© Михаил Ларионов, 2016

© Ирина Виноградова, 2016

© Тенгиз Гогоберидзе, 2016

© Алексей Грибанов, 2016

© Александра Давыдова, 2016

© Марина Басинини, 2016

© Шушана Мелик, 2016

© Андрей Туманов, 2016

© Александрина Сороковая, 2016

© Елена Лев, дизайн обложки, 2016

Составитель Михаил Ларионов

ISBN 978-5-4483-2397-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Говорят, у кошки девять жизней. Наверное, в какие-то моменты данной гипотезе можно поверить, наблюдая за этими удивительными созданиями. У человека, к сожалению, только одна жизнь. Черновиков нет, всё пишется один раз, и набело. Ошибки недопустимы – не исправишь и не начнёшь с чистого листа. Но есть выход. Создать иллюзию – и поверить в неё. Изменить реальность. Собрать девять – в одном.

Девять жизней, соединённых общим – любовью к поэзии, очарованием красоты поэтического слова, желанием при помощи рифмы выразить то сокровенное, что не даёт покоя, рвётся наружу и обретает зримые черты на бумаге. Девять поэтов, таких разных и таких похожих – умением удивляться чуду, видеть красоту мира через магическую призму поэзии, желанием поделиться этой красотой с окружающими. Девять голосов, объединённых общим дирижёром – музой гармонии, мыслерифмой. Читатель, без страха и сомнений ступай навстречу неизвестности, в океане надежды, под парусом Поэзии, к берегам своей мечты.

Они с тобой – девять голосов, девять поэтов, девять миров Девять жизней.

М. Ларионов

Марина Басисини
aka maribass

«Моя героиня сегодня почти безупречна…»

 
Моя героиня сегодня почти безупречна:
Уверовав вдруг в гениальность своей стратагемы,
Логическим скальпелем слов препарирует Вечность,
Изящно решая свои и чужие проблемы.
 
 
Моя героиня бывает глупа безнадёжно:
Сама постулаты свои в одночасье оспорив,
Наивное сердце питает надеждою ложной,
Читая кофейную гущу на тонком фарфоре.
 
 
Моя героиня спешит, управляя сюжетом:
Латаю сценарий – сшиваю прорехи на ткани,
И снова в рисунке событий, почти неприметном,
Застанет врасплох бесконечный момент узнаванья.
 

Сонеты

***

 
Мой мир прекрасен каждое мгновенье:
Он пахнет, он звучит, поёт, он дышит!
Ну почему не видишь ты, не слышишь?
Пронизан каждый миг благословеньем.
 
 
Напрасный труд гармонии учить
Того, кто не способен к созерцанью:
Ты любишь, мой печальный друг, страданье —
Признайся, что тебе так легче жить.
 
 
То сетуешь на холод, то – на дождь,
И день за днем с природой не в лад
В тоске часы считая, лето ждешь.
 
 
А в небе полыхают паруса,
И золото искрит в твоем саду,
Уже и лес пожаром занялся.
 

***

 
Зачем печальным взглядом провожаешь
Ты в небе стаю перелетной птицы?
Летит она, чтоб скоро возвратиться:
Всё повторяется – ты это знаешь.
 

 
Зачем, мой друг, ты думаешь о смерти
Средь запахов и красок карнавала?
Я между строк и листьев прочитала:
Всё возродится в срок, уж ты поверь мне.
 
 
И как ты мог в осенних чистых звуках
Услышать лишь утрату и разлуку?
По клавишам руками пробегусь:
 
 
Мелодия души – ноктюрн Шопена.
Из мрачных дум удушливого плена
Тебя избавить музыкой берусь.
 

***

 
Считать свои грехи я не берусь:
Им нет числа. И нет во мне смиренья.
Случись внезапно светопреставленье,
Что в ад не попаду – не поручусь.
 
 
Но если скажет мне святая рать:
«Вот чистый лист – попробуй всё сначала».
Я б жизнь свою не изменила в малом:
Что зачеркнуть в ней? Что переписать?
 
 
Как часто в молодости нежной
Грешим бездумно и небрежно,
Не ведая, что мы творим.
 
 
В заботах год за годом прожит,
Но аккуратно-осторожно
Мы, тем не менее, грешим.
 

***

 
Когда закат ленивою ладонью
Накроет жаркий лоб Земли, отчалим,
Оставив груз сомнений за плечами.
В чем сомневались мы? – едва ли вспомним.
 
 
Мы карты судеб наших не сличали,
А свет Дневной Звезды сердца нам застил.
Захлёбывались нежностью и страстью
И умирали долгими ночами.
 
 
В тот миг, когда любовь свою зачали,
Вдруг стало ясно – мы ещё в начале
Дороги, предначертанной судьбой.
 
 
Сколь труден будет путь? – уже не важно:
Ночами с ароматом флердоранжа
В челне «Надежда» мы плывём домой.
 

Виртуальному собеседнику

 
Неверной кистью, темперой тревожной,
Осенний дождь рисует на стекле
Зонты и плечи сумрачных прохожих
За темной обрешеткой тополей.
 
 
И в памяти поверхностною дрожью
Вдруг промелькнет размытый силуэт.
Напрасно я, желания стреножив,
Дала благоразумия обет…
 
 
Давным-давно ты гостем виртуальным
Вошел в мой ярко-выдуманный дом.
Сближаясь в танце церемониальном,
Мы говорили как бы ни о чем.
 
 
Потом, скупою мерою отмерив
Мне малость о своем житье-бытье,
Ты замолчал, как будто не поверив,
Что я могу сочувствовать тебе.
 
 
Так необременительно, несложно
Подставить иллюзорное плечо,
Но очень взвешенно и осторожно
Слова сплетались – каждый знак в расчет.
 
 
И домыслы смешны и бесполезны:
Когда-нибудь устав на воду дуть,
Тот обруч одиночества железный,
Не для меня решишься разомкнуть.
 

«По-зимнему скупыми вечерами…»

 
По-зимнему скупыми вечерами
Мой временный приют похож на келью.
Январь холстом натянут на подрамник,
За окнами тревожно и метельно.
 
 
Добавив в краски зелень, синь и свет,
По памяти рисую твой портрет.
 
 
В нем – таволги медовая истома,
И трогательно-розовая мальва;
Беспечность васильков и перезвоном
Чуть слышным и слегка сентиментальным
 
 
Лиловый колокольчик; и ромашки
Смешливые, и простодушность кашки.
 
 
Под пристальным вниманьем лиц и ликов,
Знакомых и далеких безнадежно,
Из солнечных цветов, теней и бликов,
Забытых ощущений и до дрожи
 
 
Желанных, словно шквал предгрозовой,
Ворвешься в дом, взъерошив мой покой.
 

 
Внезапным ливнем, нежной дымкой лета
Меня наполнишь, женщина-ребенок,
Закружишься и вдруг перед мольбертом
Замрешь, вздохнешь по-детски восхищенно:
 
 
«Живые… настоящие цветы!»
«Конечно, ангел мой, ведь это – ты».
 

О словах

 
Ежесекундно матрицы судеб
Пишет небесный математик:
Встретятся двое – разные люди
С разных планет из разных галактик.
 
 
И с любопытством, страстью удвоенным,
Будут учиться струны настраивать;
Так осторожно, даже с любовью
Каждый другого слегка перекраивать.
 
 
Но удивленью не будет предела:
Общего – как между солью и сахаром.
Первый видит мир черно-белым,
Второй делит на звуки и запахи.
 
 
Первый объявит свои законы,
С упрямым напором и методично
Будет пытаться загнать второго
В форму удобную и привычную.
 
 
А тот старательно и доверчиво
С наивностью, пограничной с глупостью,
Сделает сердце свое гуттаперчевым,
Но ненавидеть пока не научится.
 

 
Первый потребует конгруэнтности
В мыслях и действиях. Маниакально
Станет искать повод для ревности.
Второй – пропадать в своем Зазеркалье.
 
 
А время шагает, обиды множа.
Острее слова, гневом заточены,
Всё выше тон, всё толще кожа,
И надо давно уже ставить точку.
 
 
Однажды по глупости или нечаянно
Первый решит сделать оружием
То, что должно быть неприкасаемо,
То, что второму всего дороже.
 
 
Душа вырвана, кровоточит.
Ответом – удар силы стократной.
Сомнений нет, соглашения – в клочья:
Пройден рубеж, и не будет возврата.
 
 
Без правил, вразнос, удила закусив,
Сталью и ядом – всё сгодится,
На поражение, на разрыв —
Сухие глаза, жесткие лица.
 
 
Слова сказаны – планеты сдвинулись,
На «до» и «после» судьба расколота.
А стены дома покроет изморозь,
И станет невыносимо холодно.
 

Алхимическое

 
Ты от меня
добровольной аскезой
отрезан,
наглухо запечатан.
В храме твоем —
душном и тесном —
пылает
Огонь Сверхнебесный.
 
 
Пять элементов,
шестой – мое сердце,
плавятся в тигле.
Больно, привыкла.
Горой между нами —
твой
Философский Камень.
 
 
Сухость и влага,
холод и жар —
чем мы не пара?
Опровержения
нет
в твоих гримуарах:
во мне – продолженье,
в тебе – начало.
Царства земного
ужели мало?
 
 
Попробуй
глифом любовь мою обозначить —
не сможешь.
Когда подытожишь
путь
и сочтешь награды,
рядом
меня не будет —
сгорела, остыла.
С кем-то согреюсь и где-то?
Смотри —
под твоим порогом
корни пустила
забытая мною ветка.
 

«Готова я признать свое бессилье…»

 
Готова я признать свое бессилье:
Застряла гранями, локтями, и невмочь мне
войти в твой сад, где быстролетный росчерк
так точен! – я опять не уследила,
когда взметнулись в небо ветки-крылья…
Открой мне сад с горчичное зерно.
 
 
Избавь меня от слепоты – послушно
Застыну в сосредоточе́ньи терпеливом,
Пока ты воздух заплетешь корнями сливы.
Ни тишины, ни правил не нарушив,
Я – кисти взмах, вода в оттенке туши —
Войду в твой сад с горчичное зерно.
 
 
И, благодарна, с щедростью ответной
Позволю гостем стать в моей Вселенной:
Прочтешь ты все мои терцеты и катрены
На лепестках, что держат небо хрупким цветом,
Или в изгибе журавлиного колена
В твоём саду с горчичное зерно.
 

Эффект бабочки

 
Бабочка вздрогнула крылышком —
Ливень размыл Моджакетро,
И подхватило нас-нынешних
Встречным фортуны ветром.
 
 
Вдруг оказались мы рядом
Недостающим пазлом.
Как ты нашел меня взглядом
В городе многоглазом?
 
 
Стало для нас-вчерашних
Всё обострённо и внове:
Кажется, слышим даже
Крылышек взмах в Айове.
 

Случайный блюз

 
       Вцепилась ночь в окно, как пьяница – в бутылку
                                /который час?/,
          Меж век проскальзывает месяцем-обмылком
                               сомкн́утых глаз.
              Под бесконечный, как вода в протекшем
                                       кране,
                                 секундный стук
                    Я увязаю в янтаре воспоминаний —
                                  нелепый жук.
              Когда-то верили мы в нашу неделимость
                                   напополам,
        Но не решились у судьбы друг друга выкрасть —
                                  хвала богам.
            Мы как по нотам разыграли мелодраму —
                                случайный блюз…
 
 
             Перечеркнула ночь покой оконной рамой,
                                     и я сдаюсь.
        Прильну к стеклу – взметнется тьма унылой стаей
                                    немых ворон.
                 Ты далеко теперь. Но я благословляю
                                     твой сон.