Ветер, завывая, клонил к земле, обсыпанные снегом лапы елей. Они в ответ стонали, не желая кланяться Ее Величеству пурге. Днем за густым снегопадом не было видно солнца, тяжелые тучи застилали небосклон. А в ночь ударил мороз и по обледенелым дорогам еще издали хорошо слышен был стук лошадиных копыт. Кавалькада неслась по тракту галопом, объезжая снежные переметы на пути и почти нигде не останавливаясь. Места здесь были пустынные, человеческого жилья окрест на целые мили не было. Всадники погоняли коней, изредка перекидываясь меж собой парой слов или окликая собак, умчавшихся слишком далеко вперед.

***

«Тут где-то харчевня есть!» – крикнул один из них, державший в руках длинный свиток.

«Нас там ждут?» – откликнулся предводитель.

«Да. Хозяин сделку заключил. Сегодня его срок вышел», – ответил еще один.

«Хорошо. Смотрите в оба! Не пропустите харчевню!» – крикнул главарь, приподнимаясь в стременах. Трубный глас охотничьего рога разнесся над трактом, собирая растянувшуюся по дороге кавалькаду и гончих.

Яростно взбивая снег, всадники долгих четверть часа рыскали по окрестностям, но так и не смогли обнаружить харчевню.

«Дьявол! – в гневе закричал предводитель, – Будь проклят этот хозяин! Что за колдовство?»

***

В тот же миг один из верховых приметил старую волчью нору. Подъехав ближе, он наклонился и постучал рукоятью хлыста в дверь, прикрывающую лаз. Из-за двери послышался старческий голос: «Кому в эту ночь не спится? Кто там еще шляется по тракту в такую непогоду? Уж не сам ли Вольдемар Четвертый Аттертаг со своей свитой?»

«Истинно так! Отворяй, а не то хуже будет!» – громко крикнул предводитель кавалькады, подъезжая к норе.

Дверь отворилась и перед всадниками предстал невысокого роста крепкий бородач. Он был не молод, не стар, с глазами неопределенного цвета и слегка взлохмаченными волосами. Одетый в полушубок, холщовые штаны и меховые онучи, он хитро поглядывал то на одного, то на другого гостя.

«Что же ищешь ты здесь, господин?» – спросил хозяин норы, обращаясь к Вольдемару.

«А ты не догадываешься?» – ответил тот.

«Твое дело, Вольдемар, объезжать должников. Мое – спускаться в людские селения и громко хлопать дверьми, пугая детей и напоминая хозяевам о себе. Едва ли твои псы пришли сюда по моему следу», – прищурился бородач.

«Прошлый год, да и до того тоже в этих краях была харчевня. Хозяин заключил сделку. Его срок вышел сегодня. Мои псы пришли по его следу, йоласвейн», – ответил главарь кавалькады.

«Харчевня, господин? Так сгорела она. В первые грозы. Молния ударила в крышу. Никого в живых не осталось. Только сынок хозяйский и уцелел. Но сын за отца… сам знаешь, не ответчик. Да и молод он еще…» – протянул йоласвейн.

«Знаю… – глядя в глаза йольскому духу протянул Всадник, а, помолчав, добавил, – Что ж, один – другой десяток лет для меня не срок, а для людей так, почитай треть жизни».

Хозяин норы улыбнулся с поклоном, но взгляда не отвел.

***

«Собирай свору, кто там следующий?» – кивнул Вольдемар своему подручному. Тот послушно поднес к губам охотничий рог. Дважды взвыл он протяжно и гулко, эхом прокатился по тракту его гул, вторящий ветру и вновь закружившейся метели. Собаки, кружась под ногами коней, взяли новый след, а вслед за ними и кавалькада скрылась во мраке ночи.

А по ту сторону тракта, прямо напротив старой волчьей норы, из тумана выступили очертания харчевни. На пороге стоял хозяин. Низко поклонившись йоласвейну, мужик тихо произнес: «Благодарствую, братец Хурдаскеллир, что на внуков еще посмотреть успею, да кое-какие грехи замолить, до того, как Дьявол заберет мою душу».

Сказка о сёстрах

***

Всю ночь над маленькой германской деревушкой бушевала метель. Южила, выла и завывала. Сельчане, кутаясь в одеяла из овечьей шерсти, чутко прислушивались к вою бури за закрытыми оконными ставнями и переговаривались в полголоса. Снег заметал крохотное селение, все тропинки забросала Зимняя Госпожа снегом, все дороги перемела, на славу постаралась.

***

А едва забрезжил рассвет, махнула на прощание белым шлейфом и полетела стремглав к горам. Пронеслась над глубокими пропастями и отвесными ущельями, молча, без единого звука и опустилась на прекрасный альпийский луг, где среди цветов и мягких трав играла совсем юная девушка. Кролики прыгали и кувыркались у ее ног, благородные олени ели с ее рук, а вездесущие завирушки кружили вокруг, садясь на плечи и на колени. Все были рады одному ее взгляду, одному прикосновению. Но, едва заметив Зимнюю Госпожу на лугу, звери в ужасе бросились прочь, цветы увяли, а травы поникли. Девушка перестала смеяться и, поднявшись с земли, величественно шагнула навстречу гостье.

– Здравствуй, сестрица Хольда, – молвила она своим мелодичным, как журчание ручейка голосом.

– Здравствуй, Эстер, – ответила Зимняя Госпожа.

– Вижу, ты хорошо провела эту ночь.

– Все тропинки перемела, – улыбнулась Хольда, – но для тебя это не станет преградой.

– Не станет, – улыбнулась Эстер.

Сестры, стоя на краю обрыва, посмотрели вниз, там вдали люди уже начинали новый день: доили коз, пекли хлеб, расчищали дороги.

– Что же ты стоишь, Эстер? – удивилась Зимняя Госпожа. – Ступай и помоги поскорее людям убрать снег от их жилищ, наполни воздух теплом и солнечным светом, ведь все так долго ждали тебя в эти долгие зимние месяцы.

– Подожди, сестрица. Еще не время. Чтобы люди поняли всю прелесть магии, они должны научиться творить ее сами. Они должны уметь трудиться и собственными руками создавать волшебство. Тогда и я буду им помогать. Вон, посмотри, – девушка указала на только что вышедшего из своего домика старика, – этот человек – глава скромной деревенской общины. Посмотри, никто не помогает ему.

– Почему это!? – удивилась Хольда. – Ведь он должен пользоваться здесь уважением и авторитетом.

– Потому что он отказывается от чужой помощи. Он постигает Путь магии. А чужими руками этого не сделаешь, – ответила Эстер.

***

Между тем старец принялся старательно расчищать дорожку перед своим домом, напевая что-то себе под нос. Потом он сам подоил козу и испек хлеб. И все время, что он возился за домашними заботами, он не уставал петь гимны Богам.

***

Близился полдень, люди стали стягиваться к дому старейшины, неся угощения и подарки на праздник. Он встречал всех и каждого, для любого здесь было готово угощение и доброе слово.

– Трудитесь, и в труде обретете Путь и Веру, – говорил односельчанам мудрец, – трудясь, Вы служите себе, а значит служите Богам, ведь мы – дети их и в каждом из нас сокрыта крупица Божьего знания и Божьей силы. Магия – это труд. Каждодневный, трудный, но не тяжкий, приносящий радость и удовлетворение. Нет такого занятия, которое было бы неугодно или постыдно. Важен и пастух. и ткач, и женщина, что нянчит детей и печет хлеб, и пахарь, что возделывает поля…

***

Хольда хотела ещё что-то сказать сестре, но только тут заметила, что той уже не было рядом. Эстер вприпрыжку спускалась с отвесных гор вниз, спеша на праздник, устроенный людьми в её честь. Полы ярко-зелёного плаща развивались у нее за спиной, как крылья, в волосах запутался ласковый тёплый ветерок, а там, где ступала нежная ножка Богини, исчезал снег и расцветали прелестные голубые, лиловые и жёлтые цветы…

Кто вы?

***

Май – месяц, когда появляются первые проблески грядущего лета: дни становятся длиннее, солнце ласково согревает первую, молодую листву деревьев своими теплыми лучиками, распускаются яркие весенние цветы, птицы вьют гнезда… Май – месяц, когда хочется влюбиться и, расправив крылья, взлететь над обыденностью и парить высоко в небесах. Май – месяц, когда неудержимо тянет выехать на природу, в лес, на пикник, разжечь костер, пожарить шашлыки и отдохнуть от городской суеты и сутолоки…

***

Великан-дуб, протянул свои руки-ветви навстречу первым лучам солнца.

– Доброе утро! – проскрипел он своим старческим голосом.

– Доброе! Доброе! – прощебетала птаха, пролетавшая мимо.

– Доброе! Доброе! – приветливо отозвались травы.

– Доброе! Доброе! – порывисто свистнул ветер.

Утро и впрямь было добрым – день обещал быть солнечным, но еще по-весеннему нежарким. Лес просыпался. Лес ждал гостей.

Гости приехали ближе к полудню. Шумная, веселая толпа горожан, на трех машинах. Разожгли костер. В тени дуба-великана поставили походный столик и стулья. Вскоре потянуло ароматным шашлыком. Люди отдыхали, ели, пили, пели песни под гитару, веселились во всю, строили планы на следующие выходные, обсуждали научные статьи и последнюю конференцию, сыпали умными терминами. А под вечер, когда солнце стало клониться к западу и похолодало, горожане собрали остатки недоеденных блюд, погрузились в свои машины и уехали.

***

Кроваво-красные всполохи заката скользнули по изуродованному вырезанной надписью стволу дуба-великана, прощаясь. Ветер еще раз взметнул песок, чтобы окончательно загасить тлеющие угли костра и улетел куда-то по своим делам…

– Не печалься, – улетая, крикнул ветер лесу, – ни все люди такие! А лес лишь тяжело вздохнул.

***

Бледный свет полной луны, отражаясь, играл в гранях пивных бутылок, брошенных дневными отдыхающими, а дуб-великан тихо стонал – болели его подожженные корни, изрезанная надписью кора. Он смотрел на осколки бутылок, консервные банки, влажные салфетки и ему становилось еще больнее.

Вдруг чья-то рука коснулась его ствола и тихий голос запел: «Древние рощи полны голосов, шепотом трав и камней, с севера тянется дым от костров, враг рыщет в той стороне…»¹ ему отвечали другие: «… духи грозы бьют в барабан, из молний куют нам мечи, мы принесем жертву Богам, кровью своей напоим…»². Это были ночные гости леса. Дуб смотрел на темные фигуры в капюшонах: одни собирали банки и осколки стекла, другие свежим дерном присыпали корни дуба, живительной смолой затерли надпись на его коре. Выложив кострище на голой земле, развели огонь. Высоко в небо взлетало пламя, а люди, смеясь, с разбегу прыгали через костер.

Уже под утро, уходя из леса, они залили костер водой, засыпали землей, унесли с собой мусор.

– Кто вы? – прошелестел им в след дуб.

– Язычники – потомки друидов, – ответил один из них.