Читать книгу «Пути Звезднорожденных» онлайн полностью📖 — Александра Зорича — MyBook.
image

– Слово правды в устах Син стоит дороже Хрусталя Небес, – цинично усмехнулась женщина и, не обращая внимания на кинжал, взглядом указала на дверь.

Тай-Кевр вздрогнул, словно от удара бича, и стремительно вскочил с ложа.

На пороге опочивальни стоял давешний судовладелец в желтом плаще со стразами и самодовольно улыбался.

Но как? Как он проник сюда? Как пробрался мимо стражи, как просочился сквозь запертые двери, как не заплутал в обманных ходах, уводящих в глухие колодцы, из которых непрошеным гостям не выбраться?

За спиной Тай-Кевра хрипло рассмеялась женщина. Но глава Дома Пелнов не услышал ее смеха.

Он зачарованно смотрел в глаза незваному гостю. Ему казалось, в этих переливчатых глазах отражается весь мир. Мир грядущего – измененный, незнакомый, мир другого Закона и другого Порядка.

5

Нечеткие тени оконных переплетов лежали на лицах родичей Тай-Кевра, придавая им сходство с рыбами, замершими на мелководье среди водорослей. Как и рыбы, родичи Тай-Кевра готовы были ждать долго, если речь шла о поживе или о совокуплении. Ничего более интересного родичи Тай-Кевра в этой жизни повидать еще не успели. Все они были молоды, сильны и неопытны. Почти все воины старшего поколения Пелнов погибли десять лет назад: в крепостях Лорнуома, в Веселой Бухте, на файелантах Глорамта. Но прошли годы – и вот младшие братья тех, погибших, уже бреют бороды и дерут девок! Тай-Кевр хищно улыбнулся.

– Я собрал вас, любезные кровники, чтобы напомнить вам об Игрищах Альбатросов. В этом году Игрищам назначено жребием состояться Наг-Нараоне под покровительством Гамелинов, наших друзей и союзников. Не далее как вчера прибыли послы благородных Гамелинов. Они любезно приглашали нас, Пелнов, разделить праздник единения Благородных Домов Алустрала и все такое прочее…

Слова Тай-Кевра были встречены глухим ворчанием. Впрочем, на это он и рассчитывал, произнося откровенно подстрекательские формулы «благородные Гамелины» и «наши друзья и союзники».

Тарен Меченый вполголоса, но так, чтобы все слышали, пробормотал:

– Не век стоять Наг-Нараону…

Сильнейшие Цуддамн и Салаав, двое опытных и невероятно везучих воинов Дома, которым некогда посчастливилось уцелеть даже в ночной мясорубке близ Белой Башни во время охоты Глорамта за файелантом «Жемчужина морей», переглянулись.

– Этих бы послов в клетку и – к крабам, – мечтательно сказал Цуддамн.

– Или просто заколоть. Тоже сойдет, – добавил благородный Салаав.

Не сдержался и самый молодой из Сильнейших, Раш. Грохотнув ножнами о скамью, он вскочил в полный рост и запальчиво крикнул:

– Нога Пелна не ступит больше на обагренные кровью наших родичей плиты Наг-Нараона! Пелны придут в Наг-Нараон только затем, чтобы принести смерть Гамелинам на остриях своих клинков! Но наше время еще не пришло, – заключил Раш упавшим голосом.

О том, что «время еще не пришло», знал каждый Пелн. А о том, когда же оно все-таки придет, не знал никто. Силы были слишком неравны. Ничто не позволяло надеяться на близкое возвышение Дома Пелнов и крах Гамелинов.

Тай-Кевр снисходительно поглядел на Раша.

– Сядь, племянник. Твой язык живет вчерашним днем.

Тай-Кевр мастерски выдержал паузу, чтобы все успели сообразить, что сейчас глава Дома Пелнов скажет нечто из ряда вон выходящее.

– Мы примем приглашение Гамелинов. Мы пошлем в Наг-Нараон три своих лучших файеланта, своих лучших борцов и сказителей, как то и заведено на Игрищах Альбатросов. Об этом сегодня же узнает каждый портовый нищий.

Среди Сильнейших вновь прополз шепоток. На этот раз озадаченный.

– А о том, что вы услышите сейчас, ваши языки и уши должны будут забыть, как только вы покинете этот зал. Однако ваш рассудок должен запечатлеть каждое мое слово. И когда наступит время – а оно уже совсем близко, – вам останется лишь пройти там, где сейчас лягут мои слова.

Теперь Тай-Кевр видел в лицах своих родичей одно лишь трепетное внимание. Он набрал побольше воздуха в легкие и начал:

– Итак, могуществу Гамелинов есть предел…

6

Кальт находился в пути уже десять дней. Родом из дикарской Северной Лезы, он был крепок, упрям и самоуверен.

Кальт промышлял лозохождением, выискивая воду, руду и честные места для домов и капищ. Часы досуга он проводил на рыночных площадях, состязаясь в кулачном бою и на мечах с теми, кто полагал синяки и шрамы лучшим украшением мужчины. Как ни странно, Кальт знал и грамоту. Правда, книгочей из него был никудышный.

Орудия труда – две серебряные нити с отвесами, ясеневый прут, стеклянный сосуд с кедровым маслом, внутри которого парил, словно бы невесомый, янтарный шарик, и кое-что еще – были уложены в кожаный мешок, притороченный к седлу. Меч, тоже бывший в некотором роде орудием труда, висел у пояса.

Кальт редко останавливался на ночлег в придорожных трактирах. Когда ему хотелось по-человечески выспаться, он наскоро обустраивал себе ночлег в лесу. Лес Кальт сызмальства привык считать вторым домом. Всего отличия – отхожих мест столько же, сколько спален.

Ну а после того как он пересек границу Харрены, можно было при желании дремать в седле, не прерывая движения. Благо дороги в Харрене позволяли.

Прямые и широкие, вымощенные греовердом, отшлифованные колоннами солдат, подошвами скороходов, караванами купцов и колесницами торжественных процессий, харренские дороги были настоящими произведениями искусства.

Пять раз за дневной переход путник встречал колодцы, дважды – постоялые дворы, не менее одного раза – укрепленные «гнезда» дорожной стражи. Если дорога проходила через лес, то по обеим сторонам деревья были вырублены на двадцать шагов, а подлесок уничтожен на пятьдесят. Вооруженные егеря следили за тем, чтобы вырубки не зарастали: злоумышленнику не устроиться в придорожных кустах, разбойнику не спрыгнуть с нависающей над дорогой ветки.

Там, где хороши дороги, вести распространяются со скоростью ветра. Кальт понимал: о том, что война Харрены с Северной Лезой, его пасмурной родиной, неизбежна, уже наверняка знает весь Север. Босому человеку, наряженному в кожаные штаны и меховую куртку зверовщика (а именно так одевался Кальт до того, как отправился путешествовать), наивно ждать дружелюбия со стороны просвещенных жителей Харрены. И Кальт его не ждал.

Нет, Кальт вовсе не хотел, чтобы солдаты дорожной стражи пускались упражняться в ослоумии при его приближении, а горделиво восседающий в измазанной навозом фуре крестьянин шипел ему вслед «ишь разъездился, варвар вонючий». Вот почему Кальт дальновидно предпочел привычному и такому удобному наряду охотника платье харренского горожанина. Девяти собольих шкурок хорошей выделки хватило на то, чтобы превратить заезжего варвара в рядового странника. Плащ цвета осеннего вереска, сапоги из оленьей кожи, толстые холщовые брюки и рубаха с вышитым воротом – ко всему этому убранству пришлось привыкать, но Кальт справился.

Позади лежали подернутые первым инеем леса и обновленные засеки необузданной Лезы, затаившейся в преддверии бессмысленной войны. Впереди – неизвестность.

7

Одиннадцатый день пути застал Кальта в самом сердце векового харренского леса. Дорога была пустынна и молодой лозоходец поневоле затосковал. Какое будущее ждет его заносчивую родину? Какая судьба уготована ему самому?

Ответ на первый вопрос Кальт знал: бесславное поражение и обновленный кабальный договор о рудных и пушнинных промыслах. А ради ответа на второй он оставил своих родичей перед лицом войны, заслужив упреки в трусости и малодушии. Но этот ответ стоил презрительных желтозубых оскалов выживших из ума старух и злобного шипения дядьев и братьев – в этом Кальт не сомневался.

Вдруг на дорогу перед Кальтом вышли люди.

Они поднялись в полный рост прямо из пожелтевшей придорожной травы – будто из земли выросли. Если бы Кальт не знал про такие трюки – канава, прикрытая сверху дерном, и человек в ней, прильнувший ухом к земле, – то, пожалуй, удивился бы. А так пришлось ограничиться испугом.

Кальт быстро оглянулся. Сзади тоже гости.

Это были ронты, Кальт сразу узнал их по неряшливому виду и пытливой алчности во взорах. Наемники, временно оказавшиеся без работы.

Немало таких сползлось в Харрену, предвкушая поход на Север. Не исключено, что эти вояки попросту дезертировали из-под харренских знамен и ушли на вольные хлеба. Наверняка не дураки попировать на деньги, добытые из кошелька одинокого путника. А значит, и из его, Кальта, кошелька.

Ронты были вооружены не совсем обычно. Круглые кожаные щиты отсутствовали, короткие мечи были рассчитаны под левую руку, а для правой у каждого имелась ладная дубина.

– Хорошо мне видеть тебя, человек, – процедил сквозь зубы предводитель ронтов, старательно выжимая к случаю весь свой небогатый запас харренских слов. – И людям моим хорошо. Твой мешок большой – знаю, там много полезного.

– Уходите. У меня есть только одежда. В мешке – инструменты. Можете их купить, но платить придется жизнью.

– Верткий язык, ловко служит! Но правда не ему, правда – эта. – Вожак ронтов со значением потряс дубиной.

– Тогда говори свою правду. – Кальт слез с коня и вынул из ножен меч. Увы, чутье подсказывало ему, что разойтись подобру-поздорову не выйдет.

Жестом осадив своих людей, ронт наморщил узкий лоб и пошел на Кальта.

– Пляши, человек с большим мешком, – проворчал он.

Может ли тягаться презренный наемник с лозоходцем, которому ведомы тайны Путей Силы? Кальт не хотел убивать ни задиристого ронта, ни его компаньонов, но и устраивать потешного поединка на потребу публике он не стал – публика того не стоила. Не успел ронт как следует примериться для первого выпада, а Кальт уже вынырнул у него за спиной, нежно позаимствовал у него дубину и без особых церемоний тюкнул того по затылку. Так, не убийства ради, а задля хорошей шишки на память.

Вожак ронтов промычал что-то угрожающее, но тут же упал на услужливо подогнувшиеся колени.

Кальт замер, окруженный тревожным молчанием. Неужели так быстро?

– Я победил и теперь я ухожу. Может, еще кто хочет попробовать?

Кальт надеялся, что ронты не до конца позабыли Право Народов. Одолевший предводителя – непререкаемый авторитет, вреда ему не моги причинять, а слушай в оба уха. И Кальт не ошибся. Желающих «попробовать» больше не нашлось.

– Я бы и сам вашим ремеслом промышлял, братцы. Да наглости не хватает, – вместо милостыни бросил им Кальт.

Затем, не дожидаясь, пока ронты опомнятся, он вернулся в седло и жестоко пришпорил коня. Тоску и думы о судьбах родины как рукой сняло. Что значит хорошая разминка на свежем воздухе! Назвать подобное происшествие «неприятностями» у Кальта язык не повернулся бы.