три-четыре часа, при терапии крутят биологические часы назад, раньше вставая и затем раньше ложась. Здесь же всё запущено, поэтому надо крутить вперёд, ложиться и вставать каждый день на час позже. Это будет проще. Понадобится чуть меньше двух недель".

В тот же день мальчик лёг в десять утра, проснулся в семь, на следующий день ещё на час позже… Остановился на подъёме в шесть утра. Как поменялась его жизнь! Он снова привыкал к людям. Неожиданно стало больше сил, он спал уже не девять, а восемь часов. Приближалось весеннее равноденствие, солнце поднималось всё выше. Он отвык от яркого солнца, поэтому постепенно снова к нему приучался. Оценки за четвёртую четверть стали значительно лучше.

А у Левитиной в семье все были жаворонки. Вставали дружно в шесть, сразу завтракали. Ложились от восьми до десяти вечера, в зависимости от возраста. Отсекалось ночное бодрствование, когда на дела сил уже нет и хочется заниматься всякой бесполезной ерундой. Зимой хорошо встретить рассвет на прогулке, а летом можно вообще не включать свет.

Вообще, жаворонки и совы сильно различаются. Жаворонки намного реже изменяют, не склонны к неоформленным сожительствам. Совы более склонны откладывать важные дела, впустую тратить время, впутываются во всякие истории, связанные с ночными развлечениями. Жаворонки практически не тратят время на засыпание и пробуждение. Среди жаворонков больше женщин, поскольку они чаще следят за здоровьем. У жаворонков отдых чаще дешёвый или бесплатный: чтение, прогулки, музыка; совы же могут ходить в ночные клубы. Жаворонки лучше учатся. В жизни жаворонков больше постоянства. Совы хуже умеют распоряжаться деньгами, более склонны к импульсивным покупкам, гораздо чаще заказывают такси (из-за утренних опозданий или ночных развлечений). Каждый вид живых существ бывает либо дневной, либо ночной. Люди дневные, и ночное бодрствование – аномалия.

Когда две Леры и Лариса снова встретились, Леонова рассказала о своём ужасном открытии. Девочки её обняли. Лариса сказала:

– Я тебя понимаю прекрасно. У меня тоже мама убила двух сестёр. Я живу с убийцей моих сестёр. Я от неё зависима, она про меня много знает. Больше всего на свете я ненавижу фразу "ребёнок должен быть желанным". Не должен! Человек – не вещь, которую хотят или не хотят, и не мероприятие, чтоб его планировать! Люди должны рождаться и жить не потому, что их хотят, а потому, что они люди.

Леонова подхватила:

– Мне страшно рядом с мамой. Я для неё не человек, а игрушка на выставку, она мной хвастается, больше всего переживает, что другие скажут. Говорят, что желанные дети самые любимые, но я вижу другое. Я ей разонравилась, потому что неуспешная. Убить физически она меня уже не может, поэтому убивает морально.

Черникова согласилась:

– Столько родительских ожиданий! Я тоже обязана быть успешной, на меня уже такие ставки. На меня сгрузили всё за троих. Когда я говорила маме, что хочу брата или сестру, она мне говорила, что тогда игрушек меньше достанется, брат или сестра отнимет всю любовь, что в многодетных семьях все работают с утра до ночи, ходят в обносках, там детям с уроками не помогают и у них одни двойки, за что их бьют. А мне стыдно получать игрушки, политые кровью сестёр. Ещё и колготки тонкие покупают, которые я не люблю, они дорогие и быстро рвутся.

Левитина грустно усмехнулась:

– Я, наверно, сильно побитая, раз старшая в многодетной семье – кошмар однодетных родителей.

– Вот именно, что это неправда, – подтвердила Черникова.

– Меня мама тоже обманывает, чтобы я боялась, – сказала Леонова.