Приток эмигрантов и беженцев из России способствовал оживлению русской культурной и общественной жизни в Манчжурии-Го, не нарушая той почвенности, которая выгодно отличала ее от чисто эмигрантского существования русских в Европе (Младоросская искра. 1933. 10 июля. № 31).

…великодержавность великодержавности рознь (Младоросская искра. 1933. 25 февр. № 36).

Многоплеменность России предопределила и многоплеменность эмиграции (Сигнал. 1939. 1 апр. № 52).

Случай с производными на – скость в сфере публицистики у эмигрантов и в языке метрополии – одна из иллюстраций проницательного наблюдения Г. О. Винокура, относящегося еще к 1940-м гг.: «В каждом языке, наряду с употребляющимися в повседневной практике словами, существуют, кроме того, своего рода «потенциальные слова», т. е. слова, которых фактически нет, но которые могли бы быть, если бы того захотела историческая случайность» [Винокур 1991: 327]. Историческая случайность «захотела» производства слов на – скость в эмигрантском обиходе уже в 30-е гг. XX в., опередив русский язык СССР/России на полвека, в котором «историческая случайность» оказалась востребованной только в 1980-е гг.

Суффиксы -ение, – ание, – к(а). Существительные, образованные от глаголов, составляют в изучаемом материале значительную группу среди всех отвлеченных имен действия (nomina actionis). В русском языке постоянно происходит процесс, при котором отглагольные существительные, лишаясь своих ярких глагольных свойств, приобретают более конкретные значения. Для этих отглагольных существительных на протяжении всей истории русского языка было характерно стремление обособиться от «отягощающего их значения глагольности» [Винокур 1928: 83] и тем самым приобрести значение результативности. Особенно интенсивно этот семантико-грамматический процесс стал происходить в XIX в. [Очерки 1964а: 89; Булаховский 1954: 116].

Существительные на – ение, – ание, – тие характерны для всех стилей русского языка, хотя преимущественным остается все-таки книжный стиль. Производство слов на – ение в конце XIX – начале XX вв. – более продуктивный процесс, чем образование слов на – ание, – тие. В эмиграции суффикс – ение, как и следовало ожидать, служил для образования (преимущественно) лексем книжного стиля, что объясняется спецификой публицистики, тяготеющей к отвлеченности и созданию обобщенности; такие производные составляют более 90 % всех производных. Очень часто слова на – ение представляют собой модельные образования, или «свернутые пропозиции». Ср. несколько примеров отглагольных существительных на – ение^[49] в нашем корпусе: вершение (вершение судеб), возглавление (возглавление русского отдела в Париже), воцарение (воцарение большевиков), дуновение (святое дуновение корниловского движения), заготовление (экспедиция заготовления государственных бумаг), низвержение (подготовка низвержения правительства), одоление (полное одоление большевизма), опозорение (опозорение старых большевиков), оставление (оставление позиций на Мурмане), перевезение (перевезение останков герцогини), удаление (удаление румынских войск из Венгрии, требования удаления венгерского посланника), угнетение (угнетение Великороссии), вразумление («[К И. Кронштадскому] тысячами притекали все страждущие, скорбящие и жаждущие совета, указания и вразумления». Рус. голос. 1939. 16 апр. № 419), ниспровержение («Сами «левые» пострадали от ниспровержения Его Трона». Младоросская искра. 1932. 12 июля. № 20), заигрывание (заигрывание с палачами России), заламывание («Лиза, незадолго до того освобожденная из “чека”, снова арестовывается, прямо на улице, с заламыванием рук назад, мордобитием и другими прелестями чекистского обращения». Анархич. вестник. 1923. № 1), запаздывание (советские газеты поступают с громадным запаздыванием), изживание (мирное изживание конфликтов), исписывание («Любимая забава [комсомольцев] – исписывание рисунками и изречениями похабного содержания заборов и стен». Голос России. 1932. июль. № 12), присваивание (присваивание программы Троцкого), убивание (вынужденное убивание своей индивидуальности) и мн. др.

На этом фоне яркими стилистическими маркерами, придающими публицистическому тексту динамичность, являются немногочисленные образованные от сниженных глаголов производные: заушение, морочение, толчение, шевеление, одурение, озверение^[50], обалдение, задичание^[51], ничегонеделание, одичание, обивание, подзуживание, подсиживание, подслушивание, поедание, продергивание, промотание, шатание, стучание:

Мужика или бабу вызывают в комячейку и заставляют следить за определенными лицами – в Амурской области это называется – «стучать». «Стучание» обыкновенно продолжается два месяца (Возрождение. 1927. 5 окт. № 855).

Работа сего посланника [Флоринского] ограничивалась шатанием по Парижу и его злачным заманчивым уголкам (Дни. 1926. 16 нояб. № 1160).

Спрашивается, почему все эти «послы» так безразлично отнеслись к отвратительному заушению их родины? (Рус. голос. 1939. 1–14 янв. № 406).

Морочение голов продолжается как ни в чем не бывало (Анархич. вестник. 1923. № 2).

Малейшее антисталинское шевеление в Кр. [асной] Армии – и вновь потоки крови и вновь сталинская расправа… (Рус. голос. 1939. 12 марта. № 414).

Ю. С. Сорокин отмечал, что в XIX в. практически от любого глагола разговорно-просторечного характера, особенно во фразеологически связанном, переносном значении, возможно было окказиональное образование такого существительного [Сорокин 1965: 211]. Итак, разговорные производные на – ение, – ание в эмигрантских газетах – продолжение предшествующей языковой традиции.

Изредка отглагольные существительные образуют дублетные словообразовательные варианты, в которых сохраняются следы глагольной аспектуальности: опубликование (предложения об опубликовании в официальном правительственном органе имен лиц) – публикование (ожидается публикование распоряжения префекта) – распубликование (распубликование речи Эррио). Равноправное сосуществование данных отглагольных производных в эмигрантском узусе свидетельствует об отсутствии семантических или намечающихся стилистических подвижек; в языке XIX в. и в первые десятилетия XX в. исходные глаголы были в широком ходу в публицистическом стиле.

С конца XIX в. в русском языке активизируется иноязычный суффикс – изация, который имел то же значение, что и – ание, в результате чего суффиксы вступили в конкурентные отношения: суффикс – изация менее «глаголен», чем суффикс – ание [Сорокин 1965: 213]. В эмигрантской прессе синонимия (дублетность) иноязычного и русского суффиксов является обычным явлением; ср. пары:

интернационализирование = интернационализация:

(1) …наряду с чисто русскими коммунами существовали коммуны китайские, корейские, немецкие, еврейские, причем только последние как будто проявляли тенденции к интернационализированию… (Голос России. 1931. 1 окт. № 3).

(2) «Интернационализация» еврейской фабрики [название заметки] (Руль. 1930. 2 янв. № 2767).

демократизирование = демократизация:

(1) До сих пор мы далеки… от демократизирования всего мира (Воля России. 1920. 16 сент. № 4).

(2) …вместо политической социальной демократизации всего мира (Воля России. 1920. 16 сент. № 4).

эксплуатирование = эксплуатация:

(1) …обратить внимание международного пролетариата на наше положение, на неслыханное еще до революционного времени эксплуатирования нашего труда (Дни. 1925. 31 янв. № 679).

(2) …а между тем, констатирует суворинская газета, «за победным войском [Врангеля] идут тучи черные паразитизма, эксплуатации, беспечного житья…» (Воля России. 1920. 14 сент № 2).

Наличие таких дублетных пар в эмигрантском узусе поддерживалось также иностранными языками, где обычны прототипы данных интернационализмов на – tion, имеющих как глагольное, так и процессуальное значение в зависимости от контекста и грамматической позиции слова. Таким образом, расподобление таких пар в эмигрантском узусе сдерживалось иноязычным влиянием. В русском языке метрополии этот процесс проходил более интенсивно, так как степень «глагольности» суффикса – изация была существенно ниже.

Уже со второй половины XIX в. конкурентом существительных на – ие становятся производные на – ка (со значением действия, результата этого действия и орудия действия); основным поставщиком таких образований служила разговорная и профессиональная речь [Виноградов 1986: 123]. В литературном языке закреплялись производные на – ка либо как коллоквиализмы, либо как профессионализмы (от русских и иноязычных основ) [Сорокин 1965: 219]. Революция породила новые отглагольные существительные: зачитка, побудка, переподготовка [Селищев 1928: 174]. Какие же типы производных на – ка встречаются в эмигрантской прессе?

Прежде всего обращает на себя внимание то, что среди образований на – ка преобладают такие слова, которые уже лексикализовались в русском языке, то есть стали самостоятельными, автономными лексемами словаря. Такие слова могут использоваться либо как отглагольные существительные для обозначения процесса, либо как предметные имена: постановка, указка, ссылка, сборка, передышка, проработка, отставка, голодовка, закройка, проделка (от русских основ), дрессировка, баллотировка, бомбардировка, вербовка, нивелировка (от иноязычных основ). Многие из этих производных были чрезвычайно активны в советской прессе, входя в состав ключевых концептов новой идеологии (чистка, схватка, передышка, проработка, смычка); в эмигрантской прессе ключевые слова советского строя чаще всего становились объектом языковых манипуляций и множества лингвопрагматических интерпретаций.

Интересным случаем является окказионализм брижка (< брить); ср. литературное бритье. Это гибридное образование – результат влияния профессионализмов (стрижка < стричь, утюжка < утюжить, глажка < гладить и др.), однако от глагола брить невозможно образовать нормативное производное *брижка вследствие незаконности в русском языке морфонологического чередования т/ж. Однако окказионализм брижка, созданный по модели профессионализмов, преследует в тексте очевидную игровую цель. Ср.:

…на [XII] съезде [РКП] были продемонстрированы диаграммы понижения и повышения цен, известные под названием «ножниц» – как говорят в рабочих и крестьянских массах – для стрижки и брижки народа (Анархич. вестник. 1923. № 5–6).

Ср. нормативные профессионально-речевые обозначения в эмигрантской прессе:

Прикроенную жилетку сшить на машине – полчаса. […] Считая на закройку, сборку и утюжку еще два, два с половиной часа – вся работа, значит, будет готова в три часа (Руль. 1930. 1 янв. № 2766).

Итак, компрессивное словообразование имен существительных с суффиксами – ение, – ание, – ка в эмигрантской прессе следует моделям, сложившимся в русском языке еще в предреволюционную эпоху. Следует, однако, отметить более замедленные темпы преодоления «глагольности» в конкурентных формах на – ание/-ение и – ация/-изация в результате влияния прототипических форм.