Глава 4

Телефон зазвонил не вовремя. Телефоны, они такие, у них это очень хорошо получается. С рюкзачком за плечами Ирина стояла у регистрационной стойки. Всего один мужчина в очереди перед ней, и через пару минут она протянет сотруднику аэрофлота свой паспорт, а за ней и отец, который сейчас дышал ей в спину.

Телефон заливался настойчивым рингтоном. Кажется, кто-то очень хочет ей что-то сказать. Может, есть новости о Маше? Нашарив телефон в сумке, висевшей на плече, Ирина увидела имя на дисплее, и лёгкая улыбка мелькнула на лице.

– Здравствуй, Глеб! Я в аэропорту, снова лечу в Эмираты. – Слушая, что ей говорят, отрицательно покачала головой. – Нет, никаких новостей и никаких зацепок… Глеб, прости, моя очередь на регистрацию. Созвонимся позже, – добавила быстро и нажала кнопку отбоя.

С Глебом она познакомилась случайно в те страшные дни, которые Ирина никогда не забудет… Десять дней поисков прошли, не дав никаких результатов. Ноль… Как будто и не было на свете весёлой девчонки Марии Вольской. В посольстве настаивали, чтоб она возвращалась домой. Чем она может помочь здесь? А там мама сходит с ума от горя и собственного бездействия. Александра Сергеевна уже прилетела бы сюда, в Эмираты, но нет паспорта, а оформить его быстро практически невозможно…

В тот день Ирина сидела в салоне самолёта, ждала взлёта. Место попалось неудобное, посередине ряда. А так хотелось уткнуться в иллюминатор, чтоб не видеть ничьих лиц, отвернуться, чтоб снова и снова уйти с головой в свои невесёлые мысли.

– Впервые вижу девушку, которая возвращается незагорелой с берегов Персидского залива, – сказал вдруг парень, сидевший рядом на счастливом, у иллюминатора, месте. – Наверное, поэтому она грустит? – добавил он уже не так уверенно, заглянув в её печальное лицо.

Ирина не отвечала. Да ей и слова не выдавить, комок застрял в горле… Она думала о том, что улетает домой из этой проклятой страны одна, и рядом, в соседнем кресле, нет любимой сестры, которая крутилась бы сейчас, толкалась, устраиваясь поудобнее, и болтала бы без умолку… И пусть, Ирина и слова б не сказала… Где ты, Маша?

Как жестока бывает жизнь… Мария бы сейчас обязательно что-нибудь остроумное ответила этому парню, и через минуту они вместе смеялись бы над какой-нибудь ерундой. Просто потому, что молоды и беззаботны. А к концу полёта обязательно стали б друзьями…

Молодой человек, который как-то неестественно замер рядом, похоже, немного расстроился из-за Ирининого неприветливого вида.

– Простите, – она решила сгладить неловкость и повернулась к парню, – просто голова болит, не до разговоров.

Голова и в самом деле болела, и уже давно, боль стала привычной, день и ночь стальными молоточками стучала в виски. Так её организм, как умел, протестовал против нечаянно нагрянувшей беды.

– Хотите, я попрошу таблетку у стюардессы?

– Да нет, не стоит…

Постепенно они разговорились. Парень, назвавшийся Глебом, возвращался из отпуска, отдыхал в Эмиратах вместе с другом, который сидел где-то в хвосте самолёта. Повинуясь возникшему вдруг желанию поделиться с кем-то своим горем, Ирина рассказала своему случайному собеседнику об исчезновении сестры. Странном, необъяснимом… Наверное, сработал эффект незнакомого попутчика, и она выплеснула всё, что так долго держала в себе. Рассказывала со слезами, спотыкаясь на словах, а парень, молча слушал, с болью глядя ей в глаза…

Тот чёрный день Ирина помнила в мельчайших деталях. Она до ночи сидела в холле отеля, не сводя глаз с дверей, и тихо молилась всем богам на свете. «Ну, же, Машка, вернись, умоляю, где бы ты была, – шептала тихо. – Вернись целой и невредимой… Я так жду тебя». Подходил Стивен, гладил по плечу и молча исчезал, не зная, что сказать, что сделать… Днем они снова обходили с ним бары и магазины, пытались искать… Потом была ночь без сна, вызов полиции ранним утром, звонок в посольство… День принёс надежду, но снова наступила ночь, и, терзая, подступило отчаяние, всей тяжестью навалилось на сердце.

Рассказывать ли маме? И когда? Ответ на этот вопрос Ирина долго не могла найти. Они договорились обмениваться смсками, и эти смски Ирина исправно отправляла домой каждый вечер. Писала, что всё хорошо, хоть уже было всё плохо, очень плохо. В конце концов, решилась рассказать, позвонила маминой подруге, попросила быть рядом с Александрой Сергеевной в эти минуты… Ну, небо, дай ей сил…

Рассказала… Были рыдания, боль, и стянуло железным обручем сердце, готовое остановиться…Она не желала больше жить, хотела бы исчезнуть навсегда, чтоб избавиться от страшной боли… Невыносимо… Никогда ещё Ирина не была такой несчастной, как в эти минуты разговора с мамой…

* * *

Они остановились в том же отеле, и тот же улыбающийся портье на ресепшен взял у них паспорта. Вспоминая о несчастье, которое привело сюда этих людей, парень старательно сгонял улыбку с лица, но она, как заколдованная, наползала обратно…

До номера Ирин рюкзачок донёс Ян, который встречал их в аэропорту. Ирина видела его впервые. Правая рука Вольского, его верный и преданный помощник…Девушка спиной чувствовала его взгляд, когда они вышли из зоны прилёта и направились к выходу. Как будто ничего не случилось, и здесь всё так же красиво цвели орхидеи, всё те же гигантские светильники, как летающие тарелки, висели под высоченными сводами, словно намекая, что вы попали на другую планету.

Ян проводил её до номера, открыл двери, подчёркнуто вежливо раскланялся и ушёл. Он прилетел ещё вчера, чтобы нанять людей для организации поисков по всей стране. Нужно добраться до каждого населённого пункта, постараться заглянуть в каждый дом. Полиция тоже не прекращает поисков, но, увы, безрезультатно…

Что же всё-таки случилось? Ирина в тысячный раз задавала себе этот вопрос. Запись с видеокамер показала, что Маша вышла из отеля вслед за ней. Куда? Зачем? Пошла в торговый центр? В аптеку? Но в отеле есть свой врач. Или с кем-то договорилась о встрече? Но когда она успела, ведь всё время были вместе? Умывшись с дороги, Ирина без сил упала на кровать, эти вопросы без ответов, застрявшие внутри, выматывали её, не давали покоя…

В дверь постучали. Отец? Так она называла его лишь мысленно, и неизвестно, наступит ли день, когда Ирина произнесёт вслух это слово. Пока совсем неясно, что это за человек, хороший или плохой, добрый или злой, она ничего о нём не знает…

– Я войду?

Не дожидаясь ответа, Вольский прошёл в комнату, сел в кресло, повернув лицо к струе прохладного воздуха, шедшего от кондиционера. Красивое лицо, волевое, такие нравятся женщинам…

– У тебя есть семья? – неожиданно для самой себя спросила Ирина.

– Нет, хотя дважды был женат, – ответил он, явно удивлённый таким вопросом. – Не повезло, не нашёл счастья в семейной жизни.

– Может, не там искал?

Что это с ней? Она злится? Злиться легко, но сейчас не до этого…Как будто услышав её мысли, Александр произнёс:

– Давай обсудим это после. Сейчас хочу узнать все подробности вашего пребывания здесь. С первой минуты, – он встал, взволнованно прошёлся по комнате, белая футболка прилипла к влажной спине. – Рассказывай всё, даже то, что кажется тебе несущественным. Например, кто-то обернулся за Машиной спиной или ты заметила чей-то долгий взгляд. Вспомни, это может быть важным…

– Ничего такого…

Ирина рассказывала всё-всё уже сто раз. В отеле, потом в полиции, в посольстве, но, если надо, расскажет и ещё столько же, лишь бы это помогло Маше. Она начала говорить, вспоминала разные подробности, рассказала о Стивене и его ухаживаниях.

– Стивен вне подозрений, у него алиби, подтверждённое полицией, – Вольский, устав мерить ногами комнату, снова сел в кресло. – Удивительно, что это случилось в такой стране, где практически нет преступности. Законы здесь слишком суровы, чтоб совершать преступления… Да и кому Маша могла помешать?

Помолчали, каждый думал о своём.

– Ян проверил все камеры в округе. Ещё на одной её обнаружили, мелькнула на пару секунд. Очень быстро шла по улице. Спешила, – задумчиво произнёс Александр, он как будто строил в голове логическую цепочку её действий. Но Маша с логикой никогда не была дружна. – Как ты думаешь, у неё действительно болела голова? Поэтому она не поехала с тобой?

– Тогда я ей поверила, сейчас думаю, что она просто захотела остаться одна. Задумала что-то…

– В твой день рождения она могла задумать что-то, связанное с тобой?

– Могла. Маша всё может. И что-то пошло не так, какая-то случайность вмешалась в её планы.

Какая? Они одновременно взглянули друг на друга. Кажется, что ответ где-то совсем близко, ещё шаг, ещё полшага… Но получится ли до конца разгадать ребус, придуманный сестрой? Как знать?

Глава 5

С усилием приподняв тяжёлые веки, Мария открыла глаза. Ровный гул мотора, доносившийся откуда-то сбоку, мощным эхом отдавался в больной голове. В висках билась, пульсировала кровь, словно хотела добить эту голову, разломать на части, чтобы уничтожить наконец-то мучительную боль. Нестерпимо болело и всё тело. По ней, что, проехались трактором?

Мария села на узком диванчике, с большим трудом приподнявшись со своего ложа, осмотрелась, пытаясь понять, что происходит. Где она?

Небольшое помещение представляло собой богато убранную каюту. Ковры, шелка, тёмная мебель, явно из натурального дерева. Портрет человека в белых одеждах висел прямо напротив её. Чёрные глаза мужчины смотрели так строго и осуждающе, что хотелось немедленно спрятаться от этого жёсткого взгляда. Куда-нибудь, а лучше туда, где её любят, есть же такое место на свете.

Судно сильно качнуло, и сразу возник новый вопрос: куда она плывёт? Что, чёрт возьми, происходит? Понятно, что ничего хорошего, но всё-таки? Кто ей ответит? Кто даст стакан воды, потому что пить хотелось страшно…

Резко встав, Мария задохнулась от новой волны боли, коснулась и слегка погладила ноющее плечо. На ней большая белая туника, надетая на полуголое тело, оборачивающая его, как кокон. Неужели она так странно одевается? Тонкая ткань холодила тело. Ткань, а может быть, страх, липкий и ознобный, стремительно заполнявший душу? Пугало то, что Маша ничего не могла вспомнить, какая-то мутная пелена окутывала мозг, не давая пробиться нормальным, здравым мыслям, которые всё объяснят ей….

Откуда-то послышались голоса. Девушка прислушалась. Двое мужчин говорили на незнакомом ей языке: жесткие, гортанные слова вылетали резкими фразами. Голоса приближались, становились всё громче, наконец, дверь отворилась, и один за одним вошли два молодых араба. Тот, что шёл первым, замер на пороге, удивлённо глядя на девушку. Пока Мария думала, что же его удивило, он быстро подошёл к ней, внимательно глядя в глаза. Улыбнулся, сверкнув белизной зубов, похоже, увиденное его устроило.

– Дамир, – он стукнул себя кулаком в грудь, потом протянул к ней руку, кивнув вопросительно.

Этот человек спрашивает её имя? Её имя… С тихим ужасом в глазах девушка взглянула на него… Имя? Такой простой вопрос, но она не знала ответа. … Она напрягает память, сейчас, сейчас… Нет… Не помнит она своего имени…

Что делать? Может, назвать первое попавшееся, чтоб не злить этих страшных мужчин? Мария в панике, а это всепоглощающее чувство всегда отнимает разум… Как-то само собой получилось, что она пожала плечами. Непроизвольно, давая понять, что ничего не помнит. Дамир наклонился к ней близко-близко, заглянул в лицо. От страха Маша закрыла глаза, будто спряталась внутри себя…

– Закрой лицо, женщина, – вдруг произнёс он по-английски.

Взяв простыню, бросил ей в лицо. Слава Всевышнему, она почему-то легко поняла эту фразу. Фэйс… Она знала это слово. Спасибо тебе, странная штука, память. Схватив край простыни, девушка прикрыла лицо.

Между тем, гул мотора стал тише. Мужчины переглянулись и быстро вышли из каюты. Еле передвигая ноги, Мария подошла к иллюминатору. Земля…Она мало, что помнила, но отчётливо понимала, что всё вокруг чужое. Это не её жизнь, и та земля, на которую она вступит через несколько минут, тоже не её. А где её жизнь? Думай, вспоминай! Но никакие, даже самые важные события прошлой жизни так и не смогли пробиться сквозь головную боль, оставшись где-то на окраинах сознания неяркими всполохами.

Небольшое толчок – и судно остановилось. Их встречали, несколько человек почти вплотную подошли к трапу. Маленькая женщина в чёрном, взяв сумку из рук одного из мужчин, быстро прошла на борт, и уже через минуту она оказалась в Машиной каюте. Её глаза смотрели сочувственно, именно так Мария расшифровала взгляд этой женщины, а там, поди, разберись, что выражают глаза на лице, почти полностью закрытом хиджабом. Но так хотелось верить, что хоть кто-то сочувствует ей…

Женщина спешила. Она быстро достала из сумки лёгкое покрывало чёрного цвета, чадру, и протянула Марии, знаками давая понять, что это нужно надеть. Что ж, Маша не в том положении, чтоб сопротивляться. И уже через пять минут женщина, взяв её за руку, повела за собой.

Они вышли на причал, открывающий глазу вереницу белых зданий вдали, за ними угадывался большой портовый город. Никто из встречающих не сделал и шагу навстречу, но несколько пар глаз внимательно следили за ними, неподвижные, застывшие, как изваяния, фигуры мужчин казались зловещими. Первые слезинки, ещё робкие, но уже набирающие силу, показались на Машиных щеках. Боже, что ждёт её впереди….

* * *

А впереди Марию ждала огромная чёрная машина с тонированными стёклами и заднее сиденье из бежевой кожи, на котором она оказалась вместе с маленькой женщиной спустя всего пару минут. Прохладный воздух бесшумного кондиционера охладил лицо. Автомобиль тронулся, и девушка, откинув голову на мягкий подголовник сиденья, закрыла глаза. Боль стучала в висках молоточками, не отпуская ни на минуту. Но, кажется, она начала понемногу собирать себя по кусочкам. Что сможет, что найдёт, то и пристроит на своё место.

Куда её везут? Маша выглянула в окно, увидев плотную стену из высоких домов, уходивших в небо. Адская боль в голове притихла, затаившись на время, и она попыталась трезво оценить ситуацию, выстроить известные ей факты в логическую цепочку. Абсолютно точно Мария знала только то, что это не её место, не её жизнь, здесь она чужая. В её сознании метались какие-то образы, лица, любящие и светлые, казалось, вот-вот, и всё всплывёт в памяти. И сразу стало спокойнее. Она вспомнит, обязательно вспомнит…

Не успела. Автомобиль остановился. Открыв дверь, к ней наклонился Дамир.

– Выходи, Адина, – произнёс он по-английски, не протягивая руки.

Адина? Это что, её имя?

Прямо перед её глазами высокие кованые двери, умелая рука мастера украсила их узорами из диковинных металлических цветов. Эти двери вели в настоящий дворец, сложенный из белого камня и украшенный причудливым орнаментом. Ажурные балконы опоясывали весь фасад здания, а за ними горели на солнце высокие окна. На белых ступеньках лестницы стоял пожилой господин, взгляд его чёрных глаз выражал крайнюю степень недовольства. Он смотрел на приближавшегося Дамира и шедших сзади людей строго и сердито.

Маше стало страшно. Это злой человек, кажется, совсем не рад её появлению.

– Говорят, ты привёз с собой женщину? – рассерженный, он в гневе вскинул вверх руку. – Это так, Дамир?

– Отец, я всё объясню…

Не слушая сына, мужчина направился в дом. Мария, сделав пару шагов, остановилась у входа, заворожённая красотой этого места, маленьким ухоженным парком вокруг, простиравшимся далеко, пока хватало глаз, но маленькая женщина, крепко державшая девушку за руку, потянула её за собой.

Мама дорогая, здесь, что, живут люди? Или, может, это обитель богов? Просторный холл поражал роскошью и величием, две скульптурные композиции, достойные лучших музеев мира, встречали у входа всех, кто имел счастье посетить этот дворец. Огромные картины на стенах не давали шанса усомниться в их подлинности. Не позволяя Марии рассмотреть эту красоту, женщина потянула её за собой на лестницу, потом в боковой коридор. Они шли и шли вдоль вереницы дверей, которым, казалось, не будет конца. Остановившись у последней, женщина легонько толкнула Марию в спину, входи.

Осторожно ступая, как по раскалённой лаве, девушка вошла в комнату и сразу закрыла глаза. Лучи яркого солнца, бившие в единственное окно, осветив её с ног до головы, и ослепили, и приласкали, словно солнце уже давно дожидалось здесь нового обитателя этих покоев. Объяснив Маше жестами, что это её комната, женщина ушла.

Кажется, её оставили в покое. Это хорошая новость номер один. Другая прекрасная новость, которая порадовала девушку ещё сильней – наконец-то исчезла головная боль. Сильная, пульсирующая, мучившая Марию столько долгих часов. А может, её вытеснило чувство голода?

Маша огляделась. Тут по-восточному ярко и красиво, кругом ковры и множество изящных вещиц, но взгляд зацепил маленький лакированный столик, в центре которого стояла ваза с фруктами. Вот оно, её спасение… Не присаживаясь, девушка схватила несколько черешен, мясистых и сладких, проглотила быстро, едва не подавившись косточкой. Вишнёвые капельки сока остались на губах… Тут ещё и финики, она обожает финики. А это что за фрукт? Большой, ярко-жёлтый и, наверное, сладкий-сладкий. Ирка бы сразу сказала его название… Ира?! Господи, сестра… Она там сходит с ума от волнения…

Это невозможно… Так не бывает… Ужаснувшись, Мария опустилась на стул, стоявший рядом, застонала, схватившись за голову. Жест, полный великого отчаяния… Потому что в этот момент она вспомнила всё…

* * *

– Ты не убедил меня, Дамир…

Рассерженный, Фарид Саджади мерил шагами открытую галерею, опоясывающую заднюю часть здания. Взгляд его метал молнии, ноздри раздувались от праведного гнева. Ни журчание искрившегося на солнце фонтана причудливой формы, который он так любил, ни вид цветочных бордюров вдоль выложенных из камня дорожек, ни голоса племянников, доносившиеся с детской площадки – ничто не радовало его сегодня.

– Я вытащил её из воды, отец! Не мог же я позволить женщине утонуть, – произнёс Дамир, стараясь говорить негромко и почтительно, хотя внутри всё кипело.

– Ты должен был оставить чужестранку там, в той стране, а не везти её сюда, – Фарид гневно сверкнул чёрными, как ночь, глазами. – Тебя будут судить за похищение! Ты хоть понимаешь это?! И позор падёт на нашу семью! Ты погубишь всё, что я строил столько лет!

– Она была без сознания. Оставить на берегу беспомощную женщину… Прости, отец, я не мог… Ты сам учил меня…

– О, Аллах! Твоя доброта тебя погубит, – перебил его Фарид. Он вскинул вверх руку, унизанную золотыми перстнями, характерным жестом полного негодования человека. – Тебя и всех нас. Иди! Исчезни с глаз! Буду думать, что делать.