Глава 3
Мировое соглашение

Проснулась я среди ночи. Совсем рядом горел костер. Он освещал небольшую круглую полянку, выхватывая из темноты стволы ближайших деревьев, пристроенные меж корней вещи и два небольших котелка, греющих бока у жаркого огня. С противоположной стороны, с носом закутавшись в спальник, тихонько сопела Стаська. Фауст обнаружился неподалеку. Блондин сидел, опираясь спиной о дерево. Веки его были смежены, и я решила, что он тоже задремал.

Я же чувствовала себя вполне выспавшейся. Пошевелилась, пытаясь сесть, но с первого раза не вышло. Тело было словно чугунное, голова тяжелая. Пришлось тут же за нее схватиться и придержать, дабы не оторвалась ненароком.

– Проснулась? – тут же услышала тихий голос.

Ничего себе у феникса чуткий сон! Или, может, он и не спал вовсе?

Фауст поднялся и подошел к котелку, налил в жестяную кружку какой-то дымящийся жидкости и протянул мне.

– На, выпей, это лекарство.

Я повела носом над кружкой и поняла, что выпить этого не смогу. Жалобно глянула на мужчину.

– Люб, надо. Иначе завтра ты будешь не способна передвигаться. А мы и так прилично отстали.

Мужчина сел ближе, подставил плечо, позволяя на него опереться, и придвинул кружку к губам.

– Горячо… – пискнула я, глядя на густой дым, что валил из емкости.

Фауст ехидно выгнул светлую бровь, перехватил кружку и сам сделал маленький глоток.

– Нормально, не горячее, – опроверг мои ожидания блондин.

Я задержала дыхание и решительно глотнула лекарство. Собственно, меня на один глоток и хватило. Желудок мгновенно взбунтовался, и меня тотчас вывернуло. Только и успела, что отвернуться в противоположную сторону.

Черт! Как мерзко-то. И Фауст, как назло, рядом и все видит. Блондин тотчас протянул мне платок.

– Не смотри, – буркнула я, принимая тряпицу и впопыхах вытирая рот.

– Да ладно тебе, – мягко отозвался мужчина. – Меня самого сегодня только трижды вывернуло.

– Почему? – не сообразила я. Вроде ж феникса виверны не жалили… Или я что-то пропустила?

– Яд попал в желудок, – пояснил блондин.

Я тут же прикинула, каким образом он мог туда попасть, и смутилась от внезапной догадки.

– Ты что, яд отсасывал?

– Конечно, – ответил Фауст, будто это было что-то само собой разумеющееся, а я коснулась шеи и обнаружила под пальцами узкую тряпичную повязку.

Место укола здорово саднило. Дотронуться больно. А при том, что Фауст отсасывал яд, помимо ранки там наверняка еще и здоровенный синяк, в простонародье называемый засосом. А значит, лучше пока походить в повязке.

– Надо допить. – Фауст вновь протянул мне кружку с мерзким лекарством, и я скривилась, показывая свое к нему отношение. В смысле, не к фениксу, а к пойлу. – Люб, надо, чтобы хоть что-то попало внутрь. Ну хоть половинку. Не могу же я и завтра тащить тебя на себе.

Последний аргумент оказался весомым, потому как феникса стало попросту жалко. Мало того что сумки пер, – насколько я успела заметить, поклажа присутствовала в полном объеме, – так еще и обморочную меня тащил. И, судя по всему, спать сегодня даже не ложился.

Короче, собралась с силами и влила в себя столько, сколько могла. Занюхала горечь рукавом, и, слава богу, назад больше ничего не полезло. Недопитые остатки опрокинул в себя Фауст. Тоже сморщился и тоже занюхал рукавом. Видимо, феникс, как и я, лечил последствия знакомства с ядом виверны.

– Как самочувствие? – закончив с лечением, спросил Фауст.

– Хреново, – честно ответила я, все еще с трудом владея своим телом.

– Ничего, скоро полегчает, – уверил меня блондин. – Есть хочешь?

Прислушалась к ощущениям и поняла – хочу! Еще как!

Дальше меня накормили каким-то мясным бульоном с мелко порубленной картошечкой. Откуда взялись продукты, я особо не задумывалась. Мясо у нас с собой было только копченое, а картошку мы всю, кажется, еще за обедом слопали. Хотя, кто знает, может, что и завалялось.

Все то время, пока ела, феникс не сводил с меня пристального взгляда. Внимательного, изучающего и даже какого-то запоминающего.

– Что? – спросила я, чувствуя, что за этим кроется невысказанный вопрос.

Феникс отрицательно мотнул головой и уставился на свои сцепленные пальцы.

– Ничего… – ответил тихонько, а потом так же тихо добавил: – Не пугай меня так больше, хорошо?

Проглоченная картофелина комом встала в горле. Пришлось запить бульоном, чтобы протолкнуть ее дальше. И только после этого я ответила:

– Извини… – Почему-то стало стыдно. Нет, не за свои поступки. Но за то, сколько неприятностей доставила своим попутчикам. – Я ведь не специально на них напоролась…

– Знаю. Я сам виноват. Надо было подробно рассказать, какие могут встретиться опасности. Ты ведь в самое их гнездо залезла и даже не поняла этого…

О! Так вот что это за хворост разбросанный был. А я думала, просто бурелом под ногами.

– Так почему не рассказал? – задала закономерный вопрос я.

Феникс пожал плечами и глянул виновато.

– Не придал этому значения. Думал, что смогу от всего оградить. – И горестно вздохнул: – Дурак…

Да, и вправду дурак. Но он хотя бы признал свою ошибку. Это уже хорошо. И вселяет надежду на то, что блондин исправится.

– Давай договоримся, что ты не будешь больше от нас ничего скрывать? Все же мы в одной упряжке сейчас. И рисковать понапрасну не стоит.

– Хорошо, я постараюсь, – честно пообещал Фауст.

А мне подумалось, раз у нас с ним сейчас нарисовался такой откровенный разговор, почему бы сразу все не выяснить. Все же эти наши постоянные перепалки не идут на пользу общему делу. И пора бы уже разобраться, что между нами происходит и что он от меня скрывает.

– Кстати, к вопросу о тайнах, – уверенно начала я, а Фауст поднял на меня заинтересованный взгляд. – О чем вы все-таки говорили с отцом? Перед нашим отъездом.

– Это не важно… – попытался уйти от ответа феникс. Но я не собиралась давать ему спуска. Сколько уже можно откладывать, право слово?

– Важно! Потому как ты после этого разговора стал словно замороженным! А нам со Стасей нужен адекватный попутчик и защитник, а не ледышка, которая время от времени вдруг взрывается! – честно высказала свое мнение.

Блондин слегка смутился. Губы поджал и брови светлые нахмурил. Думал. А может, пытался облечь в слова собственные мысли. Но судя по тому, сколько он молчал, сделать это у него никак не получалось.

– Ну неужели так трудно ответить? – устало спросила я. Блин, я ведь и вправду устала от этого недопонимания. – Знаешь, как мне это все надоело…

– Что надоело? – сделал вид, что не понимает, о чем речь, феникс.

– То, что тебя бросает из крайности в крайность!

– Я не специально… – попробовал оправдаться Фауст, все еще не ответив на поставленный вопрос.

– Так о чем вы говорили? – напомнила ему.

– О тебе… – наконец соизволил ответить блондин.

Вот только такой ответ меня совершенно не устраивал.

– Это я уже поняла. О чем конкретно?

– О моем отношении к тебе.

Во-от. Это уже хоть что-то. Только почему из него все словно клещами вытягивать приходится? Стоило мне об этом подумать, как феникс глубоко вдохнул и сам продолжил:

– Видишь ли, отец оказался крайне прозорливым. И хоть я и старался скрыть свои чувства, он каким-то образом догадался, что я к тебе неравнодушен.

Ну вот, признался. Я так долго этого ждала, но… легче от этого признания почему-то не стало. Чувствовала, что между нами что-то стоит. Могучее, непроницаемое… Непреодолимая преграда, воздвигнутая отнюдь не нами. И вместо того чтобы порадоваться, что мои чувства не безответны, я лишь приуныла. Горько сделалось, и опять в горле встал ком, который я еле-еле сглотнула.

– И что он на это сказал? – с трудом выдавила я.

– Чтобы я оставил эти глупые мысли.

Ну, конечно. А чего еще можно было ожидать? Я Фаусту не пара. Глупо было бы надеяться, что его семья меня одобрит. Он феникс, наследник влиятельного рода. И ему нужна такая же чистокровная, как и он сам. А кто я? Простой человек. Разве я могу быть такому парой?

– Ну да, я ведь просто человек, – буркнула я себе под нос, собираясь закруглить бессмысленный разговор.

Но Фауст услышал.

– При чем тут это? – неожиданно вспылил мужчина.

– А что при чем?! – в ответ вспылила я.

– Люба, неужели ты не понимаешь?! – почти что крикнул Фауст, а я от злости сжала зубы. Опять он на меня орет. Опять обвиняет не пойми в чем, в том числе и в отсутствии мозгов. – Не понимаешь, что у нас не может быть совместного будущего? Через несколько дней ты вернешься в свой гребаный мир. А я останусь тут! И скорее всего мы больше никогда не увидимся. Понимаешь, никогда…

Так вот он о чем… И… конечно, я об этом знаю. И все понимаю. Но, признаться честно, я старалась об этом не думать. Гнала от себя печальные мысли и в какой-то степени жила в иллюзорном, радужном мире, где не существовало непреодолимых обстоятельств. И потому я позволила себе влюбиться. Позволила себе думать, что между нами может что-то быть. Надеялась, что все разрешится. Что мы что-то придумаем.

– И что, ничего нельзя сделать? – спросила я неуверенно, где-то на уровне интуиции ощущая, что ничего хорошего мне не скажут.

– Почему же, можно, – уже более-менее спокойно отозвался Фауст, с трудом восстанавливающий дыхание после недавнего всплеска эмоций. – Можно попробовать договориться с богиней. Вот только все имеет свою цену. И озвучивая просьбу, ты должна быть готова к тому, что назад пути не будет. Что это на всю жизнь. Ты готова сделать выбор на всю оставшуюся жизнь?

Готова ли я? Навсегда покинуть дом, семью, родных и друзей. Оставить привычный уклад жизни, учебу в университете. Шопинг по выходным и путешествия по жарким странам. Вечеринки в компании друзей и любимые рок-концерты. Променять все, что у меня есть в родном мире, на Фауста. Нет, даже не так. На призрачный шанс, что мы с Фаустом будем вместе. Что нам позволят. Что он не перегорит, когда получит меня в полное распоряжение.

Да, я ему не безразлична. Но ведь речь не идет о любви до гроба. Да и до чьего гроба? Явно моего. У феникса-то четыре жизни. И каждая эдак лет по триста. Да и, по сути, что меня здесь ждет? Лет через десять-пятнадцать я начну стремительно стареть. Увядать, как вянут на окне некогда красивые и полные жизни цветы. Он же будет по-прежнему молод и красив. И зачем я такая ему буду нужна? Или все же буду?

– А ты? – вопросом на вопрос ответила я.

Фауст замялся. Вздохнул тяжко, и по одному этому вздоху я поняла, что ни о какой любви до гроба речи не идет.

– Ох, Люба. Мы ведь знакомы с тобой всего несколько дней. И я не уверен…

Я не дала ему договорить.

– Все понятно. Не продолжай. Я тоже не уверена.

Сказала все как есть. Неправильно будет упрекать Фауста в отсутствии сильных чувств, когда в своих-то не уверена. Мы ведь и вправду знакомы всего ничего. Да, за этот срок немало всего произошло. Но, по большому счету, я слишком плохо его знаю. Да и он меня. И принимать важные решения в такой ситуации просто нелогично.

Чувства чувствами, но разум тоже необходимо включать. И мой говорит, что феникс полностью прав. Вряд ли у наших отношений есть будущее.

Я загрустила. Совсем. Склонила голову и уставилась на пляшущие язычки огня. Красивые, завораживающие, но обжигающие до боли, если к ним прикоснуться. Так и моя мечта. В целом такая красивая и такая желанная. Но если начать рассматривать детали, то не увидишь ничего, кроме грядущих разочарований.

Горько. Грустно. И хочется тихонько поскулить и поплакать о своих несбыточных чаяниях, разрушенных грезах и разбитых мечтах. А еще пострадать на тему собственной никчемности и нерешительности, потому что я вряд ли способна повлиять на ситуацию.

– Люб… – Фауст уловил мое настроение. Склонился ко мне и коснулся рукой подбородка. Заставил поднять лицо и посмотреть ему в глаза – сейчас совершенно темные, с мягко мерцающими серебристыми всполохами, будто звездами, рассыпанными по небосводу. – Не грусти, пожалуйста.

Я кивнула и попыталась высвободиться. Не дал. Лишь с нажимом провел большим пальцем по подбородку.

– Меня очень к тебе тянет, поверь… Но лучше уж сейчас перетерпеть и не заводить все слишком далеко, чем потом испытывать мучительную боль разлуки.

– Ты прав, – полностью согласилась с его словами я и все же высвободилась из хвата длинных цепких пальцев. – А я, наверное, слишком наивная.

Да, наивная, глупая и совершенно несдержанная. Вспомнила свое поведение за прошедшие сутки, и стало мучительно стыдно. Фауст пытался держаться на расстоянии. Ради нас же. Ради меня. А что я? Изводила его, как могла? Дура.

– Фауст… Извини меня… – решила сразу попросить прощения за свое неподобающее поведение. Пусть знает, я тоже умею признавать ошибки.

– За что? – всерьез удивился блондин.

– Я в последнее время вела себя… не очень красиво. Я больше так не буду.

Феникс усмехнулся. Понял, о чем я.

– Да уж, постарайся. У меня от твоих провокаций крышу сносит и мозг перемещается… сама знаешь, куда…

– А ты перестань язвить, – в свою очередь потребовала я. – У меня от твоих колкостей… у меня… Зверь во мне просыпается!

– Вот тут не могу ничего обещать, – вдруг заявил феникс и пакостно улыбнулся. С меня моментом схлынуло горестно-страдальческое настроение, и на поверхность поднялось праведное возмущение.

Я, значит, тут извиняюсь, обещаю ему быть паинькой. А он даже навстречу пойти не пытается!

– Это еще почему?

– Видишь ли… Я не совсем могу это контролировать. Это что-то вроде защитной реакции…

– В смысле? – не поняла я.

– Нууу… Понимаешь, некоторые личности, когда их что-то сильно волнует или беспокоит, частенько пытаются скрыть свои эмоции за показным равнодушием или, напротив, неуместными шутками и колкостями. Вот у меня похожая ситуация. И поделать я с собой ничего не могу. Я старался, честно. Но оно само вылезает.

– Прелестно… – протянула я, а потом подумала-подумала и пришла к выводу, что в таком поведении тоже могут быть свои положительные моменты. – Ладно, буду иметь в виду, что, когда у тебя вырывается очередная гадость, ты крайне неравнодушен к ситуации, – усмехнулась я.

– Так нечестно, – насупился пернатый.

– Честно-честно. Так что язви себе в удовольствие, – хмыкнув, великодушно позволила я.

На этом наш увлекательный разговор пришлось прервать, так как из лесной темноты вдруг донесся протяжный вой, от которого мурашки побежали по спине. Я непроизвольно дернулась и вцепилась в плечо блондину.

– Чччто это? – заплетающимся от страха языком пролепетала я.

Следом за первым воем раздался второй. Уже более близкий и прямо-таки холодящий душу. Мамочки.

Кажется, мои пальцы на мужском плече сжались слишком сильно, потому что Фауст вдруг зашипел и попытался отодрать от себя мои цепкие ручки.

– Это дикие псы, – спокойно сообщил феникс, держа напуганную меня за обе руки, которые так и норовили вцепиться в какую-нибудь часть его тела. – Не бойся, они не подойдут близко, – сказал он уверенно и успокаивающе погладил меня по плечу.

Я попыталась вспомнить, что знаю о повадках диких зверей, и предположила:

– Они огня боятся?

– И огня тоже. А вообще, я на всякий случай защитный контур вокруг нашего лагеря поставил, так что ни одна тварь к нам не сунется. А если и сунется, то получит электрическим разрядом по любопытной морде, – радостно улыбнулся блондин.

От этого пояснения мне заметно полегчало. И хотя ночную тишину то и дело прорезали завывания, теперь они не казались столь пугающими, как раньше. А Стаська, та и вовсе их не замечала. Перевернулась себе на другой бок и продолжила тихонько посапывать во сне.

Глядя на нее, я широко зевнула и поёжилась. Странно, вроде проснулась бодрячком, а теперь обратно в сон клонит. Телу уже стало заметно легче, ушла чугунность и неповоротливость, а потому я позволила себе сладко потянуться и потереть слипающиеся глаза.

– Давай спать, – внесла конструктивное предложение я.

– Давай, – согласился блондин, которого и самого уже клонило в сон. – Ложись.

Я по самый нос завернулась в спальник и свернулась калачиком. Не знаю, как сестрица не мерзла, а вот мне было прохладно. От костра шло уже совсем робкое тепло. А за спиной так вообще сквозняки гуляли. Положить бы туда что-нибудь… Мягкое и горячее. И блондинистое…

– Фауст, ляжешь рядом? – осмелилась попросить я.

– Люб… – мужчина глянул на меня укоризненно. – Мы ж договорились, что ты не будешь провоцировать.

Да помню я, помню. Но мерзнуть-то тоже не хочется.

– Холодно… – попробовала оправдаться я, на что феникс тяжело вздохнул и выдал:

– Я подложу дров в костер.

Фауст метнулся куда-то в сторону и вернулся с двумя поленьями, которые почти сразу занялись в огне. Лицу стало жарче. И даже пришлось чуть отодвинуться. Вот только сквознячок за спиной никуда не делся. Не простудиться бы… Но свои мысли пришлось оставить при себе. Обещала ведь, что не буду провоцировать, надо держать слово. И не ныть. В конце концов, у меня волшебное колечко, и, скорее всего, заболеть с ним мне не грозит.

Прикрыла глаза и попыталась уснуть. Фауст же, судя по шуму, наматывал кругаля по полянке. Шебуршал чем-то в сумке. Приоткрыв один глаз, обнаружила, что он подтащил еще пару поленьев к костру, видимо, чтобы ночью далеко ходить не пришлось.

А потом произошло нечто весьма неожиданное.

– Предложение еще в силе? – спросил мужчина и, не дожидаясь позволения, лег за моей спиной.

Я от такого поворота событий малость офигела. Нет, ну он же только что просил не провоцировать. А уже через пять минут сам пристроился рядом. И руку в спальник просунул.

– Поделишься? Я свой Стаське отдал…

Ага, как же! Помнится, третьего Фауст вовсе не брал.

Нет, ну мне не жалко, конечно… Перевернулась, позволяя фениксу расстегнуть замок. На двоих спальник явно не был рассчитан, а потому фениксу пришлось развернуть его и использовать на манер одеяла, вплотную придвинувшись ко мне сзади.

А спинке сразу так тепло стало. Так уютно. Хорошоооо…

А когда его рука скользнула мне на талию, обняла и притиснула ближе к крепкому мужскому телу, стало ну просто идеально.

Нет, какой же он все-таки непостоянный. То говорит «давай не будем». То сам же обниматься лезет. Этих мужиков не понять!

Ну и я подумала, раз уж он позволяет себе такие вольности, то и мне чуть-чуть можно. Перехватила большую горячую ладонь, что лежала на талии, и, подтянув поближе, легонько погладила выдающиеся костяшки.

– Люююб… – тут же раздалось над ухом. – Ты домой хочешь?

Эммм. Мы же вроде это уже обсуждали.

– Хххочу…

– Тогда прекращай, – велел Фауст и аккуратно высвободил свою ладонь из моих пальцев.

Н-да… Очень непостоянный!