Гонконг, 26 марта 1990 года

Несколько дней после приезда в Гонконг Сарматов провел в постели из-за чудовищных болей в затылке и слабости, сковывающей все тело. Находясь в полуобморочном состоянии, он не замечал ни частых исчезновений из номера Юсуфа, ни того, что у вернувшегося откуда-то доктора по нескольку раз на дню подозрительно менялось настроение – от состояния беспросветного уныния до бурной радости. Однако через неделю Сарматову стало несколько легче. Он уже мог самостоятельно передвигаться по номеру и даже пытался делать по утрам гимнастику. Еще через неделю он настолько окреп, что настоял на прогулке по городу.

В холле отеля «Приют флибустьера», принимая ключи от номера, пожилая китаянка-портье настойчиво рекомендовала им быть на улицах города внимательными, не вступать в разговоры с незнакомыми людьми, особенно с арабами и фараонами.

– Чем вам так не нравятся арабы? – завелся Юсуф.

– Нравятся, господин, – потупилась китаянка. – Но, к сожалению, среди них часто встречаются отпетые мошенники.

– Старая карга! – проворчал Юсуф. – Впрочем, она не так уж и не права…

Как только постояльцы скрылись за дверью, китаянка торопливо набрала телефонный номер:

– Мистер Корвилл, интересующие вас англичанин и магометанин только что покинули отель. Кажется, они хотят совершить прогулку в сторону порта.

Они действительно направились в сторону порта. Сразу же у порога отеля их подхватила разноязыкая уличная толпа Гонконга, по-китайски Сянгана, этого полуевропейского, полуазиатского города на берегу теплого Южно-Китайского моря, бывшего на протяжении нескольких веков прибежищем пиратов, авантюристов и прочего разномастного сброда из Старого и Нового Света.

Суперсовременные небоскребы-космополиты из стекла и бетона, облепленные рекламой крупнейших мировых фирм и банков, причудливо соседствуют здесь с готическими соборами. Изысканные здания позднего французского барокко красуются рядом с массивными домами-крепостями колониальной Викторианской эпохи. Легкие дворцы мавританского типа конкурируют с вычурными особняками в стиле модерн. В эту архитектурную эклектику Европы, будто драгоценные жемчужины, вкраплены загадочные строения в стиле традиционной китайской архитектуры. И все это каким-то чудом гармонично уживается в едином пространстве удивительного города.

По его залитым жарким солнцем улицам и тенистым переулкам торжественно текут потоки шикарных автомобилей, среди которых – усердно крутящие педали велосипедов китайцы в белоснежных рубашках. Как и сто лет назад, бронзовые от загара рикши катят свои коляски, на которых восседают вальяжные господа, в основном пожилые европейцы. Все это кипящее движение мастерски управляется английскими и китайскими полицейскими (в своей важной невозмутимости и в самом деле похожими на фараонов, как их назвала китаянка-портье из отеля «Приют флибустьера»).

Доктор Юсуф между тем настойчиво тянул оглушенного уличным столпотворением Сарматова за собой. Оба даже не приметили двух китайцев в кепках-бейсболках, маячивших за их спинами. Впрочем, выделить из толпы этих ничем не примечательных парней было невозможно, к тому же и Юсуфу, и Сарматову все китайцы пока казались на одно лицо.

Скоро они вышли к набережной, с которой открывалась изумительная панорама порта с белоснежными океанскими лайнерами на рейде и островками в проливе, будто слегка размытыми голубой дымкой.

– Джон, ты до этого видел море? – спросил Юсуф.

– Если я не удивился, значит, уже видел, – рассудительно ответил тот. – Попробую вспомнить, когда и где я его мог видеть.

Но попытка что-либо вспомнить и теперь ничего ему не дала, кроме очередного приступа мучительной головной боли.

Полюбовавшись на океанские корабли и надышавшись свежим бризом, Юсуф потянул Сарматова в узкий проход между рекламными щитами, за которыми им открылось заполненное сизым дымом, гомонящее на всех наречиях торжище рынка. У прилавков с грудами диковинных даров моря, у лавчонок с ювелирными украшениями, с поделками из слоновой кости и предметами буддийского культа и бог еще знает с чем толклись увешанные фотоаппаратами и видеокамерами туристы – европейцы, китайцы, японцы, индийцы, малайцы, негры… Толстые китаянки тут же варили на очагах янтарный рис, фасоль, кукурузу, в закопченных котлах жарились креветки, лангусты и какая-то коричневая масса из червей и экзотических насекомых.

Стоило им остановиться у одного из котлов, как продавец-китаец сунул в руку Сарматова пакет с необыкновенным кушаньем и тот без долгих раздумий принялся с аппетитом его поглощать.

– Попробуй, док, вкусно! – поймав испуганный взгляд Юсуфа, сказал Сарматов, протягивая ему пакет.

Но тот, зажав ладонью рот, опрометью бросился за лавчонку…

Через некоторое время он вернулся, расплатился и решительно потянул Сарматова прочь с рынка в сторону тесно прижавшихся друг к другу павильонов в китайском стиле. Далеко они не ушли, у первого же павильончика на Сарматове буквально повисли две сильно накрашенные, вызывающе ярко одетые китаянки.

– Что им надо, док? – растерялся Игорь.

Юсуф разразился бранью и стал пинками гнать жриц любви прочь. Обиженные девицы с пронзительным визгом бросились к павильону, из двери которого тут же выскочили несколько молодых китайцев. Выкрикивая угрозы, они попытались сбить Юсуфа с ног, но доктор с поразительным для его щуплого телосложения мастерством отразил все их удары. Получив отпор, рассвирепевшие не на шутку молодчики бросились к сильно озадаченному таким оборотом Сарматову. Откуда-то сбоку выскочила еще одна группа галдящих китайцев, вооруженных бамбуковыми палками и велосипедными цепями. Часть из них окружила Юсуфа, другие взяли в плотное кольцо Сарматова. Тот явно не понимал, что хотят от них эти маленькие свирепые люди.

Из-за рекламного щита на противоположной стороне улицы за происходящим с интересом наблюдали двое китайцев в бейсболках.

– Может, вмешаемся? – предложил один из них. – Как бы парни из триады не изуродовали наших подопечных.

– Зачем? – усмехнулся другой. – Нам с тобой платят за службу в полиции, а эти парни зарабатывают на жизнь, охраняя проституток.

Юсуф между тем сражался как лев. От его молниеносных выпадов два китайца уже корчились на асфальте. Но силы были неравны, в конце концов одному из китайцев удалось нанести удар увесистой бамбуковой палкой по тюрбану Юсуфа, и тот как подкошенный рухнул на асфальт.

При виде поверженного Юсуфа в душе Сарматова словно сжатая пружина распрямилась. На его теле моментально взбугрились мышцы, брови сошлись в одну гневную линию. В несколько прыжков он оказался в гуще китайцев. Трое из них сразу легли снопами на асфальт. Один, пролетев по воздуху несколько метров, ткнулся головой в фонарный столб. Остальные, увидев обезображенное шрамами яростное лицо рослого европейца, в страхе попятились назад. Однако их главарь признавать поражения не захотел и выхватил нож. Его лезвие просвистело у самого уха уклонившегося Сарматова и вонзилось в предплечье одного из китайцев. Сарматов настиг главаря и, подняв его над головой, с яростью бросил на асфальт. Ошеломленные чудовищной силой европейца, китайцы в панике ретировались, оставив лежать на земле поверженного вожака.

– Бьюсь об заклад, что этот английский дылда об исскустве рукопашного боя знает не понаслышке, – изумился такому обороту дела один из китайцев в бейсболке. – Не хотел бы я оказаться против него на татами…

– Я тоже, – протянул второй. – Но не думаю, что триада просто так смирится со своим позорным поражением.

– Посмотрим…

Оставшись один на поле брани, Сарматов подошел к стонущему Юсуфу и, вытерев на его лице кровь, спросил:

– Док, что мы сделали плохого этим маленьким злым людям?

– Мы отвергли их продажных блудниц. Те китайские женщины – источник скверны и разврата! – прохрипел тот. – Как же я не заметил красных фонарей у дверей их домов, как не заметил?.. Мы должны обходить стороной все дома с красными фонарями. Запомни это!

Сарматов помог Юсуфу подняться на ноги. Они продолжили путь, но не успели пройти и десяти метров, как раздался нарастающий вой сирен. Три полицейских джипа на полной скорости вывернули из переулка и остановились рядом с ними.

– Кто эти люди? – встревожился Сарматов, когда из джипов как горох посыпались перетянутые белыми портупеями китайцы.

– Фараоны, – лязгая зубами, ответил Юсуф. – Они сейчас заберут нас в тюрьму.

– Что такое «в тюрьму»?

– Это… э… э… такая железная клетка.

– Я не хочу в клетку…

– Мы обязаны им подчиниться, иначе нас просто пристрелят.

Полицейские, не мешкая, защелкнули на руках Сарматова и Юсуфа металлические браслеты и грубо затолкали их в джипы.

– Все ясно, здесь парни из триады давно снюхались с полицией, – глядя вслед джипам, зло протянул китаец в бейсболке. – Я думаю, нашему шефу будет интересно узнать про это…

– Тебе-то какое дело, кто с кем снюхался! – раздраженно оборвал его напарник. – Нам было приказано установить контакты клиентов, а дела триады нас не касаются.

– Так не пойдет, сержант Сюй, – взялся за рацию первый китаец. – Ты, видно, забыл, что шеф приказал немедленно и напрямую докладывать ему о всех подозрительных контактах клиентов. Кроме того, сержант Сюй, я хочу содержать свою семью на сянганские доллары, честно заработанные в королевской полиции.

В полиции офицер-китаец внес фамилии Юсуфа и Сарматова в компьютер и торжественно, будто о монаршей милости, объявил по-английски:

– Гражданин Пакистана Юсуф ибн Рахмон за дебош в общественном месте подлежит штрафу в пять тысяч английских фунтов.

– Разве в Гонконге наказание определяют полицейские, а не судьи? – вырвалось у Юсуфа.

– Гони деньги, мусульманская собака, и не гавкай, иначе никогда не увидишь своего грязного Пакистана! – прошипел офицер.

– В-в-вы н-н-не с-с-сме-ете! – побледнел Юсуф. – Я б-бежал из-з-з р-р-раб-бс-ства в с-с-свободную с-стр-рану!.. Я т-требую ад-д-двоката!..

– Это ваши проблемы, мистер Юсуф ибн Рахмон! – ощерился офицер и повернулся к Сарматову: – Мистер Джон Ли Карпентер, подданный ее величества королевы Англии, за дебош в общественном месте и причинение тяжких телесных повреждений пяти полицейским при исполнении ими служебных обязанностей подлежит штрафу в пять тысяч английских фунтов и заключению в тюрьму сроком на полгода. Благодарите судьбу, мистер Карпентер, если бы вы не были подданным ее величества королевы Англии, наказание могло быть более суровым.

– Кто такая королева Англии? – спросил Сарматов. Офицер поднял брови и покрутил пальцем у виска. – Почему вы не хотите мне ответить? – гневно шагнул к нему Сарматов.

Тот в страхе попятился, а заполнившие комнату полицейские с остервенением обрушили на Сарматова и Юсуфа резиновые дубинки.

– Вы не смеете этого делать, кяфыры! – вырываясь из рук полицейских, отчаянно орал Юсуф. – Мистер Карпентер болен!.. Я буду жаловаться английскому губернатору!..

– Жалуйся, бешеный пакистанский пес! – ощерился офицер и ударил его в пах носком ботинка.

Юсуф как подкошенный рухнул на пол. И опять будто пружина сорвалась внутри Сарматова. Зарычав, словно разъяренный зверь, он разорвал наручники и бросился к закатившему глаза Юсуфу. Офицер выхватил пистолет, но Сарматов ногой выбил оружие из его руки и в несколько секунд разметал повисших на нем полицейских.

– Что за шум? – гаркнул стремительно появившийся в распахнутой двери рослый офицер-англичанин с орденской колодкой на щегольском мундире. Увидев разбросанных по углам комнаты стонущих китайцев, он присвистнул и бросил появившемуся за его плечами здоровенному рыжему детине: – Сержант Бейли, кажется, мы появились как раз вовремя.

Тот положил тяжелую, в рыжих веснушках лапищу на плечо Сарматова.

– Неплохо ты их отделал, парень. Совсем, можно сказать, неплохо, но, думаю, это удовольствие тебе обойдется года в три тюряги!..

– Что такое тюряга, кто-нибудь мне ответит наконец? – сбросил его руку Сарматов. – Почему мне все время ею угрожают?

– Ха-ха-ха!.. У тебя все дома, парень?..

– Сахиб, у мистера Карпентера в самом деле не все дома! – отдышавшись, произнес Юсуф.

– Что вы натворили? – строго спросил офицер-англичанин. – Надеюсь, не ограбили какой-нибудь гонконгский банк?

– Клянусь, мы не сделали ничего плохого, сахиб! – вскинул руки Юсуф. – Мы не захотели иметь дела с блудницами из домов с красными фонарями, только и всего.

– Будьте любезны рассказать о себе подробнее.

– Я доктор Юсуф, гражданин Афганистана. Меня захватили в плен и сделали в Пакистане рабом, сахиб. Клянусь Аллахом Всевидящим и Милосердным, я бежал из рабства!

– Почему в Гонконг?

– Я должен помочь мистеру Карпентеру определиться на лечение к практикующему здесь профессору Осире.

– Так ты англичанин, парень? – спросил рыжий сержант Сарматова. – Откуда родом?..

– Меня зовут Джон Карпентер. Я англичанин, родившийся в Пакистане. Мой отец был офицером английской колониальной армии. Он погиб, охотясь на бенгальских тигров, – заученно ответил Сарматов.

– Мой отец тоже был офицером английской колониальной армии! Его звали Эдуард Корвилл, а я, стало быть, Ричард Корвилл, комиссар королевской полиции Гонконга. – Дружески хлопнув его по плечу, офицер поинтересовался: – Кстати, а что за проблемы с вашим чердаком?..

– Мистер Карпентер воевал с русскими в Афганистане и получил контузию головы во время налета их авиации, – коверкая от волнения английские слова, торопливо пояснил Юсуф. – Он полностью потерял память и не может отвечать за свои поступки, да продлит Аллах его дни, уважаемый сахиб!

– Так вы прилетели в Гонконг, чтобы мистер Карпентер, воевавший с комми в Афганистане, смог пройти курс лечения у известного профессора Осиры, я правильно понял твой дрянной английский? – переспросил комиссар.

– Больше мистеру Карпентеру не на кого надеяться, сахиб. Тяжелая форма ретроградной амнезии…

Полицейские-китайцы со страхом и любопытством уставились на Сарматова.

– Ты сказал про это косоглазым? – кивнул на них Бейли.

– Сказал. Кроме того, в отобранных у нас документах есть история болезни мистера Карпентера. – Юсуф с трудом сглотнул комок в горле. – Но прочитав ее, нечестивые кяфыры почему-то долго смеялись, а потом стали бить мистера Карпентера дубинками по голове.

Полицейский комиссар смерил съежившегося офицера-китайца тяжелым взглядом и кивнул рыжему сержанту. Тот всей своей огромной тушей наклонился над офицером и прорычал, наливаясь яростью:

– Значит, ты, расфуфыренная обезьяна, приказал своим косоглазым ублюдкам избить больного англичанина, или я что-то не так понял? Ну, давай, Чен, вынимай язык из задницы!

– Но, мистер Бейли, они приставали к китаянкам. – Чен ткнул пальцем в Сарматова. – А этот горилла переломал ребра вступившимся за их честь пятерым юношам-китайцам!

– Где это произошло? – Рыжий Бейли повернулся к Юсуфу.

– Там, где у каждого дома висят красные фонари, – пролепетал тот.

– Ха-ха-ха! – вдруг зашелся в хохоте комиссар Корвилл. – Это для меня что-то новое, мистер Чен.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Защиту чести гонконгских проституток…

– Для полиции не имеет значения род занятий подданных ее королевского…

– Сукин сын! – взорвался Корвилл. – Я лично позабочусь, чтобы ты сам сменил род занятий!

– Я действовал по инструкции….

– Да хоть бы мистер Карпентер переломал ребра всем проституткам Гонконга и их сутенерам из триады, ты, косоглазая обезьяна, пальцем не можешь дотронуться до подданных ее величества! – прорычал рыжий Бейли и вжал офицера в кресло. – Запомни, ублюдок, через семь лет, когда мы уйдем отсюда, будут ваши порядки, а пока они наши – колониальные…

– Я подам жалобу в Управление королевской колониальной полиции на ваши действия! – взвизгнул китаец.

– Сидеть, коли обделался, мерзавец! – рявкнул сержант, когда возмущенный Чен попытался освободиться от его лапищи.

– А ну-ка и вы, господа, потрудитесь объяснить, как все произошло? – официальным тоном обратился комиссар Корвилл к струхнувшим полицейским.

Но те лишь таращили глаза, демонстрируя, что не понимают вопроса. Бейли снова обратился к Юсуфу:

– Придется тебе, парень, объяснить, что к чему.

– У дома с красным фонарем к нам привязались две нечестивые китайские женщины, – заторопился Юсуф. – Согласно закону моей религии я отказался от их услуг, но из дома выбежали злые молодые люди и стали драться… Потом приехали эти кяфыры и…

– Вас вызвали сутенеры из бардака, не так ли? – Рыжий Бейли грозно завис над молодым китайцем полицейским. – Ты тоже намерен держать язык в заднице, маленький Чжан?

– Нет, сэр, – смешался тот под его грозным взглядом.

– Сколько они вам заплатили?

– Они платят господину Чену в конце каждой недели, – пролепетал Чжан и по-собачьи заглянул рыжему Бейли в глаза. – Пожалуйста, сэр, не увольняйте меня со службы. На моих руках два младших брата. Они не смогут окончить колледж, если у меня не будет работы, мистер Бейли!

– Пожалуй, из этого гадюшника я тебя заберу в свою группу, Чжан, ты всегда казался мне толковым малым.

– Вы очень добры, сэр! – Раскосые глаза молодого полицейского сверкнули радостью.

– Мистер Чен, вам что, неизвестно, что королевская полиция не находится на содержании у китайской триады, контролирующей бордели Гонконга? – поинтересовался Корвилл у красного как рак офицера.

– Известно, сэр, – ответил тот.

– Сомневаюсь, мистер Чен. Я не только вынужден поставить вопрос о вашем соответствии занимаемой должности, но и непременно начну служебное расследование о ваших связях с преступным сообществом Гонконга.

– Как вы это докажете? – озлобился Чен.

– Легкомысленное заявление, – усмехнулся Корвилл. – Вы совершили слишком серьезные проступки, мистер Чен, чтобы они остались без последствий.

– Что такое проступки? – спросил Сарматов.

– Это когда косоглазые и черномазые много себе позволяют, – вполголоса проворчал рыжий Бейли.

– Кстати, вы до сих пор не принесли извинения и не вернули им документы, – напомнил Чену комиссар Корвилл. – А заодно, мистер Чен, сейчас же, при мне, уберите из компьютера их данные как полученные незаконным путем.

– Разрешите это сделать мне? – вызвался маленький Чжан и, получив разрешение Корвилла, стер с монитора данные на Юсуфа и Сарматова, за что удостоился презрительного взгляда Чена.

– Уважаемые господа, произошло досадное недоразумение. – Через силу улыбаясь, Чен протянул Юсуфу документы. – От имени королевской полиции Гонконга приношу вам извинения. Вы свободны, господа!

– О Всемогущий Аллах, ты услышал просьбу своего недостойного раба! – воскликнул Юсуф и припал губами к веснушчатой руке смутившегося Бейли.

– Слышал, ты свободен, парень! – подтолкнул тот Сарматова к выходу. – Да помогут тебе господь и старый японец Осира навести порядок на своем чердаке!

– Я надеюсь на них, сэр.