Себастьян оглянулся на кровать – крепкую, застеленную чистым бельем. Так было очень давно, в прошлой жизни, когда еще стоял Серый Дол, мама была жива, а отчима хотелось называть отцом.

Отчима, который сломал ему жизнь и мозги ради кошелька с золотом.

– Я не хочу спать. Я хочу… узнать больше о себе. То есть как о менталисте. При магию и как все это работает. У вас же есть книги для таких, как я?

Мэйр вздохнула – скорее устало, чем раздраженно, – и, помедлив, кивнула.

– Любая твоя просьба – разумная просьба – будет выполнена, так что не стесняйся просить. Книги будут. Только я прошу тебя, не пытайся по ним колдовать! Тебе самому это будет не слишком полезно, сначала защиту нанести надо.

– Защиту?

– Татуировки.

Она перекинула длинные волосы за спину, закатала до локтя рукав рубашки, затем расстегнула несколько пуговиц у ворота, обнажая шею и острые ключицы. Смуглую кожу покрывали загадочные чернильно-черные знаки; они складывались в причудливый узор (или, быть может, заклинание), который змеился от кистей рук и основания шеи, уходя под одежду.

– Вместе с краской под кожу вводится ювелирная пыль, на которую ложатся чары, помогающие стабилизировать магическую силу и облегчить колдовство, – менторским тоном пояснила Мэйр, нарушив несколько затянувшееся молчание. – Мы с Уиллом начнем наносить каркас, когда сочтем, что ты к этому готов.

Себастьян рассеянно кивнул, наблюдая, как она приводит одежду в порядок – спешно, почти нервно. Может, эта невозмутимая с виду целительница и равнодушна к голым мужикам, но сама, немного оголившись перед едва знакомым человеком, явно испытывала дискомфорт. Хотя внешне смущения не выдала, разве что чуть порозовели изящные скулы и заостренные кончики чудных эльфийских ушей.

«Такая милая», – поведал монстр флегматично.

«Долбанулся?» – переспросил Себастьян почти со священным ужасом. Нет, ему сдержанная и деловитая девочка-фея тоже казалась прехорошенькой… Но его личное чудовище если и находило что-то милым, то это обычно было связано с кровопусканием и чьей-нибудь мучительной смертью.

Монстр не удостоил его ответом.

Вместо этого он – ну потому что Себастьяну это в голову бы не пришло! – поймал ее за тонкое запястье, потянул на себя. Мэйр едва слышно выдохнула и посмотрела непонимающе, в мыслях ее царил беспорядок.

– Красиво, – проговорил Себастьян, поглаживая большим пальцем испещренную татуировками кожу. – Хоть и странно. Немного.

– Да я вообще одна сплошная странность, – с легким недовольством проворчала Мэйр, аккуратно высвободив руку. – Все же попробуй поспать. Я помогу, если хочешь.

Зачем он кивнул, Себастьян и сам не знал – с чем с чем, а со сном у него проблем никогда не было. Монстр заботился о своем дурном хозяине, отправляя чуть ли не в кому всякий раз, когда тот выматывался. Просто хотелось ощутить еще немного чужой магии. Уютной, незлой и очень… волшебной.

– Засыпай, – негромко велели ему. Теплая ладонь коснулась лба, отчего сделалось еще спокойнее. – Я уйду, но потом вернусь. И буду возвращаться до тех пор, пока тебе это нужно. Не волнуйся.

– Я не волнуюсь. Сейчас – нет.

Чужая сила пробралась в мозг Себастьяна, окутала его незримой сетью, усмирила внутреннего монстра. Может ли такое проделать любой маг? Или только эта беззащитно-трогательная с виду девушка, что ощущалась то прохладой весеннего леса, то жаром нагретой на солнце стали?…

– А п-правда, что эльфы подбросили тебя людям? – невпопад пробормотал Себастьян, глядя на нее из-под отяжелевших ресниц и уже толком не понимая, что мелет. Дремота наваливалась медленно, но верно. – Зачем они?…

– Фейри, – поправила Мэйр, улыбаясь, однако веселье не затронуло ее ярких звериных глаз. – Правда. Не нужна была, вот и подбросили.

– Они что, идиоты? – Изумление было неподдельным, хотя невесть откуда взявшуюся сонливость не согнало. – Была бы ты моей… я б тебя точно никому не отдал.

«Звучит как угроза», – донеслась до Себастьяна насмешливая мысль, прежде чем он отключился.

* * *

– Сколько их?

То был первый вопрос, который Мэйр задала, едва вышагнув из портала возле дома четы Фалько.

– Хотел бы я знать, – сварливо отозвался лорд Вилмар. – Да хрен бы там: дальше рабочей памяти он меня не впускает. Чужое присутствие просекает на раз. Племянничек, м-мать его так…

Едва они оказались в уютной светлой гостиной, он грубовато толкнул Мэйр в кресло и сам тяжело опустился рядом с ней на одно колено.

– Подменыш, ты как, нормально?

– Сойдет, – пробормотала Мэйр, против воли принимаясь сонно тереть глаза. Сил на поддержание темного психа в светлом уме уходило немерено. – Это, конечно, не моя заслуга… меня Неметон подкармливает.

– И то хорошо. – Фалько деловито кивнул и переместился на диван, чтобы подозрительно глазеть уже оттуда. – Я боялся, пацан тебя прибьет или с ума сведет… А тебе хоть бы хны.

Мэйр покачала головой.

– Я была добра к нему, сам же он просто хотел, чтобы о нем хоть кто-нибудь позаботился. Только и всего.

– Только и всего! – передразнил он в ответ. – Я к нему тоже, знаешь, не с топором пришел!

Она насмешливо вскинула брови, отчасти даже изумляясь, как Уилл, при его-то ментальном могуществе, не понимает очевидной вещи.

– Уилл, ты пришел к нему с извечным сволочизмом темного мага, окатил его своим треклятым гражданским долгом и заполировал эффект мечтами свалить на пенсию. Я пришла с сочувствием и заботой – дать Себастьяну то, чего он так долго был лишен. Как можно не видеть разницы? Милорд, а вы точно менталист-то?

Фалько громко фыркнул, явно уязвленный.

– А о гонораре ты, конечно, и думать забыла?

– Я не думала о золоте тогда, – дернула плечом Мэйр. – Но думаю о нем сейчас, так что вы с Дорихом один демон не отвертитесь. Кстати, где лорд наш канцлер потерялся?

– Обещал прийти чуть позже.

Она кивнула и, прикрыв глаза, устало сползла по спинке кресла.

Сколько их?

Двое как минимум. Второй, конечно же, всего лишь плод воображения Себастьяна, но убедить его в этом будет сложно. Мэйр не сталкивалась с таким на практике, однако уже готова была классифицировать этот случай как тяжелое психомагическое расстройство. Что уж там, по пути от лечебницы до дома Фалько она уже целую «триаду Макинтайр» вывела: множественные стрессы, подвижная психика, нестабильный ментальный дар. Все вместе дает механизм, четко ведущий к расстройству, а проявляется этот покуда безымянный недуг в виде…

– …и замордовали мне бедную девочку, два бессовестных мудака! – возмущался где-то над головой мелодичный женский голосок. – Ладно она еще маленькая, берегов не чует, но у тебя-то должно быть хоть какое-то соображение?! А, о чем это я, его отродясь не было!

– Рани, милая, ну мы ж ради благого дела…

– Отвали, Фалько! Имела я твое благое дело так и эдак! – огрызнулась женщина. Мэйр почувствовала легкую маленькую руку у себя на плече; ее осторожно потрясли и совершенно другим тоном позвали: – Ну-ну, просыпайся, моя хорошая.

– Прос-стите, я… – промямлила Мэйр, выпрямляясь и осоловело глядя по сторонам, – я задремала?…

– Угу, – промычал лорд Фалько, опасливо косясь на свою супругу – миниатюрную хорошенькую брюнетку с едва тронутым годами, будто фарфоровым личиком, – и явно мечтая сделаться крохотным да незаметным. – Перетрудилась, видать, м-маленько.

– М-маленько! – передразнила леди Рангрид, бросив на мужа свирепый взгляд. – Твоя забота как старшего – следить, чтобы не «маленько», а «нисколечко»!

– Все в порядке, леди Ф… Рангрид, – спешно заверила Мэйр. Беднягу лорда-менталиста надо было спасать, пригодится еще в хозяйстве. – Приду домой, пообнимаюсь со своим чокнутым деревцем, буду как новенькая.

– Надеюсь, что так! – вышло почти угрожающе, и, видимо, поняв это, Рангрид чуть натянуто улыбнулась. – Выпей чаю, моя хорошая. С земляничными пирожными, как ты любишь!

Она взмахнула рукой, отчего плотно заставленный угощениями чайный столик придвинулся ближе к креслу.

– Хм, да, спасибо…

Благостно кивнув и проследив, чтобы Мэйр воссоединилась с любимыми пирожными, леди Рангрид в очередной раз зыркнула на мужа (тот ехидно улыбался, но тут спешно принял кругом виноватый вид) и покинула гостиную.

– Ух, страшна! – протянул лорд Фалько, глуповато ухмыляясь и глядя на гулко хлопнувшую дверь. – Это она еще не в курсе, что у нас племянник неучтенный образовался… Чтоб меня в Инферно, и как такие новости сообщать?…

– Прости, тебе из-за меня досталось.

– Да брось, не впервой! – отмахнулся он. – Тем более, Рани права: мне следовало дозировать ваше с Себастьяном трогательное общение. Как и Арлену… Кстати, где он застрял? Ну-ка, давай прикончим все сладости, чтоб ему не досталось…

И тут, будто почуяв, что вот-вот лишится десерта, явился лорд-канцлер. Слегка потрепанный и с заметно припухшей скулой.

– Виктория, – пояснил он, осторожно пощупав синяк и состроив кислую мину.

– Я так понимаю, твоя сестричка не обрадовалась новому родственнику? – ехидно поинтересовался Вилмар. Но на ближайшее кресло благосклонно кивнул, мол, присаживайся и жалуйся, все свои. – Ну будет ей, какой Эрмегар без Лейернхартов?

– Виктория предпочла бы, чтобы в Империи остался один Лейернхарт – ее дочь, – отрезал Дорих. – И я вполне могу ее понять: если в столице нарисовался левый сынок Эдриана – значит, нас ждет пересмотр завещания. А там завещание презанятное, поверь.

– Да уж верю. И, небось, в двух экземплярах.

Лорд-канцлер нервно фыркнул, вертя в руках чашку с уже остывшим чаем.

– А дюжину не хочешь? В двух, как же. О паранойе лорда-паука по сей день легенды ходят.

– Твоя правда.

– Ваша сестра хочет оспорить завещание? – подала голос Мэйр.

– В точку, моя дорогая, – ответил Дорих, смерив ее угрюмым взглядом. – Да вот ни демона у нее не выйдет… по крайней мере, без моего вмешательства, а я вмешиваться не стану. За то и пострадал.

Как выяснилось, лорд-паук был не только параноик, но и редкий затейник. Согласно его завещанию, Себастьян Траун, при наличии у него дара к ментальной магии, получает фамилию и титул лорда Лейернхарта, а также майоратное имущество; в противном случае все это наследует старший внук лорда по достижении шестнадцати лет. Внушительный капитал, хранящийся в Имперском банке, следовало разделить поровну между Себастьяном и детьми Гейбриела от Виктории Дорих – при условии, что те будут носить фамилию отца. Самому же Гейбриелу, как и госпоже Эбигейл Траун, причиталась разовая выплата в две тысячи золотых и скромное ежемесячное содержание. По меркам обычного имперского гражданина – суммы немалые, но балованный сынок лорда-менталиста наверняка выпрыгнул бы из штанов от возмущения.

– Мне прямо жаль, что Гейб давно помер, – с притворной печалью заметил лорд Фалько, постучав ложечкой по краю блюдца. – Посмотрел бы я сейчас на его лощеную морду…

– Я ему сразу сказал, что от мальчишки стоит избавиться, – заявил Дорих. – А толку? Он лишь взбесился пуще прежнего. «Лорд Лейернхарт не воюет с мелкими ублюдками, что были прижиты от нищей шлюхи без капли магии в крови!» Нет так нет… И впрямь жаль: я бы тоже полюбовался, как душечка Гейбриел истерит, подобно капризному ребенку.

Мэйр, которая о феерических похождениях Гейбриела Лейернхарта знала только по многочисленным рассказам, тоже была бы не прочь понаблюдать за всем этим цирком. Длился бы он, правда, недолго – ровно до того момента, как Гейб открыл бы рот. Себастьян не Киара, терпеть десять лет не станет.

– Мы бы полюбовались на его скорую кончину, вздумай он ляпнуть такое Себастьяну.

– При условии, что наглый сопляк не помер бы раньше, – как бы невзначай заметил Дорих, меланхолично размешивая сахар в фарфоровой чашечке. – Здесь и сейчас у него все шансы не дожить и до зимы.

– Еще чего не хватало, – мигом рассвирепела Мэйр, заслышав лишь намек на угрозу жизни драгоценного пациента. – Пусть ваша милость держит свою сестрицу на коротком поводке, а уж Себастьяна я в порядок приведу. В будущем году пойдет учиться, или я не Мэйраэн Макинтайр.

– Что с ним творится, как по-твоему? – нахмурившись, задал Фалько вопрос, что явно терзал его уже не один час. – Я не стал говорить, хотел дать тебе составить свое мнение… Мне кажется, это шизофрения. У пацана жуткие галлюцинации, проблемы с речью, а в его сознании даже из рабочей памяти отчетливо видна какая-то хрень, с которой он подолгу беседует… и которая подчас вертит им как хочет…

Мэйр раздраженно вздохнула и вскинула перед собой руку, прося его замолчать.

– Уилл, он десять лет проторчал в лесу один! Поведенческие нарушения тут не то что норма – закономерность. И уж тем более некорректно говорить о шизофреническом делирии, если мы имеем дело с нестабильным менталистом. По крайней мере, я уверена, что это не делирий, а банальнейшие проявления неуправляемой силы. К тому же у Себастьяна целенаправленно сбили всю природную защиту, и его мозги чудом справляются с перегрузкой…

– Ладно, ладно, понял! Кругом неправ! – замахали на него руками. – Гони уже диагноз, зануда ты ушастая.

Против собственной воли потрогав кончик дурацкого оттопыренного уха, Мэйр все же подавила всплеск бурного негодования и продолжила:

– Под шизофренией в современной имперской медицине понимается расщепление рассудка. Насколько могу судить, рассудок Себастьяна в полном порядке… причинно-следственные связи он видит хорошо, рассуждает вполне логично. Нет, полагаю, здесь уместнее говорить о расщеплении личности.

– Думаешь? – с сомнением переспросил лорд Фалько.

Мэйр нетерпеливо мотнула головой.

– Мне нужно будет побеседовать с ним еще хоть пару раз, чтобы сделать выводы, но я почти уверена. Себастьян постоянно говорит о своей силе, как об отдельном разумном существе, причем обычно использует местоимение «он». Я подозреваю, что присутствует некая… персонификация, олицетворение его темной силы. А так как силой своей Себастьян толком не владеет, эта самая персонификация частенько берет верх и начинает творить всяческую хрень. Как-то так.

Как бы подведя финал своей речи, она приманила к себе на тарелку пятое по счету пирожное. «Наш подменыш всех нас продаст на органы за мятную пастилу и миндальное печенье», – хихикал Алан, ее коллега, друг и по совместительству зять. Мэйр обычно возмущенно качала головой: «Да за кого вы меня принимаете?!» – и требовала в довесок вот эти самые сливочные пирожные с земляникой. Продавать, так задорого!

– Что ж, – вмешался в их беседу лорд Дорих, – по мне, так звучит вполне разумно. И не столь проблемно, как шизофрения.

Мэйр могла бы поспорить. Все же методики исцеления психических недугов – ее любимый конек. Но она слишком устала, а посему ограничилась сдержанным кивком.

– Пожалуй. Будем держаться этой теории, пока не получим опровержения.

На том и порешили.