Нет, нужно вернуться. Шатов медленно достал из кармана ключи от квартиры, открыл замки. Черт. Он разрывался между двумя чувствами, и это было ужасно неприятно. Ничего страшного не произошло, шептало что-то в душе у Шатова, просто нужно съездить в редакцию, там во всем разобраться, а потом спокойно вернуться домой. И все будет в порядке. А в квартиру сейчас возвращаться не нужно, тем более что это действительно плохая примета.

Шатов не был особенно суеверен, но в эту примету верил. Верил, но не настолько, чтобы отмахнуться от второй мысли, которая решительно всплыла из глубины его мозга и не собиралась уступать места без боя. Нужно взять из квартиры деньги и документы. Если все плохо – они понадобятся; лучше, чтобы они были под рукой. Просто на всякий случай.

На всякий случай. Случаи бывают всякие.

Первая мысль была приятнее. Вторая очень уж напоминала панику, а выглядеть паникером даже в собственных глазах очень не хотелось.

Ну и хрен с ним. Шатов решительно рубанул воздух рукой и вошел в квартиру. В крайнем случае, потом посмеюсь над своими страхами.

Снова пришлось повторить операцию с дверными замками, потом пришлось снова ждать лифта, который кто-то не хотел долго отпускать с нижнего этажа. Шатов терпеливо ждал, в миллионный раз рассматривая надписи и рисунки на стене. Наскальная живопись. В соседней квартире живет тинэйджер, и его приятели регулярно обновляют и дополняют граффити. Еще, как утверждают бабки, гадют, где попало.

Лифт продолжал дребезжать дверями где-то на пятом этаже. Снова его заклинило, подумал Шатов и пошел по лестнице пешком. Ничего, ноги не сломаются. Просто немного не повезло. Ясное дело, начинает сказываться то, что он возвращался домой, но на это можно наплевать. Наплевать.

Автоматически поздоровавшись со старушками, сидевшими на лавочке возле крыльца, Шатов мельком глянул на ручные часы и ускорил шаг. Потом резко изменил направление движения. Придется идти к конечной остановке автобуса. Там есть газетный лоток.

Ближе пресса не продавалась, а оставаться в неведении еще сорок минут Шатов не собирался. Купить «Новости» и убедиться в том, что утренний звонок – не более чем розыгрыш. Не более чем розыгрыш.

Шатову почти удалось убедить себя в том, что на первой полосе «Новостей» будет стоять его статья, что все нормально. Возле лотка с газетами сердце оборвалось. Брифинг мэра города. На том самом месте, где еще вчера версталась статья о заводе.

И вместо фотоколлажа из долларов и пачек с дрожжами сразу под заголовком маячила до боли знакомая физиономия мэра.

Шатов выгреб из кармана мелочь, вручил ее продавцу и взял газету с лотка.

К остановке подъехал автобус, Шатов бросился к нему, вскочил, прошел в самый конец салона и сел. Прежде чем открыть газету, зачем-то огляделся по сторонам, потер подбородок.

На внутренних полосах статьи быть не могло. Просто некуда было ее ставить – это Шатов знал точно. Статью о мэре взяли из выбракованных материалов и поставили вместо шатовской статьи.

Шатов, ругая себя последними словами, внимательно просмотрел газету, страницу за страницей. Как и следовало ожидать.

Твою мать! Что могло произойти? Ведь вчера все было нормально. Статью можно было заменить только на этапе верстки. И сделать это могли только шеф, главный редактор, ответственный секретарь и верстальщик.

Шеф и редактор были в курсе давно и, если бы хотели материал снять, вообще не затевали бы его. Ответсек… Маше наплевать на содержание газеты. Ее волнует только, чтобы вместилось все, подписанное редактором в номер. И она никогда не пойдет против мнения руководства. Верстальщик…

Сволочь мелкая. К этому Сереже Шатов всегда относился с неприязнью. Тихий ублюдок с жадными глазами. Этот мог. Давно уже мелькали подозрения, что Сережа приворовывает понемногу, но за руку его так и не поймали.

Все лицо помну, пообещал мысленно Шатов. Если это он подсуетился – разобью рожу. Вполне возможно, увидел Сережа статью, связался с Васильевым и предложил торговую сделку.

Выходя из автобуса, Шатов оставил газету на сидении. Сейчас ему хотелось одного – поскорее прийти в редакцию и пообщаться тесно с верстальщиком. Где-то в глубине души шевельнулось сомнение, но Шатов не стал обращать на него внимания. Все понятно – виноват Сережа. Вот он за все и получит.

В вагоне метро народу было немного. Все сидения заняты. Стоял, держась за поручень, один Шатов. Обычно он брал с собой книгу, чтобы не пялиться на рекламные плакаты, залепившие все стены вагона. Сегодня, чтобы не перечитывать призывы покупать презервативы, носить джинсы или пользоваться итальянской сантехникой, Шатов принялся рассматривать пассажиров.

Эта девушка могла бы быть посимпатичнее, этой стоило бы поаккуратней обращаться с косметикой, этот прыщавый юнец… Шатов отвернулся к окну и некоторое время смотрел на проносящиеся стены тоннеля. Нервишки, Женя, нервишки. Из-за одного козла не стоит весь мир воспринимать как скопище уродов. Спокойнее.

Шатов глубоко вздохнул и снова обернулся к людям.

Девушки как девушки, косметика – их личное дело, парень… Ну и черт с ним, с парнем. И странная пара, сидящая возле пацана… Ему лет сорок, но выглядит моложаво. Востренькие черты лица, прилизанные черные волосы, бегающие глаза. Одет аккуратно, брючки выглажены, туфли блестят. Одежка не новая, даже очень не новая, но ухоженная. Спутница его…

Шатов скрипнул зубами. Он уже сталкивался с подобными парами. Ровесники, но она выглядит настолько же старше своих лет, насколько он выглядит моложе. Испуганное, забитое выражение лица. Это она ухаживает за мужем, это она содержит в порядке его одежду, из последних сил стараясь выполнить его требования. А на себя уже не хватает ни сил, ни желания.

Наверняка, он ее бьет каждый день. Только для того, чтобы утвердиться в собственных глазах. Малейший повод или даже иллюзия повода. Просто захотелось ударить и ударил.

На люди они тоже наверняка вместе выезжают редко. Жена знает свое место… Она знает, что должна все терпеливо сносить, пока этот крысенок, ее муж…

Шатов снова отвернулся. Нехорошо так распускать нервы. Что-то его слишком зацепил утренний звонок и то, что не вышла статья. Есть шанс, что директор завода просто удовлетворится тем, что документы у него, и неприятностей не будет…

Уловив за спиной какое-то резкое движение, Шатов оглянулся. Чем-то жена не угодила крысенку, и он решил восстановить дисциплину в семье прямо в вагоне метро.

Он ее ударил не сильно, чистенькой маленькой ладошкой по лицу. И огляделся по сторонам. Видели? Он мужик, он глава семьи. И все должны восхищаться тем, как он наводит порядок, как он… Еще одна пощечина.

Жена даже не попыталась защититься или уклониться. Только ниже опустила голову. А супруг с гордостью огляделся. И встретившись с ним взглядом, остальные пассажиры опускали глаза. Им было противно или стыдно за то, что не вмешиваются, а крысенку казалось, что его боятся. И он ударил жену еще раз.

Шатов не успел сдержаться. Горло мужика вдруг оказалось у Шатова в руке. Мягкое влажное горло подалось под нажимом пальцев. Злость на себя и ненависть к этому мелкому подонку сводили руку как судорогой, и Шатов ясно понял, что сможет сломать это горло, смять его, будто оно из пластилина.

Глаза крысенка округлились. Он захрипел. Шатов дважды ударил его затылком о стену вагона и, наклонившись, сказал:

– Еще раз ее тронешь – убью. Размажу по стене. Понял?

Мужичонка кивнул.

Шатов резко выдохнул и разжал пальцы. Он его чуть не убил. Еще секунда…

Шатов вернулся на свое место и отвернулся. Еще секунда…

Вагон въехал на станцию. Нужно выходить. Шатов шагнул к двери, оглянулся. Крысенок отвернулся. Губы его жены шевельнулись. Чуть заметно.

Спасибо.

Шатов вышел из вагона.

Спасибо.

Они приедут домой, и муж даст волю своей злости. Она будет покорно терпеть его удары и знать, что бьют ее из-за этого ненормального в метро, решившего защищать справедливость. Но сейчас – спасибо.

Шатов походя врезал кулаком по мраморной колонне и не почувствовал боли.

Поднялся по ступенькам к выходу. Вокруг двигались люди, чем-то торговали, что-то просили, надсадно играла скрипка. Спокойно. Сегодня нельзя никого убивать. В конце концов, никто не виноват в том, что…

А если виноват – ему же хуже.

Шатов быстро дошел до здания НИИ, где «Новости» арендовали целый этаж, поднялся в лифте на шестой этаж.

– Привет, – первым поздоровался с Шатовым охранник.

– Здравствуй, Макс, – заставил себя улыбнуться Шатов, – кто в редакции?

– Так ведь все в отпуске…

– Что, никого нет?

– Начальства – никого. Из журналистов – тоже. Томашов на верстке. И кто-то из реализации, я не заметил.

– Томашов на верстке, – повторил Шатов.

Сережа работает с самого утра. Молодец. Подрабатывает в свободное время. Вот мы сейчас и выясним, как это ему пришла в голову такая славная идея продать статью.

Томашов не оглянулся на дверь, когда Шатов вошел в комнату. Что-то он там сооружал на мониторе, щелкая мышкой. На голове были наушники.

Музыку слушаем, ухмыльнулся Шатов, сейчас запоем.

Сразу бить Томашова Шатов не стал, хотя сдержался с трудом. Спокойно. Вначале просто поговорить, уточнить подробности. И только после этого. Кулаки сжались сами собой. Шатов заставил себя кулаки разжать и легонько похлопал Сергея по плечу. Тот вздрогнул, оглянулся и неуверенно улыбнулся, снимая наушники:

– Испугал.

– Извини, – улыбка застыла на лице Шатова, – я хотел у тебя спросить…

– Что?

– Сколько сейчас стоит внести изменение в макет газеты?

– В смысле?

– Ну, если кто-нибудь попросит верстальщика снять один материал из макета и поставить другой.

Лицо Сергея выразило легкое недоумения. Он пожал плечами:

– Нисколько, я ведь на ставке.

– Ты не понял, если тебя попросит кто-нибудь со стороны, не начальство.

– Как это?

Шатов задержал на мгновение дыхание. Спокойно.

– Вот, например, ты вчера снял мою статью с первой полосы. Сколько тебе заплатил Васильев?

– Как-кой Васильев? – Сережа попытался встать, но Шатов надавил на его плечо.

– Директор дрожжевого завода, которому ты продал мою статью.

Лицо Томашова стало испуганным. Он почувствовал, что сейчас может произойти все, что угодно и торопливо заговорил:

– Твою статью… вчера.

– Мою статью, вчера, – Шатов не удержался и легонько стукнул Томашова в челюсть. Чуть-чуть, только наметил удар.

– Шеф приказал, – выпалил верстальщик, – шеф. Перед самой отправкой в типографию зашел, приказал исправить и вывести новую пленку.

– Шеф, говоришь… – Шатов ударил чуть сильнее.

Томашов попытался оттолкнуть Шатова, но вместо этого сам слетел со стула и упал.

– Еще раз спрашиваю, сколько тебе заплатил Васильев? – Шатов не дал Томашову подняться и придавил его к полу коленкой.

Верстальщик дернулся и тут же получил оплеуху.

– Правда, шеф приказал, честно, – выкрикнул Томашов.

– Не свисти, – Шатов наклонился к Томашову.

– Да что я, с ума сошел? Пленки просматривает перед отправкой главный и Машка. Они же смотрят на все…

Шатов замер.

Да. Так оно и есть. Именно это крутилось у него в голове. Только главный или шеф. Только они могли внести изменения без риска.

– Во сколько ты заменял статью? – спросил Шатов.

– Около девяти вечера.

Около девяти веселье за столом как раз достигло своего апогея. И Шатов даже под угрозой смерти не смог бы вспомнить, выходил ли шеф из-за стола.

Значит, это все-таки шеф. Сволочь. Он ведь не мог не знать, какие проблемы возникнут у Шатова после того, как документы попадут к Васильеву. Не мог не знать и все-таки продал.

Не документы, он Шатова продал. Подставил его.

Подставил. И что теперь? Что теперь делать? Ждать, что решит делать с журналистом директор завода?

– Женя, тебя… – Макс замер на пороге, обнаружив, что журналист на полу слегка придушил верстальщика.

– Что? – Шатов выпрямился, отпустив Томашова.

– Тебя к телефону.

– Иду.

Шатов вышел в коридор, закрыл за собой дверь и с минуту постоял, закрыв глаза. А вот что делать теперь? Он решил приехать в редакцию, а потом уже действовать по обстоятельствам. Приехал. Что дальше?

Дальше…

Дальше нужно пойти и поговорить по телефону. Его ведь позвали к телефону. Интересно, кто?

– К какому телефону, Макс? – крикнул Шатов.

Охранник махнул рукой в сторону приемной.

– Да, – сказал Шатов, сев в секретарское кресло и взяв телефонную трубку.

– Вы там случайно никого не били? – спросил голос в телефонной трубке.

– Послушайте, – взорвался Шатов, – я не знаю, кто вы такой…

В трубке что-то щелкнуло и пошли короткие гудки. Сорвалось, подумал Шатов.

Эта сволочь нашла его даже в редакции. Хотя почему даже? В редакции ему как раз быть совершенно естественно. Бросить все по первому звонку неизвестного доброжелателя и приехать в редакцию.

Телефон зазвонил.

– «Новости», – Шатов понимал, что это, скорее всего, его неизвестный собеседник, но на всякий случай ответил официально.

– Если вы еще раз попытаетесь повысить на меня голос, то я перестану с вами общаться, и вы не сможете получить от меня важную информацию, – предупредил спокойный неизвестный.

– Я не буду повышать на вас голос, – пообещал Шатов.

– Вот и хорошо. Вы, значит, мне не поверили и приехали разбираться в редакцию.

– Приехал.

– А что, по телефону этого выяснить было нельзя? Ведь вы же прекрасно знали, что начальства в редакции нет. И если бы вы вместо того, чтобы бежать, просто посидели и подумали, то сами бы поняли, что утечка произошла на самом верху вашей газеты, – в голосе прозвучала ирония.

– Да, наверху. Это все, что вы хотели мне сообщить?

– Уважаемый Евгений Сергеевич, я мог бы вообще ничего вам не сообщать, если бы не имел в вас некоторой заинтересованности. Посему слушайте меня дальше.

Шатов усмехнулся, товарищ собеседник показывает зубы и сейчас, видимо, готовится перейти в атаку.

– В настоящий момент вы находитесь в приемной вашего уважаемого шефа, – констатировал голос, – и не знаете, что в течение ближайших пяти – десяти минут, в редакцию прибудут посланцы от господина Васильева.

– Что?

– Вы прекрасно слышали, что я сказал. Слышали?

– Да.

– И поняли?

– Да.

– Очень хорошо. У нас с вами наметился прогресс в общении. Вы не вскочили с места и не пустились в бега, а ждете, что я вам еще скажу. А скажу я вам следующее… – возникла пауза, длившаяся с полминуты.

Шатов терпеливо ждал. Его явно испытывают, дают понять кто здесь главный.

– Уже намного