– То, что мы, несмотря на готовность, должны действовать. Не можем, не хотим, а должны. Неприятное слово. Пакостное слово. Я должен только Господу нашему. И Церкви его... И я должен сделать то, что не смогли сделать эти облаченные в металл свиньи, которые именуют себя крестоносцами... Они ведь не люди, они то самое стадо свиней, в которое Спаситель отправил бесов из одержимого и которое бросилось в воду. Только эти бросились за море, полагая, что, прикрываясь Крестом, смогут удовлетворить свои алчность и гордыню... – Кардинал взмахнул рукой, и светильник погас.

Голос теперь звучал во тьме.

– Мне не нужна власть. Я не хочу быть пастырем у этого стада... Я хочу очистить землю от скверны. Сколько гноя скопилось, сколько грязи... Сколько сил было потрачено, чтобы сделать рыцарей воинами Господа! Сколько надежд возлагалось на них... И что? Что? Не Господу нашему служить, а прекрасной даме? Не Деве, а потаскухе? Не крест сжимать в руке перед битвой, а тряпку, врученную этой шлюхой? Убивать подобных себе на этих сатанинских игрищах, именуемых турнирами, а не сражаться с врагами Господа! Да если бы рыцари помнили о своем долге, разве появились бы эти Охотничьи отряды!

– Зажечь свет? – спросил Пес.

– Ты прав, – со смешком ответил Кардинал. – Полностью прав. Нужно зажечь свет. Люди слишком давно не видели истины. Забыли о страхе. Что им огонь Ада, если очистительное пламя Содома и Гоморры для них всего лишь вымысел... Они слишком давно не видели ни Врага, ни гнева Господня. Но близится день! Пес высек огонь, зажег светильник.

– Да будет свет! – воскликнул Кардинал.

Пес отвернулся. Впрочем, кто он такой, чтобы осуждать Кардинала за эти слова?

– Теперь мы будем ждать результатов встречи посланца Папы с... – Кардинал сделал паузу.

– А как его зовут на самом деле? – спросил Пес. – Хозяин, Серый всадник, Пилигрим...

– И еще с десяток прозвищ, которые он сменил за долгие годы союза с Церковью, – закончил Кардинал. – И ни одно из них не настоящее. Как неизвестно и настоящее имя его давнего, очень давнего друга, которого нынче зовут Ловчим и который командует самым результативным Охотничьим отрядом. Они скрывают свои имена. Они скрывают свои намерения. Но они будут делать то, что придумал я. И что начнешь осуществлять ты.

– Я и вашего-то имени не знаю, – сказал Пес.

– Правильно. А твоего имени не знал тот, кто привез последнее письмо из Трех деревень и которого ты убил. А Старец с Горы не знал, от кого к нему прибыл посол, кто смог заплатить такую цену за странные книги и за полторы тысячи изувеченных рабов. И кто попросил убить собственного посла. Мы не можем оставлять след. Иначе по этому следу Пилигрим, Серый всадник, Хозяин сможет добраться до меня... Только пока я не известен никому, до тех пор я неуязвим для него. Только до тех пор. Можешь идти, – Кардинал не сделал паузы, переходя от разговора к приказу.

Пес кивнул, потоптался, словно в нерешительности, и шагнул за поворот лабиринта.

– Ты хотел что-то спросить? – окликнул его Кардинал.

– Кто он? – Пес не стал возвращаться, он просто стоял и ждал ответа.

– Ты ведь читал Книгу Младшего Дракона? – спросил Кардинал.

Пес молчал, ожидая продолжения.

– Ты читал... – сказал Кардинал. – Помнишь место, о Том, Кто Вернулся, и о Бесе, который шел рядом с ним?

– Это ересь, – сказал Пес. – Это вымысел одержимого дьяволом.

– Наверное, – согласился Кардинал, – но там есть несколько очень интересных моментов. И несколько очень поучительных комментариев.

– Так он – слуга дьявола?

– В той же мере, что и слуга Господа нашего. Мне иногда кажется, что он делает все, чтобы...

– Чтобы... – подхватило эхо.

– Мне кажется, что он хочет вступить в схватку с Дьяволом. Лицом к лицу, – Кардинал засмеялся, как всегда, бесшумно. – Или с Господом. Все зависит от того, с кем он встретится раньше. Или кто наймет его за большую цену. Может быть, он именно сейчас разговаривает с чертом. Или архангелом. И торгуется. А, может, даже отправился в гости к одному или другому.

Кардинал знал многое. Но последние его слова были шуткой. И Кардинал бы очень удивился, если бы узнал, что Хозяин действительно отправился в гости. Не к дьяволу, но и не к Богу. Просто к богу, к божеству.

А если еще точнее, бог сам пришел за Хозяином. И увел его с собой. Хозяин не хотел идти, но бог, атлетическое тело которого было покрыто сложным разноцветным узором и перьями, сказал:

– У тебя здесь холодно. И воняет.

Протянул руку, потом отдернул и просто указал перед собой, в серебристую паутину, повисшую в воздухе, между стеной зала и ковром, свисающим с потолка.

Хозяин усмехнулся и шагнул в паутину.

Давно он не путешествовал таким образом. Не то чтобы не хотел – не приглашали. А сам... Что позволено Юпитеру...

В лицо ударил ледяной ветер. Как, впрочем, и всегда при проходе. Два шага. Шаг входа и шаг выхода. Два легких прикосновения паутины – и один ледяной удар в лицо. А потом...

Потом был океан. Хозяин успел увидеть темно-зеленые волны и даже успел взмахнуть руками, словно это могло спасти от падения в воду.

И – удар. Не всплеск воды, а удар о стекло – холодное и скользкое. Гребень застывшей волны ударил в лицо, раздирая кожу. Хозяин покатился вниз, с гребня, к подножию вала. Остановился в ложбине между волнами. Сел, смахнув кровь с глаз.

– Больно? – бронзовое лицо, покрытое полосами и зигзагами, выражало сочувствие.

Насколько могло, естественно.

– Дурак ты, Громовержец, и шутки твои – дурацкие, – Хозяин подождал, пока прекратит капать кровь.

Раны затянулись – пятна на одежде остались.

– Вот, всю одежду испортил, – сказал Хозяин и поднялся на ноги, опершись на волну. – Силу девать некуда?

Насколько мог видеть Хозяин, океан замер. Волны застыли, словно застигнутые внезапным морозом. Но само стекло, в которое превратилась поверхность океана, холодным не было. Во всяком случае – не ледяной холод. Ленивый холод стекла.

Волны были неподвижны. Брызги, застигнутые в полете, превратились в стеклянные бусинки, лежащие в темно-зеленых складках.

– Извини, – без всякого раскаяния в голосе сказал Громовержец. – Забыл тебя предупредить. Очень торопился. Знаешь, выполнение условий Договора отнимает много сил и времени. Нам ведь нужно, как ты понимаешь, следить за океаном, отслеживать, чтобы никто из людей... кроме тех, кто имеет Разрешение, не смог проникнуть в Западный мир. Мир дикарей и богов, имевших глупость согласиться на условия Договора.

Громовержец махнул рукой, и волны вокруг него взорвались стеклянной пылью, больно хлестнув Хозяина по лицу. Из рассеченной брови потекла кровь.

– Больно? – спросил Громовержец и сам себе ответил: – Больно.

Идеальный ровный круг среди хаоса мертвых волн. Хозяин провел рукой по лицу и стряхнул кровь на искрящуюся пыль под ногами. Здесь, над океаном, солнце еще не село.

– Красиво, – сказал Хозяин. – Ты мне только это хотел показать? Спасибо.

– Не за что, – развел руками Громовержец. – Я хотел поговорить с тобой без свидетелей. И без той вони, которой ты себя окружил. Ты когда мылся последний раз? У проклятых язычников был такой глупый обычай – смывать с себя грязь. Так, чтобы не воняло. А вы, просвещенные христиане...

– Это не ко мне, – сказал Хозяин. – Я не крещен.

– Что? – изумился Громовержец. – Не крещен? Защитник и опекун этих самых христиан...

– Я не защитник, – спокойно возразил Хозяин. – И Ловчий...

– Его теперь зовут Ловчий! – восхитился Громовержец.

– И ты это прекрасно знаешь. И так же прекрасно ты знаешь, что актер из тебя – никудышний. И что твое гримасничанье означает только одно – ты хочешь мне что-то сообщить. Нечто неприятное.

Гулкие удары пронеслись по кругу, свернулись в тугую спираль и взлетели к небу. Хозяин не сразу понял, что Громовержец аплодирует.

– Отлично сказано. Гениально, – Громовержец перестал хлопать в ладони. – Ты, как всегда, все верно увидел и понял. В этом с тобой может соревноваться только Ловчий. Вы – парочка блюстителей Договора, умные, честные, неподкупные...

– Что-то случилось? – спросил тихо Хозяин.

– Случилось? Случилось... – Громовержец сел, поджав под себя ноги. – Посмотри на меня... Посмотри. Ты помнишь, каким я был раньше? Я был богом. Богом. Одним из богов... Мне не приходилось каждый день и каждое мгновение думать о Силе, не приходилось выпрашивать и выменивать ее крупицы...

– Это делали за тебя твои ипостаси. Аватары. Конечно, легче собирать...

– Да не в этом дело, – устало махнул рукой Громовержец. – Вовсе не в этом дело. Каждый день я прихожу к людям. Каждый день я должен следить, чтобы мне приносились жертвы и чтобы никто вдруг не додумался до Кровавой жертвы. А эти людишки поклоняются мне как богу плодородия, одновременно приносят жертвы своим предкам и деревянным истуканам. И камням... А я – не истукан. И не их предок. И у меня поперек горла становится это их жертвоприношение. Мне и Псу-защитнику. Я не пес! Я – бог. И я...

Громовержец вскочил на ноги.

– Эти земли – они не подходят для богов. Это земли, в которых далее боги могут умереть. Это земли сумасшедших богов. Не Безумных, пораженных Кровавой жертвой, а сумасшедших. Это тюрьма. Тюрьма. И мы в ней заперты уже почти тысячу лет. Тысячу бесконечных лет мы носимся от стойбища к деревне, от деревни к городу и обратно. Успеть заработать немного Силы. Там чуть-чуть, там чуть-чуть. Но зачем она нам? Волны превращать в стекло? Возводить гигантские статуи на островах? Расчерчивать горные долины? – Громовержец засмеялся, и в смехе его Хозяину вдруг почудилось безумие.

Громовержец присел на корточки, провел руками по щекам, смазывая узоры, превращая лицо в маску, покрытую потеками красок.

– Поначалу все казалось не таким страшным... И вы с... да, с Ловчим, умеете уговаривать. Дескать, там – делайте, что хотите. А за эту линию – нельзя. Только с разрешения Смотрящих за Договором. Действительно – что там этот кусок земли, если богам отдается два материка. И еще Южный материк, и тот, что покрыт льдами. И острова... Люди не смеют заплывать к ним, а боги не смеют...

– Боги не смеют! – закричал Громовержец. – Боги! Не смеют? Да, конечно. Мы поклялись Камнем, Рекой и Бездной, и эта клятва сильнее каждого из нас. Поклялись и люди... Люди – поклялись. Только... Только боги свою клятву нарушить не могут, а люди... Для них любая клятва – только слово. Сегодня дал, завтра – забыл. Взял назад.

– Они его держат, – сказал Хозяин.

Он помнил тот день. Помнил, будто все произошло только вчера.

Боги, принесшие клятву им двоим. И люди... Один человек, от имени всех. Боги не могли нарушить договор, а за людьми должны были следить Смотрящие. Люди, христиане, могли обращаться к богам только через Смотрящих, а те могли действовать среди людей только с разрешения Церкви.

– Ради чего? – спросил Громовержец. – Ради того, чтобы найти этого... Этого...

Громовержец снова махнул рукой.

– Мы тихо сходим с ума, – сказал Громовержец, – один за другим. Это не безумие, Кровавая жертва. Это просто медленное угасание разума. Ум засыпает, и никто не знает, каких чудовищ он породит во сне... Мы не можем нанести вред людям Восточного полушария. Мы. Мы, боги. Но Договором не предусмотрено нанесение вреда руками самих людей. Или животных. Или еще чего... Это не я придумал, и не Дева. И далее не Охотница с Воином. Это придумал Певец. Наш милый Певец, мягкий, словно воск под солнцем. Добрый и улыбчивый, любящий выпить и не дурак по бабам. Ему не повезло. Он не нашел себе место по способностям. Обитатели этих земель не склонны отдавать своих баб богам. Разве что на нескольких островах... И наш Певец подрабатывает на свадьбах и похоронах. Он еще может заставить людей смеяться и плакать. Но не более того. И вот он однажды пришел ко мне... Такой радостный. Я придумал, говорит. Придумал. Нужно просто очистить земли от людей. Не огнем, не потопом... Не нужно... А просто болезнь. Неизлечимая болезнь, которая будет переходить от одного человека к другому. А понесут эту болезнь полчища маленьких убийц... Крысы. Они могут плодиться. И их трудно убить. И только он, Певец, сможет остановить крыс. Он уже придумал, как ими управлять. Музыка. Простенькая мелодия, которую можно будет сыграть на любом, самом вульгарном инструменте. И когда девять десятых людей вымрут от болезней, тогда оставшиеся в живых станут приносить жертвы не придуманному нами Спасителю, а тому, кто их действительно спасет.

– Ты отговорил его? – спросил Хозяин.

Такая мысль приходила ему в голову. Одно могло остановить Певца – он сможет вернуться только с разрешения Смотрящих. А такого разрешения они не дадут. Тем более, после эпидемии.

Громовержец на вопрос не ответил. Он смотрел в одну точку, не мигая, словно неподвижность волн передалась и ему. Хозяин оглянулся, проследил за взглядом.

Прямая тропинка, прорезающая волны.

– Только один Мастер чувствует себя прекрасно... Ему всегда нравилось возиться с людьми. Он их учит строить, писать, ковать и вырезать....

Громовержец оборвал фразу и посмотрел в глаза Хозяину.

– Мы хотим вернуться, – сказал Громовержец. Прошептал.

– Мы отдадим все что угодно. Все, что вы с Ловчим попросите. Становитесь верховными богами... Спасителем и Переспасителем... Мы будем отдавать вам всю Силу... Почти всю... Ведь сейчас все создано так, что очень просто, ничего не меняя, получить прежнюю власть. Нет богов, есть только один Бог. Займите его место. И отдайте нам места святых и ангелов... Люди будут молиться... Будут... Да они даже счастливы будут, эти люди. Они не будут молиться впустую, пытаясь достучаться до небес, которых нет. Они будут получать по делам своим. По своим молитвам, не дожидаясь страшного суда и загробной жизни. Мы даже сможем давать им бессмертие. И сможем создать Царство Божие на земле... Ты же знаешь... Это просто. А вы будете следить, чтобы мы не нарушили этого, Нового Договора. Ты же знаешь, что люди переполнены Силой, которую впитывают в себя из земли и воздуха, от звезд и Солнца... И ты знаешь, что если они не будут отдавать эту Силу, то просто погибнут, перестанут быть людьми, превратятся в чудовищ... Ты же это знаешь!

– Я – знаю, – кивнул Хозяин. – А откуда это знаешь ты? Ты ведь не бываешь в том мире. Тебе и остальным это запрещено Договором... Откуда?

– Значит – нет? – спросил Громовержец.

– Значит – нет, – сказал Хозяин.

– Значит – чистенький? – спросил Громовержец. – Значит – оставишь нас здесь только ради того, чтобы искать несуществующего? Искать того, кого мы сами придумали?

– Думай как хочешь, – сказал Хозяин. Громовержец сжал виски руками. Выпрямился.

– А люди это оценят? – спросил он. – Они хотят, чтобы было по-твоему? Ты у них спрашивал? А если людям нужен не бог и святые, которые... от имени которых им обещают счастье, а бог и святые, которые могут дать это счастье. Сейчас. Сегодня. Немедленно. Каждому – по деяниям его.

Хозяин молчал.

– А ты не думаешь, что и люди ломают голову над тем, как отменить Договор? Что они уже начали...

– Ты мне что-то хочешь сказать? – спросил Хозяин. – Ты что-то знаешь?

Громовержец двинулся по кругу, обходя Хозяина и глядя себе под ноги. На пыли, оставшейся от рассыпавшихся волн, оставались его следы. Следы босых ног.

– Я сказал то, что сказал. А что услышал ты... У людей есть то, что они могут предложить богам. У богов есть то, что нужно людям. И что они уже начали получать...

– Ты имеешь в виду серебро?

– Ерунда. Серебро из Западного мира, которое ваши бородачи на кораблях перевозят в Восточный мир... Это только символ. Дырочка в занавесе, который вы повесили между этими мирами. Красный крест на белом поле – забавный символ. Красное противостоит белому. Белое – Бог. Ваш Бог. Что же тогда красное? Из чего тогда состоит крест? Эти парни в плащах прекрасно понимают, что находятся в исключительном положении. И с ними можно договариваться.

– Богам запрещено разговаривать с посланцами, – сказал Хозяин.

– Но посланцам не запрещено оставлять послания на берегу, на том месте, где они забирают серебро...

Под ноги Хозяина упал свиток пергамента.

– Прочитаешь на досуге, – сказал Громовержец. – В этом письме они уже благодарят.

– За что?

– Корабль амброзии. Сомы. Пищи богов. Целый корабль. Много?

Хозяин сжал кулаки.

– Целый корабль бессмертия – неплохо? И кто-то сможет противостоять вам, нашим великим Смотрящим. И сможет купить любого. Ты же знаешь, как ценилась даже капля амброзии, – Громовержец продолжал идти по кругу.

Его следы сливались в сплошную полосу, кольцо, в центре которого стоял Хозяин.

– У тебя осталось не так много времени, – сказал Громовержец. – Тебе придется выбирать. Так или иначе, все изменится. Всё. Люди не любят ждать. Мы, старые боги, знаем это лучше, чем кто бы то ни было. Дашь на дашь. За все нужно платить. Либо ты пустишь нас... либо они найдут способ разорвать Договор только для себя. Со своей стороны. Полагаешь, у них это не получится?

Хозяин отвел взгляд.

– Считалось, что никто, а тем более человек, не сможет победить Верховного бога – помнишь Ясноглазого? – и все-таки нашелся человечек по прозвище Ловец, который умудрился отправить Верховного в Бездну. Тебе ли этого не знать.

– Ты мне все сказал, что хотел? – спросил Хозяин.

– А я тебе ничего и не собирался говорить, – рассмеялся вдруг Громовержец. – Я позвал тебя, чтобы спросить – все с тем кораблем получилось нормально?

– Да, спасибо. Точно в назначенное время. И очень аккуратно. Спасибо.

– Ну что ты... Я ведь когда-то в тех местах был морским богом. Еще помню все течения и ветры. Берется корабль, обрывается у него руль к свиньям собачьим, затем ветер и течение. И корабль мчит себе в волнах на раздутых парусах. Может еще что нужно? Флот утопить или остров? Мне, знаешь, как остальные завидовали? Предлагали меняться... Много чего предлагали... За мгновение на старых землях.

– Пока ничего не нужно, – холодно ответил Хозяин. – И если я тебе тоже уже не нужен...

– Как это не нужен? Ты один из символов равновесия и нового порядка. Ты нам нужен всегда... И сегодня в частности. Есть один пункт в Договоре...

Хозяин чуть приподнял бровь. Боги пытаются трактовать Договор. Искать прореху. Первый пункт Договора гласит, что любое возможное разночтение трактуется в пользу людей и окончательное решение по нему принимается Смотрящими.

– По поводу того, что боги должны останавливать корабли, идущие по Океану на Запад, – лицо Громовержца не выражало ничего, но Хозяин понимал, каких усилий это богу стоит. – Мы их должны останавливать?

– Да, – подтвердил Хозяин.

– Жаль, – покачал головой бог. – А мы их раньше убивали. Только сегодня сообразил – останавливать.

Громовержец обвел руками вокруг себя.