Коул бросился животом на пути. Я заставила Клэнси опуститься на землю вместе со мной.

– Что такое… – заволновался Толстяк, но Вайда вовремя зажала ему рот.

Черт, черт, черт, черт. Страх волной пробежал по моему телу. Как я могла так ошибиться?

Нас по-прежнему окружала непроглядная тьма, но мы уже вошли в нечеткий круг света, который отбрасывали прожектора. Коул негромко выругался, обернулся и жестом велел нам двигать назад. Вайда вытащила пистолет и поползла обратно. Толстяка она тащила за собой, вцепившись другой рукой в его рубашку.

Ветер холодил кожу, забираясь сзади под куртку. Слева от нас виднелись листы какого-то металла вроде жести, дребезжащие так, будто вот-вот взорвутся. «Медленно, – приказала я себе. – Не паникуй. Двигайся медленно». Резкие движения или громкие звуки только привлекут внимание солдат…

Что-то хрустнуло, будто сломанная кость – от сильного порыва ветра целая секция металлической обшивки отвалилась и летела прямо на нас. Я присела, прикрыв голову свободной рукой и высчитывая в уме, хватит ли нам времени, чтобы убежать, когда лист врежется в рельсы и с грохотом пронесется по их поверхности.

Но вот прозвучал один оглушительный удар сердца… другой… третий… тишину нарушали только гул ветра и мое собственное тяжелое дыхание. Я подняла голову, поймала потрясенный взгляд Коула, тут же сменившийся облегчением, и резко повернулась, чтобы увидеть, что произошло.

Лиам протянул руку в направлении огромного металлического листа. Он застыл там, где врезался в землю в первый, самый опасный, раз, и все еще был наклонен в нашу сторону. Ржавый кусок металла стоял, подрагивая, как напряженная мышца, но все-таки неподвижно. Сосредоточенное лицо Лиама было каменным. Я видела, как с помощью своих способностей он поднимал вещи и потяжелее, но сейчас против него были сила ветра и внезапность.

Толстяк дернулся в его сторону, но Лиам тихо проговорил:

– Я поймал.

Коул резко махнул рукой, чтобы привлечь мое внимание, и показал в сторону шоссе. Силуэты солдат снова пришли в движение. Прожекторы, светившие в нашу сторону, погасли, и тут же к двум военным джипам, стоявшим на той стороне, подъехал еще один. В следующую секунду я догадалась, что происходит на самом деле.

Они здесь, чтобы сменить машины и лампы в прожекторах. Это не патруль, не дозорные.

Заурчал двигатель одного из военных джипов, и автомобиль, сделав широкую дугу, развернулся на пустом шоссе и устремился на запад. Я следила за тем, как удаляются его задние огни, а потом снова, прищурившись, всмотрелась в ту сторону, где стояли прожекторы. Ни малейшего движения. Ушли.

Коул пришел к тому же выводу. Он медленно встал на четвереньки, потом выпрямился во весь рост и кивком разрешил подняться и нам. Лиам напряженно закряхтел, с помощью своих способностей он поднял металлическую панель и отправил ее через наши головы в сторону сухого цементного дна, по которому раньше протекала река. Он позволил брату помочь ему подняться, но потом отпихнул его руку.

– Для того, кто был никудышным спортсменом, у тебя неожиданно хорошая реакция, – поддел его Коул.

– Видимо, на твоем неизвестном мне языке это означает «спасибо», – произнес Лиам, стиснув зубы. – Мы можем двигаться?

Коул еще секунду смотрел на него с непроницаемым выражением лица.

– Все в порядке. Пошли.

Когда мы наконец-то дошли до Глендейла, солнце уже поднялось высоко, и тени больше не скрывали нас. Хотя мы уже вышли за пределы периметра, контролируемого военными, район все же оказался к нему достаточно близко и не избежал общей эвакуации. Правда, было неясно, организовали ли ее власти либо спровоцировала общая паника. Так или иначе, но вокруг нас не было ни души. Коул отправился на разведку по близлежащим улицам – просто на всякий случай, но тут я ощутила то самое чувство, неестественное покалывание по всей коже, которое не давала мне расслабиться. Я еще раз осмотрелась, окидывая внимательным взглядом каждый закоулок, крыши зданий вокруг, даже разрушенные высотки Лос-Анджелеса на горизонте, чтобы понять, откуда исходит это ощущение. Сначала это было лишь клубящееся облако беспокойства, но постепенно оно усиливалось, становилось острее и четче. Я боялась, что обнаружу причину только в тот момент, когда она уже обрушится на наши головы, как дождь из острых лезвий.

Ливень, который прошел несколько дней назад, смыл пыль и сажу, которая теперь скопилась в застоявшихся лужах. Я покачала головой. Все это казалось… странным. На зданиях не было видно никаких внешних повреждений, и они были светло-серыми, а не угрожающе-черными, как в центре города. Я встала на бетонный блок, обозначавший парковочное место, и, прищурившись, поглядела на здание – запертый бакалейный магазин.

– Вон там, – сказал Коул, показывая в сторону небольшого торгового центра. – За ним большая парковка. Там, где горят фонари.

– Слава богу, – выдохнул Толстяк, когда мы направились в сторону освещенной парковки. Он с таким видом смотрел на фонари, будто никогда не видел их раньше.

Лиам уже подошел к ближайшему темно-синему седану и вытащил из черного рюкзака, который висел у него на плече, проволочную вешалку. Он вскрыл замок так быстро, что Коул понял это, когда Лиам уже сидел, скрючившись, на водительском сиденье и вытаскивал провода из-под приборной панели, чтобы пробудить к жизни двигатель, замкнув их напрямую.

– Как?! – воскликнул Толстяк. – Минивэна не будет?

– Стой-стой-стой… – пробормотал Коул, когда двигатель наконец с шумом заработал. Он выпихнул Лиама из машины и заглушил мотор. – И кто же тебя этому научил?

– А ты как думаешь? – резко ответил Лиам, вырвав свою руку из хватки брата.

– Гарри? – Коул недоверчиво усмехнулся. – Научил впечатлительного юношу воровать машины? Разве за это не лишают нимба?

Лиам ответил ему взглядом, которым можно было бы обдирать краску с седана.

– Ты закончил?

– Нет, я просто… – Кажется, Коул задел брата за живое, даже не догадываясь об этом. – Гарри. Гарри Стюарт, Вожак Бойскаутов, научил тебя. Почему?

– Потому что он верил, что я не стану использовать это во зло, – с горькой улыбкой откликнулся Лиам. – А что, ты не усвоил урок?

Взгляд, которым ему ответил Коул, мог заморозить огонь. Пальцы его правой руки слегка сжались, прежде чем парень спрятал ее в задний карман штанов.

– Да. У Стюартов даже семейные драмы такие скучные, – буркнул Клэнси. – Я думал, мы торопимся.

– Верно. – Я повернулась к Лиаму. – В этой машине есть бензин?

Он кивнул.

– Думаю, хватит, чтобы проехать сотню миль.

– Супер, – кивнул Коул. – Но эту мы брать не будем. Вон там стоит бежевый внедорожник, который смотрит прямо на тебя.

Лиам повернулся и взглянув на машину, покачал головой.

– Он жрет много бензина. Они неустойчивые и чаще попадают в аварии…

Коул заставил его замолчать, похлопав брата по руке с таким снисходительным видом, чем разозлил и меня тоже.

– А ты планируешь попадать в аварии? Тогда ради бога заткнись и делай то, что я тебе говорю…

– Это не тебе решать.

– Да именно что мне! Это я здесь за все отвечаю, нравится тебе это или нет. Именно я знаю, как действовать в полевых условиях. Именно я собираюсь вытащить нас отсюда. И потому я приказываю тебе взять внедорожник на случай, если нам придется съехать с дороги.

Лиам двинулся на него.

– Если нам придется съехать с дороги, проблемы будут у нас в любом случае. Я лучше возьму машину, которая не будет пожирать бензин.

Он посмотрел в мою сторону, наклонив голову в молчаливой просьбе о поддержке. Я прикусила губу и покачала головой. Не в этой битве. Оно того не стоит. А Коул уже выбрал еще один красный пикап, и ничто не могло заставить его изменить решение.

Несколько месяцев назад, когда мы вчетвером пробирались в минивэне по окольным дорогам, сливая бензин из других машин, как стервятники, отрывающие от костей последние высохшие куски мяса, мы следовали двум простым правилам: двигайся быстро, оставайся незамеченным. Хорошо это или плохо, но большинство наших решений были реакцией на уровне инстинктов. Пусть не все наши решения оказались верными, но это был единственный известный нам способ жить и выживать. Всем нам, отверженным уродцам, приходилось довольствоваться этим, чтобы не попасть в лагерь или оторваться от слежки. И, глядя сейчас на раздраженного Коула, я как никогда четко поняла, что он почти ничего не знал о том, как жил его брат, когда отказался участвовать в тренировочной программе Лиги. Да, он был одним из нас, но его никогда не заставляли приспосабливаться к нашей реальности, хотя он знал и видел, как жестоко обращались с детьми в программе пси-исследований «Леды».

Утром братья уже один раз поспорили, кто будет водителем, поэтому сейчас тратить время на это не пришлось. В бежевом внедорожнике должны были ехать трое, а нам предстояло занять места в красном траке, и я потащила к нему Клэнси.

Мне казалось странным, что машин было выбрано две, но я тут же согласилась с аргументами Коула, пусть даже Лиама они не убедили. По той же причине целых две недели лишь я одна присматривала за Клэнси, кормила его, а еще имела дело с его уязвленным эго. Если я буду за рулем, у другого Оранжевого будет меньше шансов захватить управление машиной, потому что я смогу заблокировать его влияние. Если за рулем будет кто-то еще, рано или поздно Клэнси проберется в мысли этого человека. Я видела это так четко, будто он и ту картинку внедрил в мой ум.

Я бы предпочла, чтобы Коул ехал в другой машине, но это не обсуждалось. Тот факт, что Клэнси мог захватить и его сознание тоже и приказать ему угрожать мне пистолетом или ножом, похоже, не приходил тому в голову.

Бензобак был наполовину полон, провода соединены и двигатель уже заурчал. Коул перерезал стяжки на руках Клэнси, чтобы сын президента мог пристегнуться и сидеть, положив руки на колени, и тут же затянул новые. Его ноги Коул привязал к планке, проходившей под сиденьем, а на голову снова надел наволочку.

Оставалось только сделать глубокий вдох и выехать с парковки. Посмотрев в зеркало дальнего вида, я в последний раз взглянула на то, что осталось от города, и покрепче сжала руки на руле.

Наконец-то мы покидали это страшное место и все, что было здесь погребено.

* * *

Через двадцать минут езды выяснилось следующее: в грузовике не работал кондиционер, запах владельца автомобиля впитался в сиденья из кожзаменителя, и мое окно было сломано.

Справа от меня Клэнси наклонился вперед и либо спал, либо пытался незаметно тереться наволочкой о колени, чтобы сбросить ее. Коул, который сидел с краю, рассматривал дома, мимо которых мы проезжали. Свет полуденного солнца резко обозначил темные круги у него под глазами. Казалось, теперь, когда он сидел на месте, а не носился вокруг, выкрикивая приказы, его тело наконец-то сдалось боли и переутомлению. Парень передернул плечами, поправляя ремень безопасности, и поморщился.

Коул показал мне на карте то место, куда мы направлялись – город под названием Лодай, к югу от Сакраменто. Если бы мы могли ехать по шоссе напрямую, добраться до побережья можно было бы часов за пять. Или еще быстрее, если сесть на поезд или на самолет, а Грей не приказал бы кораблям патрулировать тихоокеанское побережье.

Я оглянулась через плечо на внедорожник, который ехал за нами. Должно быть, Лиам ждал именно этого, потому что он тут же ободряюще помахал мне рукой. Рядом с ним на пассажирском сиденье сидел Толстяк, который непрерывно говорил и даже размахивал руками, чтобы подчеркнуть каждое слово. Эта картина казалась достаточно знакомой и успокаивающей, чтобы ощущение неуютной чуждости города, через который мы ехали, почти полностью рассеялось.

Бербанк, штат Калифорния был настоящим городом во всех его смыслах, до краев наполненным жизнью и суетой. В последние годы его значение только росло, многие средства массовой информации уже имели там студии или главный офис, и немало тех, кто базировался в соседних городах, тоже переместился сюда, либо объединившись с другими компаниями, либо заключив договор о совместном использовании оборудования. Сейчас, глядя на тихие и пустые улицы, я задумалась: может, Грей уже проник и сюда, чтобы покончить с этим местом?

Черт побери, где все? Казалось, будто я еду через какой-то город в восточной части США, сильнее всего пострадавшей от упадка экономики. Я почти ожидала увидеть, как ветер, словно в кино, подхватывает старые газеты, и они летят по улицам, будто перекати-поле. Я почувствовала, как снова ускоряется мой пульс: та же грозовая тень, которая, мне казалось, преследовала нас в Лос-Анджелесе, снова заклубилась в моем сознании.

– Мне это не нравится, – пробормотал Коул, будто прочитав мои мысли. – Поверни на следующем переулке направо…

Если бы я в ту же секунду не посмотрела в зеркало заднего вида, чтобы подать знак Лиаму, я бы вообще не заметила, что произошло. Только что внедорожник ехал прямо за мной и вдруг исчез из вида: военный джип с грохотом врезался в «Форд эксплорер», и от грохота показалось, будто кто-то врезал битой мне по затылку. Я дернула руль в сторону, и чужая машина пронеслась мимо, а вокруг сыпались осколки стекол и разлетались ошметки разорванных шин. Поэтому я резко прижалась еще правее прямо к тротуару.

Когда я ударила по тормозам, наш пикап занесло. И Клэнси чуть не задохнулся – ремень безопасности врезался ему в грудь. Он попытался освободиться, упираясь связанными руками в приборную панель.

– Что?! – воскликнул он. – Что, черт возьми, случилось?

Но беспокоиться нужно было не за него, а за Коула.

Я все еще пыталась отстегнуться, когда выражение его лица, застывшее от потрясения, изменилось. Звук, который вырвался из его горла, был слишком отрывистым, слишком сдавленным, чтобы называться криком. Он вообще не был похож на человеческую речь.

Коул распахнул дверь, но не бросился бежать к военному джипу или тем двум солдатам, что с оружием наготове приближались к бежевому внедорожнику. Коул сделал шаг вперед и молча выбросил в их сторону сжатую в кулак руку. Военный джип вспыхнул, как огненный шар.

Взрывная волна была такой силы, что я не устояла на ногах и ударилась спиной о машину. Она выбила окна в близлежащих домах и заднее стекло нашего пикапа и обрушилась на патрульных сзади, сбивая с ног. Пугающе спокойно Коул направился к ним, вынул пистолет из кобуры на поясе и тщательно, как обычно, прицелился. Первый выстрел пришелся в лицо молодого солдата, лежавшего ближе к внедорожнику. Другого парень приподнял, сорвал с него шлем, и вот кулак Коула врезался в его лицо – а потом еще раз, снова и снова.

Я не могла на это смотреть – не хотела – сердце колотилось о ребра, когда я подбежала к внедорожнику. Осколки тонированных стекол хрустели под ногами. С водительской стороны двери были смяты ударом, но в салоне кто-то пошевелился – сквозь разбитое ветровое стекло широко раскрытые глаза Лиама встретились с моими.

– Ты цел? – прошептала я, вздрогнув от звука второго выстрела, разорвавшего тишину.

Лиам продолжал сидеть выпрямившись, смертельной хваткой вцепившись в руль. Его лицо было бледным. Только левая сторона наливалась красным, а распухающая переносица, уже приобрела фиолетовый цвет. Сдувшиеся подушки безопасности болтались на уровне его живота.

– О боже, – выдохнула я. – Ребята…

Толстяк уже перебрался к Вайде на заднее сиденье и щурился, рассматривая глубокий порез у нее на лбу. Его темная кожа выглядела пепельно-серой.

Горящий джип поглощал свежий воздух вокруг нас, посылая мне в спину одну волну жара за другой. Рев огня, пожирающего металл и стекло, заставил меня выкрикивать слова, хотя я уже начала задыхаться из-за дыма.

– Порядок?! – крикнула я им. Вайда, тяжело дыша, показала мне большой палец, словно не рискуя заговорить. – Лиам?!

Трясущимися руками я пыталась открыть переднюю дверь – искореженный металл сопротивлялся. Во мне плескалось столько адреналина, что я готова была сорвать эту дверцу с петель.

– Лиам? Лиам, ты слышишь меня?

Очнувшись, он медленно повернулся ко мне.

– Я же говорил ему, что она неустойчива.

Я чуть не расплакалась от облегчения и, наклонившись, засунула голову в окно и поцеловала его.

– Верно.

– Я говорил ему.

– Да, говорил, помню, что говорил, – проговорила я тихим, успокаивающим голосом, протягивая руку, чтобы отстегнуть его ремень безопасности. – Что-то болит? Переломов нет?

– Плечо. Болит. – Он прикрыл глаза, превозмогая эту боль. – Толстяк? Остальные?

– Мы в порядке, – отозвался Толстяк, и его голос прозвучал неожиданно бодро, хотя немного гнусаво. Когда парень повернулся к нам, я увидела, что из носа у него течет кровь. – Думаю, у него вывихнуто плечо. Руби, ты нигде не видишь моих очков? Когда подушки безопасности надулись, они с меня слетели.

– Что случилось? – спросила Вайда, показав на огонь. – Как это…