Янтарный расхохотался. Так, словно я рассказала какую-то забавную историю или колесом между деревьев прошлась. И хохотал чуть ли не минуту, а потом вмиг посерьезнел. Облокотился на свои колени, подпер ладонями подбородок и уставился в упор золотыми глазами.

– Смешная девочка. Выведу, конечно. Уже потому, что отдать мне долг прямо здесь и сейчас ты не сможешь.

И тут до меня дошел настоящий ужас ситуации. Да я же влипла по самые мои человеческие ушки! Три желания, обещанные фейри… И вряд ли дивного спасителя интересует моя девственность и все из нее вытекающее – это было бы крайне неприятно, но очень просто. За это не спасают. Еще я могу спеть ему песенку. А вот рубашку постирать или пирог испечь в лесу ну никак не получится, даже если он захочет. Только он не захочет.

Наверное, я сильно переменилась в лице, потому что в глазах Янтарного лорда явственно отразилось удовлетворение. Конечно. Нет ничего слаще, чем напугать смертного…

И это одна из причин, почему я не хочу быть смертной.

– Мы заключим договор, – спокойно сказал лорд. – Официальный договор на исполнение трех желаний.

Совсем плохо… Расторгнуть договор с высшим фейри невозможно. С другой стороны, он тоже будет вынужден следовать поставленным условиям. Так, Ула, внимание и еще раз внимание! Все внимание – на условия договора!

– А какие еще варианты? – спросила на всякий случай.

– Только один, – столь же спокойно ответил Янтарный. – Я верну тебя туда, откуда забрал.

Понятно. Ну, жизнь всяко дороже…

– Я согласна. – И быстро добавила: – На договор.

«Тщательно выбирай слова, когда говоришь с любым фейри, – неустанно повторяла мне названая мать. – Даже с бестолковым пикси! Следи за каждым словом, своим и чужим!»

И я еще совсем маленькой поняла, насколько это важно. В Волшебной стране слова имеют вес, объем, запах… пусть невидимо и неощутимо, но имеют. А главное – они имеют последствия. Всегда.

Мир фейри полон волшебства. Самого разного, и вовсе необязательно доброго.

– Отлично, – кивнул лорд и поднялся, жестом велев мне сделать то же.

Минуту спустя я с тоской наблюдала за творившимся волшебством, абсолютно уверенная, что доброты в нем нет ни на монетку. Даже на лепреконскую.

Мы стояли друг против друга на расстоянии моего шага, а вокруг нас вырастало из земли золотистое кружево. Ну очень похожее на паутину насекомообразной красавицы! По крайней мере мне так казалось…

Кружевная сеть заключила нас в кокон и замерцала. Это было настолько неприятно, что я никак не могла сосредоточиться, а Янтарный уже заговорил:

– Повторяй за мной. И будь внимательна, – внезапно подмигнул он.

Я вытаращила на него глаза, тут же забыв о паутине. Надо же! Как мило с его стороны! И как подозрительно…

– …долг за спасение моей жизни от Трентанской паучихи…

Долг, да. Это долг. Повторяю.

– …исполнить три желания Янтарного лорда…

Обещаю.

– …как минимум одно из них в течение ночи Холлан-Тайда…

Стоп.

– Секундочку! – Я подняла перед собой руку, останавливая лорда. – Простите! А что, если я не успею?

Янтарный взметнул брови, и я невольно уставилась на них. Пепельные, такие светлые на фоне смуглого лба. Завораживающий контраст.

– Ночь Холлан-Тайда длится долго, девочка.

– Я знаю, да. Но ведь не бесконечно.

– Для кого как, – пожал плечами дивный лорд. – В твоем случае это будет зависеть… Неважно. Продолжим.

От чего будет зависеть? Вот от чего? От меня? От желаний? Если вдруг я не смогу исполнить какое-то, то ночь для меня станет вечной? Или…

– …и клятва нерушима, неоспорима и не имеет дверей, ни явных, ни тайных…

– Как это – не имеет дверей?

– Нельзя обойти, – отмахнулся лорд. – Повторяй!

Собственно, какие у меня варианты? Да никаких. Не поклянусь – вернусь к паучихе.

Я сунула пальцы в кармашек, коснулась заговоренного песка. На месте. Хотя высыпаться он и не мог. А вот мог ли действительно помочь – вопрос, на самом деле… Нет. Лучше клятва. Наверное…

Вдобавок если я попытаюсь удрать и не сдержать клятву, то мой улыбчивый рыцарь в два счета может стать злобным колдуном.

Проговорив последнее слово и дождавшись его от меня, Янтарный нарисовал в воздухе сложный знак – ни за что бы не повторила! И запомнить не смогла, потому что левое предплечье, ближе к локтю, словно комар укусил. Я хлопнула себя по руке, но чуть ниже меня укусили второй раз, и сразу же – третий.

Лорд улыбался.

Я засучила рукав куртки. Сквозь тонкую ткань рубашки просвечивались… три зигзага.

– Три желания, – напомнил Янтарный. – Это метки, Ула. Как только желание исполнится – метка погаснет.

Надеюсь, не только погаснет, но и пропадет.

Золотая паутина ярко вспыхнула и исчезла. Только воздух вокруг чуть дрожал, да клены шумели, словно поднялась буря. Но бури не было.

– Идем, – дивный протянул мне ладонь, и я не слишком уверенно приняла ее. По-прежнему холодная. И сильная.

Он снова переплел наши пальцы. Но открывать тропу не стал.

– Я могу вернуть тебя домой, – предложил неожиданно.

– Нет, – отказалась я. – Не надо.

– А куда тебе, собственно, надо?

Хороший вопрос.

Я замялась, не представляя, что ответить.

Не то чтобы я совсем не знала волшебных троп. Знала, конечно. Мать водила меня, и показывала, и учила. Но одна я шла впервые.

– Видите ли… Ну, в общем, я просто гуляю.

– Просто гуляешь, – задумчивым эхом повторил Янтарный. – Что ж…

И я в мгновение ока оказалась в незнакомой мне долине.

Ночь здесь была светлой – благодаря звездам. Ни тучки, ни облачка. Я видела очертания холмов и тропинку под ногами. Трава на ней стелилась вперед, словно ее пригибал ветер, хотя ветер дул мне в лицо.

И я была одна. Что, безусловно, радовало!

Можно даже вообразить, что не было никакой паучихи и никакого лорда.

Вот только, обнажив предплечье, я увидела на коже три маленьких, не длиннее ногтя, молнии. Желтенькие такие, тускло светящиеся.

Но лучше выбросить это из головы. Временно. Как и паучиху. Как и Янтарного. Как и то, что он откуда-то знал, зачем я гуляю по волшебным тропам. А, кстати, откуда? Ну ладно, предположим, знаком с моей матерью и ему известна моя история. Но ведь о том, что ему нравится моя «высокая цель», он объявил до того, как я назвала свое имя…

Ладно. Надо идти!

Есть такая поговорка, и у смертных, и у дивного народа: утро вечера мудренее. Проблема в том, что утро наступит нескоро. Может, завтра. А может, через месяц. Или даже через год?..

А сейчас – в дорогу!

* * *

Сапожки жали.

Красивые, из светлой оленьей кожи с багряно-красной вышивкой, они мягко облегали ступни и голени, красиво смотрелись… и совершенно бессовестно жали, несмотря на то, что мерки снимал самый лучший сапожник из всех окрестных вольных фейри.

Я перекатилась с пятки на носок и поправила лямки рюкзака. Он не сильно оттягивал плечи, так как там болталась всего-навсего фляга воды, несколько лепешек и яблоки. Ну и еще некоторые вещицы, которые несомненно пригодятся мне в ночь Холлан-Тайда.

Холлан-Тайд… в этих словах холод осенних дождей и бодрящая свежесть звонкой весенней капели. От них веет летним зноем и слышатся злобные завывания зимних буранов.

Холлан-Тайд – это запретная ночь, и горе тому смертному, который решит в нее пройти по холмам фейри.

Потому что в эту ночь из холмов выходит волшебный народ и гуляет по запутанным, как паутина, дорогам Волшебной страны.

Это обычай, которому неуклонно следуют все.

А теперь пришло и мое время, хотя я совсем не фейри.

Пока. Пока не прошла эта ночь.

Задрав голову, я посмотрела на темно-синее небо, по которому сверкающим бисером беспорядочно рассыпались звезды. Сегодня они словно были чуть ближе, чем обычно. Чуть крупнее, чуть ярче…

Мне всегда казалось, что именно так они должны сверкать в ночь Самайна. Очень жаль, что никогда не удавалось посмотреть. Названая мать не выпускала меня из дома в самую жуткую ночь года, когда осень начинала медленно умирать в объятиях надвигающейся зимы. Самайн – страшный праздник. Для смертной, что живет в волшебных землях, – страшный вдвойне, потому меня и берегли.

Но Холлан-Тайд все исправит!

Только сапожки жали, и это действительно подло с их стороны!

Вот идешь ты уверенной поступью навстречу светлому будущему, а у тебя обувь внезапно неудобная. Хорошо, хоть с одеждой все нормально.

Правда, от моей нервной дрожи она не спасала, все же это очень волнительно – делать то, не знаю что, дабы достичь результата, о котором говорится только в очень старых книгах.

Все же в целом дивному народу не свойственно делиться своей магией и жизненной силой, потому, что делать с последствиями поступка моей названой матери, никто не знал. Из предложений – только выпихнуть смертную в моем лице в ночь Холлан-Тайда и посмотреть, что из этого получится.

Ну а пока я неторопливо шла по мягко ложащейся под ноги тропинке, дышала свежестью ночи и прислушивалась к ветру в холмах. К ветру и… стуку копыт. А точнее, копытц.

Маленьких, изящных… красивых, как и сама глейстига.

Она появилась из темноты вся, разом. Невысокая, хрупкая фигура в светло-зеленом платье с белой вышивкой по подолу и рукавам. Золотые волосы обрамляли нежное лицо и сбегали по плечам шелковым пологом.

– Разве тебе можно идти со мной? – Я остановилась в двух шагах от волшебной девы.

Она и не подумала ответить на мою улыбку, лишь подняла на меня встревоженный взгляд.

– Ула, может, вернешься?

– Неужели ты делилась силой с человеческим ребенком для того, чтобы она всю жизнь во мне дремала?

Моя названая мать нахмурилась, а я расплылась в еще более широкой улыбке.

– Я делилась, чтобы спасти, – резко ответила глейстига. – А ты сейчас собираешься идти по тропам за… за вымыслом!

Этот разговор был не первым, но, скорее всего, последним. Потому что я или вернусь такой же, как она, или… или не вернусь.

– Мама, а если я не пойду, то что?

– То ты будешь жива. Со мной! – В травянисто-зеленых глазах плеснуло глухим отчаянием, а тонкие пальцы судорожно стиснули ткань платья. Белые ноготки медленно превращались в хищные черные когти и кромсали даже заговоренную ткань, но та не сдавалась, а тянулась разорванными нитями к краям.

Я шагнула вперед, порывисто обняла маму, вдыхая знакомый с детства запах озерной воды и кувшинок, и горячо зашептала прямо в острое ухо.

– Ты прекрасно понимаешь, что я все равно старею. Да, сейчас мне девятнадцать, и следы увядания не видны, а что будет через десять лет? Через двадцать или тридцать? Время в волшебной стране течет иначе, но узы со смертным миром не порваны, а значит… значит, это неизбежно. И ведь дело не только в юности!

– Мы что-нибудь придумаем! Я выменяю камни на эликсиры, я…

– Не стоит. Ты подарила мне силу. Еще тогда, когда я родилась. Это лучше любых эликсиров, надо лишь ее разбудить. Именно поэтому я и ухожу. Всего одна ночь!

– И ты не вернешься.

– Не веришь ты в меня, однако. Практически обидно, мам!

– Дурочка, – проворчала глейстига, отстранившись от меня, и, обхватив мое лицо руками, серьезно спросила: – Значит, не отступишься? Даже если я буду тебя умолять?

– А ты не будешь. Потому что понимаешь, что мы уже все решили.

– Говорю же – дурочка, – со вздохом повторила фейри и, щелкнув пальцами, подхватила выпавший из воздуха расшитый мешочек. – Это тебе. Помогать я тебе не должна, но законом не запрещены подарки, а зная тебя… Скорее всего, собрала ерунду какую. Потому вот.

Приятно, когда мать в тебя верит, а?

Прощание было коротким и каким-то скомканным. Очевидно, что мама прикладывала все силы, чтобы просто не утащить меня домой. Потому я порывисто поцеловала ее в щеку и, не оглядываясь, ушла по тропе.

Возможно, я зря не сказала ей про Янтарного? Хотя мама ничем не сможет помочь, и в данном случае лишняя информация – лишние волнения.