К сожалению, и ранее, и во время визита В.Ф. Джунковского Варшавское охранное отделение Департамента полиции, которое должно было прицельно работать по ППС в целом и по группе Пилсудского особенно, было не на пике профессионализма его сотрудников и их активности. Его агентурные возможности оказались достаточно скромными и не позволили выйти на практическую деятельность партийной разведки ППС. Может быть, именно по этой причине один из самых результативных начальников этого отделения жандармский подполковник П.П. Заварзин в своей автобиографической книге мало что написал о службе в Варшаве вообще и об участии в работе по борьбе с иностранным шпионажем в частности. О попытках выявления контактов польских революционеров с японской, а позднее и австрийской разведками мы не найдем в тексте ни одной строки. Фактически он лишь отметил такой факт, как сложность агентурного проникновения в партии, созданные на национальной, а не на классовой основе^[26].

Результаты деятельности другого корифея тогдашнего политического розыска – полковника К.И. Глобачева, проработавшего более года в качестве начальника Варшавского охранного отделения, были отрицательно оценены комиссией ДП МВД России именно за явно недостаточно активную личную работу с агентурой, а также за отсутствие должного внимания к состоянию осведомительной сети у подчиненных^[27]. И это происходило как раз в 1910–1911 гг., в то время, когда Пилсудский и его ближайшие сподвижники развивали свои контакты с австрийской разведкой. Да что говорить о Варшавском отделении, когда в Особом отделе Департамента полиции МВД Российской империи в номенклатуре его дел Польская социалистическая партия значилась лишь под номером 13 среди наблюдавшихся (разрабатывавшихся) политических организаций, уступив место в «рейтинге» опасных для царского режима нелегальных структур другим^[28]. В заграничной агентуре Особого отдела ДП МВД России из 23 секретных сотрудников на 1913 г. не было ни одного, работавшего по Польской социалистической партии^[29].

Жаль, что до начала Первой мировой войны отечественным спецслужбам (как в центре, так и на местах) не удалось выявить и пресечь шпионскую связь польских революционеров с австрийской разведкой. А эта связь постепенно укреплялась. С июля 1908 г. начальником разведывательного центра австрийского Генштаба во Львове был назначен капитан Г. Ишковский – поляк по национальности, немного говоривший по-польски. Капитан установил контакт с близким соратником Пилсудского А. Малиновским, который, кстати говоря, ранее имел прямое отношение к упомянутой выше операции «Вечер», то есть к работе с японской разведкой^[30]. А уже в конце ноября – начале декабря 1908 г. лично Пилсудский выехал в Вену, где с ним встретился начальник Учетного бюро Генштаба Австро-Венгрии майор М. Ронге, проинформированный Ишковским о целесообразности развития отношений с польскими революционерами-экстремистами в плане использования их в разведывательно-подрывной работе. В итоге состоявшихся переговоров австро-венгерская разведка получила в свое распоряжение целую агентурную сеть, зашифрованную криптонимом «Конфидент-R», состоявшую из 15 представителей Союза боевых активистов (СБА- ZWC)^[31]. Этой разведывательной сетью руководили Пилсудский, Йодко-Наркевич и Малиновский. Замыслы австрийского Генерального штаба шли дальше, строились расчеты на будущее. Там полагали, что новая агентура начнет диверсионные действия на территории Королевства Польского, когда вспыхнет вооруженный конфликт с Россией.

К 1913 г. эта разведсеть разрослась до 250 человек. Ячейки «Конфидент-R» имелись во Львове, Кракове и Перемышле, откуда отдельные агенты командировались Ю. Пилсудским в Петроград, Москву, Одессу, Ригу, Киев и Вильно. Накануне Первой мировой войны сеть «Конфидент-R» имела только в российской столице 38 агентов. Они работали достаточно активно. По подсчетам польского историка профессора А. Пеплоньского, всего за 6 предвоенных месяцев разведсеть Ю. Пилсудского направила своим хозяевам 389 письменных донесений и 119 устных сообщений^[32]. Передававшаяся информация касалась прежде всего военной проблематики.

Запросы австрийских кураторов резко возросли после начала Первой мировой войны. Наличной разведывательной сетью обойтись уже было невозможно. В сентябре 1914 г. Пилсудский принял решение о преобразовании ряда подпольных структур в Польскую национальную организацию. Актив ее составили такие соратники Пилсудского, как Йодко-Наркевич, Малиновский и др., поднаторевшие в вопросах разведки. В планы ПНО входило установить связь с союзниками Австро-Венгрии – немецкими военными властями. И это вскоре произошло^[33]. Йодко-Наркевич направился в Берлин, где имел встречи в военном и дипломатическом ведомствах. Польских революционеров сориентировали на разведывательный отдел 9-й германской армии, которая вела боевые действия на территории Царства Польского. Со штабом армии было подписано соглашение о тайном сотрудничестве.

В дальнейшем разведывательная деятельность партии Ю. Пилсудского (Польской социалистической партии – ППС) проводилась членами созданной им осенью 1914 г. строго законспирированной структуры – Польской организации войсковой (ПОВ). Она состояла в подавляющем большинстве из молодых, националистически настроенных поляков. Первоначально ПОВ развернула свою деятельность на оккупированной немцами и австро-венгерскими войсками территории. Тайные соглашения против России – это одно, а предстоявшая работа по созданию независимого польского государства – это совсем другое. Здесь никакие контакты с иностранными войсками, по мысли Пилсудского, были недопустимы. Постепенно создавались ячейки ПОВ на Украине, в Белоруссии, Смоленской губернии, а также в Петрограде и Москве. Их задачей было оказание возможного содействия военнопленным из числа польских легионеров. По некоторым данным, уже летом 1916 г., после наступления генерала А.А. Брусилова, в русском плену оказалось более тысячи легионеров. Разведывательная работа в тыловых районах империи также не отошла на второй план, однако ее осложнял вопрос времени передачи сведений в штабы немецких и австро-венгерских войск.

Резко возросла активность организаций ПОВ на российской стороне после Февральской революции, особенно с лета 1917 г. В это время немцы арестовали Пилсудского. Формально поводом к этому послужило то, что в Петрограде на съезде поляков-военнослужащих российской армии он заочно был избран председателем. Кстати говоря, его кандидатуру на эту должность предложил будущий начальник польской разведки И. Матушевский, мотивируя это необходимостью проявления уважения к создателю первых польских вооруженных отрядов^[34]. Арест Пилсудского не повлиял на развитие структуры ПОВ. Ее руководителем стал полковник Э. Смиглы-Рыдз из 1-й бригады легионов. Он организовал Главное управление в Кракове и ввел туда наиболее близких подчиненных, имевших опыт нелегальной деятельности.

В самом начале 1918 г. немецкие войска захватили почти всю территорию Украины. Это дало Главному управлению ПОВ возможность организовать оперативный центр в Киеве, влияние которого должно было распространяться на всю Центральную Россию. Польский историк М. Волос утверждает, что начинать в Киеве пришлось не с нуля. Уже в первые месяцы войны подпольные ячейки типа ПОВ были созданы в Петрограде, Вильно и Киеве. На Украине группу возглавлял Ю. Бромирский (псевдоним «Йот»), который свое детство и юность провел в будущей столице Украины, хорошо владел русским языком, имел в городе обширные связи. Он осенью 1914 г. нелегально прибыл на территорию, еще контролировавшуюся русскими войсками, и обосновался в Киеве, где и создал организацию «Днепр». Позднее она стала основой структуры ПОВ. В члены группы привлекались только представители «радикальной» части общества, прежде всего молодежь. Бромирский разъяснял новым соратникам, что им предстоит вести «идейную борьбу с обнаглевшим казачеством, стремящимся к объединению трех частей разделов под эгидой царизма»^[35]. Другой задачей были сбор и пересылка за линию фронта материальных средств, предназначенных для поддержки легионов, и направление туда на службу молодых людей. Проводилась большая работа по вызволению легионеров из лагерей военнопленных. Была устроена целая «фабрика» по изготовлению поддельных документов, которыми снабжались бежавшие из лагерей легионеры. Одновременно велся сбор разведывательной информации о частях русской армии.

Киевское охранное отделение и армейская контрразведка в июне 1915 г. сумели частично вскрыть деятельность организации «Днепр» и арестовать некоторых ее членов, но не более того^[36]. Выявить иногородние связи и установить общероссийский характер работы польского подполья в Киеве российские спецслужбы тогда не смогли. По крайней мере, собирая материалы для своей монографии об отечественной контрразведке за 1914–1920 гг., я не обнаружил в российских архивах соответствующих документов^[37]. О масштабном провале киевского центра не упоминают и польские историки, изучающие деятельность Польской организации войсковой и разведки польской армии. Поэтому можно предположить, что провал в Киеве произошел случайно и почти не затронул основную массу членов подпольной структуры. Бежать пришлось лишь руководителю, обязанности которого в это время исполнял П. Высоцкий^[38]. Киевский центр вновь возглавил Бромирский. А вот работа на Украине в целом и в других городах Российской империи перешла в ведение руководящего сотрудника ПОВ Ф. Скомпского. Однако между двумя главными подпольщиками начались разногласия, основанные на некотором различии политических взглядов. Это приводило в конечном итоге к снижению активности по всем направлениям деятельности ПОВ на восточном направлении.

Положение изменилось начиная с февраля 1917 г. Послереволюционный хаос в нашей стране, вызванный в том числе и лавинообразным, тотальным разрушением всех без исключения структур военной контрразведки и органов политической безопасности Российской империи, способствовал развитию деятельности ПОВ. Как известно, уже 4 марта на третьем своем заседании Временное правительство приняло значимое для всей страны решение. Были ликвидированы Отдельный корпус жандармов и Департамент полиции МВД России^[39]. Все жандармские офицеры, включая и проходивших службу в отделениях по охранению общественной безопасности, зачислялись в воинские части в соответствии с их военным образованием. А наиболее известные по успехам в борьбе с революционным движением в царской России арестовывались и привлекались к уголовной ответственности либо просто физически уничтожались «разгневанной» толпой. При этом следует иметь в виду, что подавляющее большинство начальников отделов контрразведки фронтов и армий царской России являлись офицерами Отдельного корпуса жандармов, прикомандированными к военному ведомству. Таковыми были и практически все сотрудники службы наружного наблюдения.

О тех, кто занимался перлюстрацией корреспонденции или просто работал в военной цензуре, и говорить не приходится – «черные кабинеты» и их обитатели были «красной тряпкой» для новой власти. Крупнейший в нашей стране исследователь становления и развития «черных кабинетов», член «Общества изучения истории отечественных спецслужб», доктор исторических наук, профессор В.С. Измозик в своей фундаментальной монографии привел конкретные факты подтверждающие указанное выше. «10 июля 1917 года, – пишет он, – последовал приказ по Министерству почт и телеграфов, которым с 16 марта того же года увольнялись от должности тридцать восемь сотрудников цензуры иностранных газет и журналов, в том числе: шестнадцать чиновников петроградской цензуры, девять – московской, шесть – варшавской, три чиновника – киевской и четыре – одесской цензуры. Из тридцати восьми уволенных перлюстрацией занимались тридцать два человека»^[40]. А это был костяк профессионалов своего дела, обеспечивавших тайным, достаточно тяжелым трудом один из значимых методов работы контрразведки и политического розыска.

А пилсудчики в 1917 г., особенно в начале 1918 г., направляли на Украину и в Россию свои лучшие кадры, укрепляя структуры ПОВ. Многие из посланных заняли позднее в Возрожденной Польше достаточно высокие посты в государственном аппарате, в армии и спецслужбах. Первым эмиссаром после Октябрьской революции явился Т. Холувко. Его миссия как человека, хорошо разбиравшегося в российских и украинских реалиях, была весьма важной для дальнейшей работы ПОВ^[41]. «Я заявил самым решительным образом, – писал Холувко, – что ППС находится в состоянии открытой борьбы с центральными государствами и готовится совместно с ПВО (имеется в виду ПОВ) в соответствующий момент вызвать вооруженное восстание против оккупантов. В таких условиях формирование в России демократической польской армии, которая могла бы в момент начала этой борьбы вступить на территорию Польши, имеет огромное, быть может, даже решающее значение»^[42]. Пусть нас не удивляет упоминание Холувко только центральных держав, то есть Германии и Австро-Венгрии, поскольку польские националисты во главе с Пилсудским исходили из того, что оккупированные войсками этих государств Украина и некоторые другие районы бывшей Российской империи – это «восточные крессы» Польши.

Создание военных структур с непреложностью вело к организации необходимых любой армии органов разведки и контрразведки. Организационное строительство структур ПОВ, шпионские подразделения которых и выполняли в основном задания военных штабов, продолжилось ускоренными темпами. Об этом процессе имеются многочисленные свидетельства, известные из уже введенных в научный оборот документов. Поскольку содержащаяся в них информация повторяется, то можно предположить, что основой большинства исторических исследований явились одни и те же архивные материалы и воспоминания разного уровня руководителей, а также рядовых членов ПОВ. Поэтому я воспроизведу ход укрепления структур этой организации и активизации ее шпионской деятельности по опубликованной еще в 1923 г. книге «ЧК на Украине» достаточно известного в то время на Украине чекиста – С.С. Дукельского^[43]. Он с 1920 г. служил заместителем начальника секретно-оперативной части Особого отдела Юго-Западного фронта, затем начальником Особого отдела Центрального управления чрезвычайных комиссий Украины и далее заместителем начальника ОО ВУЧК. Как известно сейчас, это были именно те подразделения органов госбезопасности, которые в основном и боролись с ПОВ на Украине.

Предваряя обращение к тексту книги, нельзя не отметить интересные факты.

1) Она предназначалась для широкого распространения в целях поднятия бдительности населения, однако весь тираж ее был изъят по неизвестным до сего времени причинам. Лишь отдельные экземпляры достались некоторым руководящим партийным и чекистским работникам. Практически впервые в советский период информацию из книги Дукельского использовали украинские историки, прежде всего Л. Маймескулов, А. Рогожин и В. Сташис^[44], а полный текст первой части книги, хранящейся в архиве Гуверовского института, был опубликован американским историком Ю. Фельштинским в книге «ВЧК-ГПУ. Документы и материалы»^[45].

2) Дукельский, работая на должности сотрудника для особых поручений при наркоме внутренних дел Н. Ежове, имел непосредственное отношение к составлению текста оперативного приказа № 00485 от 11 августа 1937 г. о проведении массовой операции «по полякам», а также рассылавшегося при нем закрытого письма «О фашистско-повстанческой, шпионской, диверсионной, пораженческой и террористической деятельности польской разведки в СССР»^[46]. Ряд фрагментов указанного письма, относящихся к деятельности ПОВ, практически дословно совпадает с текстом его книги об органах ЧК-ГПУ на Украине. Авторство Дукельского подтверждается и тем, что он в 1938 г. подготовил для чекистских учебных заведений монографию о борьбе с польской разведкой, в которой значительное внимание уделил ПОВ.

3) Все, что сказано о ПОВ Дукельским в книге «ЧК-ГПУ», почерпнуто им из протоколов допросов некоторых членов организации, арестованных в 1920–1921 гг., и из изъятых у них при обысках документов.

Дукельский указывает, что ПОВ в 1918 г. имела несколько главных командований (КН – Коменд начельней), и под номером три значилась организация в Киеве (КН-3). Все три организации входили в состав разведывательного отдела Главного командования польской армии. К середине 1919 г. организация была расширена, и изменилась ее структура. КН-3 стала именоваться КН-У (Коменда начельна Украина). Создавались подчиненные киевской организации местные комендатуры, такие как: КУП – Правобережная Украина, КУЛ – Левобережная, КУЧ – черноморская и КУК – кубано-кавказская команды. Подпольщикам удалось укрепить, а в некоторых местах и восстановить прочные контакты. Так, существовала курьерская связь с Харьковом, Одессой, Винницей, Житомиром, Москвой и Петроградом. На всей территории Украины и России руководство деятельностью ПОВ осуществлялось из Варшавы^[47]. Дополняя Дукельского, польский историк М. Волос отмечает наличие у ПОВ 12 баз на Правобережной Украине, 6 – на Левобережной, 6 – в черноморской полосе и в Крыму. Еще 5 баз имелось на так называемых «казачьих землях» и на Кавказе. Члены ПОВ добрались даже до Азербайджана и Грузии. В подпольной деятельности на территории КН-3 в 1918 г. участвовали почти 500 человек^[48].

К сожалению, ввиду быстро менявшейся обстановки в России и особенно на Украине, наличия большого числа поляков в советских республиках, из числа которых и вербовались члены ПОВ, слабости вновь созданных органов госбезопасности и ряда других факторов вскрыть подпольные структуры тогда на удалось. Чекисты реально ощутили разведывательно-подрывную работу ПОВ лишь в 1919 г.