Кто-то поверит, что Инга случайно выбрала Приморск? Не Сочи с Ялтой, не Турцию с Болгарией, а этот долбаный город, в котором вы оставите свою душу… Поверят? Нет?

А какая, к хренам собачьим, разница? Важно то, что Инга выбрала из всех возможных вариантов – наихудший. И что должен был делать бывший подполковник милиции Юрий Иванович Гринчук, узнав, что его Инга отправилась именно в тот город, в который так старательно подталкивали Гринчука, в город, из которого можно не вернуться, а можно и вернуться, но в таком виде, что…

Его подменили, сказал покойный Атаман. Съезди туда, сказал Мастер, и если тебе повезет, ты просто умрешь.

Господи, но ведь все же прекрасно понимали, что Гринчук не хотел сюда ехать.

Он Инге не говорил ничего именно потому, что не собирался заниматься этим проклятым Приморском, вернувшись из которого люди исчезают в ста метрах от своего родного дома, священники кончают жизнь самоубийством, а держатель общака начинает вести себя так, будто в него вселился бес.

– Рынок, – сказал таксист.

– Если тебе не впадлу, – Гринчук достал из бумажника деньги и протянул водиле. – Гигантский букет из лучших цветов. Будь человеком.

– А вино? – принимая деньги, напомнил таксист.

– И вино, – Гринчук протянул еще купюру. – Лучшее.

Если честно, лучшее, что может сделать Гринчук, это бросить всё и как можно быстрее найти Ингу, сунуть ее в эту же машину и быстро-быстро уехать подальше. Она и так уже несколько дней в городе, из которого многие не возвращались.

Но Гринчук, во-первых, до последнего момента не знал, где именно она остановилась. Не знал. Откуда он мог это знать? Только вот сейчас нашел в письме карточку. И, во-вторых, если он сейчас начнет суетиться, то может случайно… Нет, тут нужно – и это поймет каждый – нужно действовать осторожно. Не привлекая внимания.

Приехал – красиво приехал – с цветами и вином. Выпили, закусили и осторожно исчезли. Бросить на фиг все вещи, арендовать катер, приставить нож к горлу рулевого и свалить по морям – по волнам подальше от этого странного и страшного, если честно, места. А пока – пока нужно вести себя очень естественно и не привлекать внимания.

Таксист сложил букет на заднее сидение, сунул Гринчуку в руки темную бутылку без этикетки и сел за руль.

– Теперь – в «Приморскую»?

– В «Приморскую», – согласился Гринчук.

Сдачу таксист не предлагал. Это свидетельствовало о том, что свою роль Гринчук пока играет хорошо.

И всё будет хорошо, пообещал себе Гринчук мысленно. Всё будет замечательно. Сейчас мы подъедем к гостинице, водила предложит, если что, обращаться за транспортными услугами к нему. Гринчук согласится, пообещает, что кататься они будут долго и часто. Потом Гринчук зайдет с цветами и вином в номер… И все будет нормально. Все будет нормально.

– Если что – звони, – сказал водитель, протягивая визитку. – Отвезу в лучшем виде.

– Нет вопросов, – сказал Гринчук, выбираясь из машины.

Выглядел он как человек, уверенный в том, что все будет замечательно. Что жизнь прекрасна. И если кто-то обратит на него внимание, подумал Гринчук, то, самое большее, вспомнит старую поговорку о том, что человек полагает, а господь…

Ашот Микаэлович Мирзоян, например, эту поговорку не помнил. Вернее, помнил, но лежала она у него в памяти рядом с тригонометрическими формулами, вбитыми когда-то преподавателем математики.

То есть, вспомнить Ашотик их мог, но пользоваться… Кто-то когда-то видел человека, пользующегося в обычной жизни тригонометрическими формулами? Ашотик деньгами пользовался, связями пользовался, успехом у женщин пользовался, а тригонометрическими формулами – нет. И, как показала практика, особого дискомфорта при этом не испытывал.

Сейчас он сидел в кресле лучшего номера лучшей местной гостиницы и мелкими глотками пил очень неплохое вино. В ванной принимала душ лучшая из женщин, которых он встретил в этом городе. На кровати была чистая постель, кондиционер гнал прохладный воздух с ароматом роз… Что еще для счастья нужно? Ашотик даже предупредил горничную, чтобы никто не смел мешать его отдыху.

Жизнь была хороша и обещала быть прекрасной в течение ближайших нескольких часов. Ашотик так полагал.

Горничная полагала, что дежурство, как всегда, пройдет нормально. У них в гостинице все дежурства проходили нормально. Всякая босота к ним поселиться не могла ввиду высоких цен, если же кто-то из клиентов начинал слишком много себе позволять, то им занималось местное секьюрити, а если по какой-то причине ребята не справлялись, то в срочном порядке прибывали менты. И никаких проблем.

А выбитые стекла или там случайно поврежденная мебель… Все всегда решалось нормально. В гостинице был Хозяин. И это главное. И в городе есть Хозяин – это тоже важно. Есть Хозяин – есть порядок. Есть порядок – не может быть неожиданностей.

Горничная так полагала.

Когда мимо нее прошел гигантский букет роз, горничная особо этим не заинтересовалась. Никто не запрещает клиентам чудить. А кроме того, воры с цветами не ходят. А если даже и ходят, то им нужно иметь электронный ключ. А если они даже вскроют дверь и что-то украдут, то лично горничная им не позавидовала бы. Лет пять назад был последний случай. У них в городе не принято мешать людям тратить деньги.

Ашотик, увидев, что дверь номера открывается, подумал, что это горничная… что именно – горничная, Ашотик подумать не успел. Появился букет роз.

Ашотик усмехнулся, подумал, что горничная решила немного заработать и приволокла цветы. Молодец, подумал Ашотик и встал с кресла.

Но из-за цветов выглянула не горничная, а молодой мужчина, лет тридцати пяти.

– З-дравствуйте, – сказал Ашотик. – Вы к кому?

Ему показалось, что лицо нежданного посетителя дрогнуло.

– Это номер триста пять? – спросил гость.

– Да, – сказал Ашотик.

– Где она? – спросил мужчина.

– В душе, – внезапно охрипшим голосом сказал Ашотик.

Муж. Был у Ашотика опыт такого рода. Ашотик попятился. Главное, не делать резких движений, подумал Мирзоян.

И резко отправился к дивану.

У него просто не было выбора. Когда человека бьют ногой в грудь, то выбор у него небольшой. Если человек тяжелый, а удар сильный, то есть еще некоторые варианты, от сдавленного стона, до треска ребер. Если человек, как Ашотик, имел семьдесят килограммов веса, то полет ему был обеспечен.

– Мама, – успел вскрикнуть Ашотик, ударился спиной о диван и сполз на пол.

Цветы отлетели в сторону, а нападавший оказался возле Мирзояна и рывком поднял его с паласа. За ворот рубашки. Ткань затрещала.

– Не надо… – простонал Ашотик.

Он очень не хотел, чтобы его били. И страстно желал убедить в этом мужа своей дамы. И не находил слов. Достаточно трудно найти нужные слова, когда тебя приподнимают, сжимают в кулаке ворот твоей рубахи, замахиваются свободной рукой. Ладонью, успел заметить Ашотик. И полетел к входной двери.

Левая половина лица как-то сразу онемела. Это Мирзоян понял еще в полете. Потом входная дверь чувствительно приложилась к его спине и отправила назад, к нападавшему, имевшему очень хлесткий и резкий удар.

Ашотику, наверное, повезло. Его не ударили. Его просто оттолкнули к двери. Ашотик повернул дверную ручку. Выпал в коридор. Встал на четвереньки и быстро побежал, прихрамывая на правую руку, навстречу горничной.

– По…! – выкрикнул Ашотик, но пинок сзади не дал ему закончить, и горничная так и не поняла, просит ли жилец позвонить, помочь или еще чего.

Правда, сам факт того, что человека, живущего в самом дорогом номере гостиницы, пинками, будто консервную банку, гонят по коридору, заставил горничную схватиться за телефонную трубку и набрать простой двузначный номер.

Пока Ашотик снова взвизгнул и покатился мимо стола горничной к лестнице, горничная в двух словах описывала начальнику охраны происходящее, на шум из триста десятого номера выглянул мужик.

– Прекратите! – прижимая телефонную трубку к груди, закричала горничная.

Но агрессор не прекращал. Пинок, еще пинок, Ашотик влетел в правый нижний угол двери, и выкатился на лестничную клетку.

– Гол, – с одобрением в голосе сказал мужик из триста десятого.

Ашотик вцепился в перила мертвой хваткой и зажмурился. Лучше уж получить всё здесь, чем катиться по ступенькам. Ашотик зажмурился так крепко, что перед глазами появились какие-то всполохи и грозди созвездий.

Нужно отдать должное гостиничным секьюрити. На место происшествия они прибыли быстро. Вдвоем. Николай и Игореша. Николай в прошлом был разрядником по боксу, а Игореша и без разряда мог с одного удара сломать противнику челюсть при необходимости.

А уж вырубить урода он мог и просто так, в воспитательных целях.

Ситуация была проста и понятна. Тот, который обнимался с перилами, жил в гостинице, а, значит, был свой. Второй, наносивший ему побои, был чужим, а посему воспитывать надлежало именно его.

Ситуация была понятная, привычная и относилась к разряду простых. Вот если бы оба были жильцами… Тогда, да, тогда нужно было подумать. А здесь…

Здесь, как показала две следующих минуты, подумать тоже стоило бы. Николай, легко взбежав по ступенькам, ударил драчуна.

Когда потом у горничной спрашивали, что же, собственно, произошло на лестничной клетке, она ничего не могла толком объяснить. Николай упал, потом вскочил, потом упал и потащил за собой по ступенькам Игорешу. Игореша Николая подхватил, прислонил к стене, потом достал из кармана что-то тяжелое и бросился на этого сумасшедшего, потом это что-то тяжелое вылетело сквозь двойное окно во внутренний двор гостиницы, а Игореша снес все со стола горничной и упал возле кадки с пальмой.

Воспользовавшись паузой, Ашотик вскочил на ноги и метнулся по коридору к своему номеру, рассчитывая отсидеться за его крепкой дверью. Но не успел. Новый удар бросил его в номер, затем туда влетел муж, затем – пришедший в себя Николай, затем – горничная, успевшая по телефону сообщить начальнику охраны, что есть острая необходимость в подкреплении…

Потом открылась дверь ванной и на пороге появилась обнаженная красавица. Нападавший, снова намотавший рваную уже рубаху Ашотика на левый кулак и отводивший для удара правый, оглянулся на даму и замер.

– А Инга где? – спросил нападавший.

И на лице его появилось странное выражение. Горничной даже показалось, что страх.

– Инга? – шепотом переспросил Ашотик и оглянулся на обнаженную красавицу. – Тебя как зовут?

– Надя, – кокетливо улыбнулась дама, даже не пытаясь прикрываться или стесняться.

Она была очень уверенной в себе дамой.

Рука разжалась, и Ашотик опустился на пол. Николай, сообразив, что, кажется, всё, прислонился к стене и со стоном вздохнул.

– Где Инга? – повторил свой вопрос мужчина.

В комнату влетел сам начальник охраны гостиницы «Приморская» в сопровождении четырех своих подчиненных. Горничная, на всякий случай, осторожно выскользнула в коридор. Ашотику уже было все равно. Он уже понял – вышла ошибка. Такой жизненный опыт у него также был. А тут еще начало болеть лицо. И место ему противоположное. Но главным, по мнению Ашотика, было то, что драки больше не будет.

И драки действительно не было.

Начальник охраны, Владлен Егорович Зайцев, мент на пенсии, потребовал документы. Документы были предъявлены.

– И что же вы, Гринчук Юрий Иванович, здесь себе позволяете? – самым что ни на есть ментовским тоном спросил Зайцев. – Врываетесь в чужой номер, бьете уважаемого гостя, оказываете сопротивление моим ребятам.

– Где Инга? – снова повторил Гринчук.

Он сидел в кресле, глядя перед собой и, казалось, не слышал, что именно ему говорит начальник охраны. Пострадавший сидел на диване, возле дверей стоял один из охранников, а остальные вышли. Надю, попытавшуюся собирать с пола розы, отправили в спальню на предмет набросить на себя хоть что-то. И не светить здесь голой задницей.

Надя не обиделась. С Зайцевым она была знакома давно и твердо знала, если ему вовремя отчислять проценты с заработка, то проблем не будет.

– Какая еще Инга? – Зайцев поморщился. – Вы бы, гражданин хороший, о себе подумали. Нападение, нанесение телесных повреждений, материальный ущерб, к тому же. Игореше моему вы, кажется, устроили сотрясение мозга. Кстати, не ожидал, что у него есть чему сотрясаться. Как на мой взгляд – у вас проблемы. Еще вломились в чужой номер…

– В свой собственный, – сказал Гринчук.

Взгляд у него, наконец, стал осмысленным, будто он принял какое-то решение.

– В свой собственный номер я, между прочим, вошел. И еще почти целый месяц он будет моим, – сказал Гринчук, и на лице его появилось подобие улыбки.

Зайцев поежился. Очень уж неприятной получилась улыбка. Словно зверь показал зубы.

– С чего вы решили, что номер этот ваш? – поинтересовался Зайцев. – А мне вот кажется, что он снят вот, господином…

– Я за него заплатил, – подтвердил Ашотик, стараясь особо не двигать челюстью.

Левая половина лица наливалась багрянцем и явно пополнела.

– Простите, – снова недобро ухмыльнулся Гринчук. – Этот номер сняла моя будущая супруга. Три дня назад. Она сняла его для себя и для меня. И вот, пожалуйста, моя гостевая карточка.

Зайцев потянулся за карточкой, но Гринчук его руку отвел.

– В моих руках, – сказал Гринчук. – На всякий случай.

Карточка была похожа на настоящую так, будто действительно была настоящей. И на ней значился срок проживания. И фамилия на ней была обозначена – Гринчук. Все правильно.

Зайцев почувствовал легкое беспокойство.

– А когда вы сюда вселились? – спросил Гринчук у Ашотика.

– Вчера утром, – растерянно ответил Ашотик.

День, который обещал быть таким приятным, превращался в черт знает что. А тут еще и дама, которую он так удачно соблазнил, оказалась всего лишь проституткой. И еще оказывается, что вселился он в номер, на который кто-то претендует. Это если не вспоминать о побоях и унижениях.

– Еще у меня есть ключ, – сказал Гринчук и продемонстрировал электронный ключ. – И у меня есть вопрос. К вам, если не возражаете.

Гринчук посмотрел в глаза Зайцеву. Тот попытался взгляд выдержать. Не смог.

– Я хочу знать, – ровным голосом спросил Гринчук. – Каким образом мой номер был сдан этому господину, и где сейчас находится моя Инга. Где уже…

Голос Гринчука напрягся.

…-где уже вторые сутки находится моя жена?

Зайцев кашлянул.

Хреново, подумал он. Ой, как хреново. Нужно было что-то делать. Немедленно. Пока еще инициатива не утрачена окончательно.

– Мне кажется, – Зайцев хрустнул пальцами рук, – что ваша гостевая карточка поддельна. А ключ… Мне позавчера сообщила горничная, что один из ключей был потерян. И мне кажется, что вы, уважаемый господин Гринчук, просто хотели обокрасть номер, но, натолкнувшись на жильца, решили таким образом выкрутиться из сложной ситуации. И что-то мне подсказывает, что нам с вами стоит пообщаться с милицией. Если вы, конечно, не сочтете правильным покинуть гостиницу. Нам не нужна такая слава. А с нашим жильцом мы разберемся сами. Я думаю, мы сможем уговорить его не подавать на вас заявление.

– Я… – подал голос Ашотик, но замолчал.

– И я должен сейчас быстренько выметаться… – Гринчук даже изобразил пальцами, как именно ему нужно выметаться.

– Да, – подтвердил Зайцев, демонстративно рассматривая «бермуды», золотую цепь и перстень Гринчука. – Не получилось у тебя. Прикинь, а если у нас еще что-то пропало? Или пропадет… Думаешь, хозяин не напишет заявления? Или ты хочешь проверить по документам, кто здесь должен жить? Полагаешь, в документах что-то будет не так?

Даже если сейчас в документах где-то и значится баба этого Гринчука, то минут через пятнадцать все может исчезнуть. И Гринчук это должен понять. И он должен понять, что ловить ему здесь нечего и нужно отсюда сваливать, пока ему не пришили еще и кражу. А там пусть он доказывает что угодно.

– Значит, по бумагам все у вас будет нормально? – уточнил Гринчук.

– Абсолютно, – вежливо улыбнулся Зайцев.

Гринчук употребил слово «будет», а это значило, что он все уловил.

– И никто не вспомнит, что Инга сюда приезжала?

– Какая Инга? – искренне удивился Зайцев.

Поплыл клиент, потек. Еще со времени работы в органах осталось у Зайцева чутье на такие вот моменты, когда крутой и крепкий, уверенный в своей неуязвимости мужик, вдруг понимал, что ничего ему не светит, что лучше всего сделать так, как советует мент. В такой момент Зайцеву даже казалось, что он слышит звонкий щелчок. Сломался. Вот и этот. И ведь нечего ему делать.

Даже если его баба – это еще предстоит выяснить, но уже тихо, между своими – если его баба действительно селилась здесь три дня назад, то никто из обслуги ее, естественно, не вспомнит. А если кто-то из клиентов… Ну, приходила шалава к клиенту. Вон, Надька и вспомнит соратницу по постельному фронту. Заезжую.

А то, что она там у себя была благородной дамой – на юге бабы просто с ума сходят. Классная, между прочим, версия получается. Пусть он ее попробует отбить. Карточка – поддельная. Ключ – краденый. Бабы не было. А если была – не селилась. А если кто разбираться будет, то это ребята из городской милиции. А они найдут всё как надо.

– Вы еще здесь? – удивился Зайцев, посмотрев на Гринчука.

Гринчук достал бумажник. Медленно его открыл. Увидев деньги, Зайцев усмехнулся. Лох еще не понял, что деньгами здесь он себе не поможет. Такие ситуации лучше всего решать однозначно.

– Не скалься, – сказал Гринчук, – башлять я тебе не собираюсь.