Цитаты из книг автора «Александра Архипова»

Такие меры, как свидетельствуют многочисленные воспоминания очевидцев, были приняты. И нередко они включали в себя распространение текстов, медицинских по форме и мифологических по содержанию. Учителя и директора школ убеждали родителей вывезти детей из города, используя аргументы об инфекционной опасности, якобы исходящей от иностранцев: «Рекомендовали вывезти детей на время Олимпиады. Объясняли, что боятся, что ввиду прибытия большого количества народу из разных мест возможны разные непривычные инфекции»317. Подобные «меры» со стороны властей если не запустили слухи на тему «иностранцы распространяют заразу»318, то точно сделали их циркуляцию более интенсивной.

Американский журналист стремился продемонстрировать полицейский характер советской власти, которая пресекает контакты своих граждан с иностранцами, изолируя их от гостей Олимпиады и пугая нелепыми историями. И его впечатление было во многом точным.

Вторая агитлегенда ничего не говорила о внешнем авторстве слухов и анекдотов, но боролась с двойной лояльностью, в которой власть подозревала некоторые группы населения, чаще всего — евреев. Показательный пример такой борьбы — это кампания 1960‐х годов, которую можно было бы описать как «все на борьбу с мацой!».

В этой главе вы не раз встретитесь с солдатами этой «армии»: именно они занимались образованием уже взрослого советского человека. Они приходили с лекциями на рабочие места, то есть на фабрики, заводы и в институты, и рассказывали не только о научных открытиях, но и о зараженных джинсах, взрывающихся авторучках, а также о том, кто на самом деле придумывает анекдоты.

Во-вторых, в сами тексты можно было вложить нужные власти смыслы. Труженики «идеологического фронта» в 1970–1980‐х годах использовали в целях воспитания агитлегенды.

Во-первых, можно было убедить «носителей» не распространять идеологически сомнительные тексты.

Итак, распространение слухов считалось опасным, если они привлекали к какой-то проблеме внимание западной общественности. В то же время жесткие репрессивные меры за любую альтернативную точку зрения, высказанную в кругу друзей или коллег, в это время стали заменяться профилактическим воздействием. Жестокость наказания сменилась страхом перед возможным наказанием в будущем, которого человек мог избежать, если высказывал лояльность и готовность прекратить распространение «крамолы».

с самого факта выражения крамолы (например, частушки о Сталине, исполненные в пьяном виде) на факт намеренного распространения «клеветы» о жизни в СССР.

Ситуация резко изменилась после смерти Сталина, благодаря которой система контроля над «настроениями населения», и соответственно советским фольклором, стала меняться. С 1956 года дела по статье 58-10, которые включали в себя обвинения в рассказывании слухов, стали рассматриваться в общегражданских судах, а не «особым трибуналом», а количество обвинительных приговоров резко уменьшилось.

Довольно быстро воспитание «носителей фольклора» сменилось репрессиями. С началом эпохи Большого террора уже не только с «крамольными» текстами (высказанное вслух недовольство снабжением, упоминание Троцкого или анекдот о Сталине), но и с их носителями начали обходиться очень сурово279