Глава третья. Старики – второй раз дети

Не думал, что «обновленный» внук так скоро «свалится на седую голову». И вот пожалуйста, Мишка «здесь»! Ему самому так не повезло. Когда он «переродился», его деда среди живых уже не было, а науз на шею не кровный родственник надел, а Бусов волхв. До всего своим умом доходить приходилось. Повезло, что время попроще было, что война многое списала. Сам внук поражал своей прагматичностью, отношением к жизни и многими знаниями о человеческой сущности и психологии. Быстро ориентировался в любой ситуации, подстраивался под незнакомый контент. «Профессия обязывает», видите ли. Тьфу! Что же это за профессия такая, чтоб людям так умело мозги вкручивать? О Мишкиных деяниях на почве акклиматизации в новой для него реалии ничего плохого сказать нельзя. Месяц прошел. Пашет как вол на каменистом лугу. С утра до ночи в делах. С утра школа, после обеда тренировка у боксеров. Лихо он Ваньку захомутал! Тот ведь упертый как баран. Если что-то решил, не переубедишь. Когда Мишку к нему направлял, сомневался, что общий язык найдут. Минька нашел… После спорта уроками «до посинения» занимался. И ведь не просто зубрил, до сути предмета доходил. Странный он, конечно, парень. Невестка вон в дневник заглянула, попыталась, как водится, разнос учинить. Мол, на трояки съехал, учителя жалуются. Раньше бы терпел, оправдывался. Теперь пресек нравоучения на корню:

– Ма, не бери в голову! Дай своему чадушку карт-бланш сроком в два месяца, а там сама увидишь, что дела лучше, чем ты желала.

Слово-то какое, карт-бланш! Самое интересное, без долгих споров угомонилась. Если и заглядывает в дневник, то незаметно для других членов семьи. Витька, сын, тот вообще в Мишкины дела не лезет, работой занимается, под каблуком у жены сидит и доволен, что не слишком трогают. Ну, про бабку и говорить нечего. Если бы ее Мишенька закоренелым уркой был, и то бы нашла этому оправдание. И старшего внука любит, но мелкого особенно.

К слову сказать, за прошедший срок два мелких огреха случились. Первый – совсем простой. Невестка с сыном долго в себя прийти не могли. Поздно придя из гостей, несмотря на легкий хмелек, с удивлением таращились на сына своего младшенького, читающего издания периодической печати. Разложив вокруг себя газеты, сидя в зале прямо на полу, Мишка изучал статьи в прессе.

Оба родителя пулей выскочили из зала. Глаза горят как у сумасшедших.

– Батя, что это с ним? Раньше газету в руки взять не заставишь, а тут читает как приклеенный.

Что им скажешь?

– Растет дитятко. Взрослеет.

Отбился. И родителей успокоил. Восприняли сказанное как аксиому.

Второй раз уже сам внук здорово напортачил. Прибежал из школы, ящик этот свой с ручкой, дипломат который, под стол бросил. Задумчивый такой. Спросил у него:

– Что случилось, Мишаня?

Махнул рукой. Глаза виноватые.

– Спалился, дед!

– Как?

– Немка наша, Генриетта Карловна, будь она неладна! Стою на перемене, в окно вылупился, никого не трогаю, весь такой в мечтах, а эта старая стерва подкралась и короткой фразой на «дойче» спросила, мол, о чем задумался. Вот я на чистом автомате и изъяснился с ней на том же языке. Типа, думы обуяли, осень на дворе золотая стоит. Скоро зима, а холода я не люблю. Вот так!

– Ну и что тут особенного?

Посмотрел, как на придурочного. Говорит:

– Дед, это тебе невдомек, а человеку, знающему какой-то иностранный язык, интересно поговорить с его носителем. Я ведь с ней не таджикский вариант применил, говорил на тюрингском наречии. Поверь, мне произношение умелец ставил.

– Ну и что теперь? Объяснился?

– Ага. Сказал, что родня по матери из поволжских немцев происходит.

– Ну и?..

– Сморщила лицо, будто килограммов пять переспевших слив слопала, потом с ехидной улыбочкой сделала вид, что поверила.

– А на самом деле?

– Хрен по всей морде! Она не дура. Не удивлюсь, если завтра кого из нас к «смежникам» на разборку потащат.

– Куда?

– В Комитет государственной безопасности…

Кажись, пронесло! Уж времени сколь минуло, а Мишкина немка молчит. О-хо-хо! Хоть бы друзей, что ли, завел, ведь даже по воскресеньям делом занят, как бирюк, все один да один, все спешит да спешит. Опоздать куда-то боится. Скрытный. Что там у него в мыслях, сейчас даже по лицу не угадаешь.

Захотелось старому глянуть, каким-таким спортом внук занимается. Не поленился, пошел к Ваньке.

– Как тут мой упражняется? – спросил.

– Ну, Константин Платоныч, вы мне и фрукта подсунули…

Попросил:

– Ты мне на эти его занятия хоть одним глазком посмотреть дай!

Дал посмотреть в неприметное оконце.

В спортзал Мишка прибежал уже в спортивной форме. Осень прохладная, а он в легкой футболке и тонких штанах, в кедах. Боксеры, те переодевались, выходили на общую разминку, он же в одиночку, лишь обувь переобул и на турник полез… Потом отжимания на кулаках в упоре лежа. Дед сначала счет вел, потом бросил. Мишка приседал на одной ноге, потом на другой. Переход из положения лежа в сед, без рук. Снова перекладина, теперь уже подъем переворотом. Чуть отдышался, к гире перешел. Раз двадцать ее милую рванул, да каждой рукой. Ребята в зале уже боксировали в парах. На ринге спарринговались парни постарше, а внук прыжки со скакалкой затеял, выкладывался. Чувствовалось, форму он уже поднабрал.

Старый очумело наблюдал за казалось совсем не нужными упражнениями. Внук вращал колени внутрь и наружу, потом, поставив ступни вместе, вращал колени влево-вправо. Снова невидаль, принялся тянуть сухожилия вправо и влево, вперед и назад. Затем растягивать мышцы голени в упоре руками о стену. Махи ногами, наружу и внутрь. Зачем так над собой издеваться? Вон парни мутузят друг дружку, мешки мочалят перчатками и все довольны…

Услышал сопение за спиной. Оглянулся. Ванька тоже глазел на Мишку. Наверно, пора заканчивать этот просмотр. Спросил:

– Ну что? Чайком угостишь гостя?

– Да, вы подождите. Сейчас самое интересное увидим. И кто его этому учил? Вы не в курсе?

– В курсе чего?

– Понятно. Смотрите.

Судя по всему, парням в зале и самим было интересно необычное рукомашество «одинца». Будто подгадав специально, освободили для него один из мешков. Молча кивнув, тот занялся отработкой ударов по нему. Дед приметил, что Михаил натянул на руки старые отцовы перчатки, почему-то обрезанные в районе пальцев на руках. Издали толком так и не рассмотрел.

На «многострадальный» боксерский мешок посыпалась серия ударов, удары в связках. Бил только руками, только ногами, ногами и руками. Иван вновь засопел и стал комментировать происходящее:

– Он ведь четко знает, куда и как ударить. Вот, прямой удар правым кулаком в корпус, крюк левым кулаком в голову и апперкот правым кулаком в солнечное сплетение… Сейчас прямой удар правой стопой в пах. По-восточному сработал – лоу кик левой стопой по бедру, удар правым коленом в живот. Боковой удар правой стопой в колено, прямой удар правым кулаком в предполагаемое лицо, захват за плечи обеими руками и удар левым коленом сбоку в подреберье. Кто его тренировал?

– Э-хе!..

– Имитация быстрого, внезапного перехода от защиты к контратаке… Рационально работает, не на эмоциях. Я сначала думал, в школе кто обидел, ну и пришел парень поднатаскаться «верхов», чтоб отомстить, кому-то морду «начистить»… Нет, здесь подход иной. У Михаила навык имеется, и удары ему мастер ставил. Не за один день, не за месяц и даже не за год нарабатывается такое. Ему считай семнадцать?

– В марте восемнадцать стукнет…

Отвлеклись. Стояли оба друг напротив друга, взглядами «бодались». Ванька первым нарушил молчание. Высказался:

– Вот-вот!.. Смотрел я, как каратисты занимаются. Вещь, запрещенная у нас в Союзе, хотя ничего особенного нет… А то, что ваш тут… – мотнул головой в сторону окна, – …преподносит, ни в какие рамки не лезет. Боюсь, скоро накатают на меня «телегу» в органы. Мол, так-то и так, с моего попустительства… ну и так далее.

– Ваня, он с кем-нибудь спаррингуется?

– Пока нет. Но прецеденты имели место. Сами понимаете, народ молодой, насмотрятся, а потом хотят проверить себя в деле… Короче, пресек все на корню. Так ведь за порогом вольному воля.

– Не волнуйся. У Мишки голова на плечах имеется. На «дешевку» не клюнет, вывернется.

– Хотелось бы в это поверить, дядя Костя!

– А ты поверь, Ванюша. Я со своей стороны молодому политику партии объясню.

– И все же, у кого он учился?

– Не знаю. Помнится, лет пять назад Витька к кому-то водил. Только когда это было?!

– Значит, не скажете!

– Запамятовал…

Глава четвертая. С добрыми намерениями

Учеба в школе не напрягала, а вот общественная работа доставала его конкретно. Сбор макулатуры, стенгазета, конкурсы постановок, самые разные рейды и встречи с ветеранами в комплексе портили нервы и отнимали время. Прибавить к этому комсомольские собрания, и картина вставала в полный рост.

…Пришлось корректировать ранее распланированный день. То, что после последнего урока назначено собрание, стало известно перед уроком алгебры. Комитет комсомола тряхнул весь класс не по-детски. В их классной организации почти ЧП. Опять Шпика отличился. Каретников, когда узнал тему сбора, чуть не захлебнулся смехом. Подумаешь, перецеловал пятерых девчонок из их класса и двоих из десятого «А». Тем более всё по обоюдному согласию. Он же не завуча школы склонял к сексу в учительской! Дело-то молодое, а эти придурки из юных коммунистов такой хай подняли. Уж Михаил, как никто, знал, что творилось в городских, областных и выше… комитетах комсомола. Секретари и водку жрали, и молодых комсомолок «портили», и… ничего, а тут волну на пустом месте подняли.

Как раз из «А» класса о произошедшем «наверх» и стукнули. Девки тупо не поделили парня, а подгадили всем. Серега, высокий, спортивно-подтянутый, даже слегка перекачанный, стоял «на лобном месте» у доски. От волнения покусывал верхнюю губу с едва пробивавшимся на ней темным пушком. Волосы на голове густые, чуть волнистые, давно не видели стрижки и спускались на плечи. Если прибавить ко всему этому, что он, по мнению школьной администрации, еще и чуть-чуть хулиган, то для девочек влюбиться в такого парня было вполне естественно. В старших классах любовь вовсю занимала умы и сердца всех без исключения девочек и мальчиков. А когда же ещё влюбляться и целоваться, как не в семнадцать лет?

Когда само разбирательство началось, класс загудел как разбуженный улей. Глупым было решение «старших товарищей» отдать на откуп комсомольцам класса все «представление». Тимоха Горностаев, стараясь перекричать других, выпалил вопрос:

– А пусть секретарь поименно назовет всех, с кем Шпика целовался!

Услышали предложение. Проняло. Любопытство шкалило всех. Класс затихарился.

Галка Евченко встала от такой прямолинейности в ступор. Привыкла, что наш паровоз, который вперед лети, то есть обсуждение вопроса, набирал обороты медленно и все по загодя заготовленной «бумажке», а тут такое!.. Каретников, поднявшись из-за парты, проследовал к доске, встал рядом с «потухшим», чувствующим, чем «пахнет», Шпикой. Под звук напряженной, звенящей тишины произнес:

– А пусть подследственный сам назовет всех поименно.

Затравленный взгляд был ему ответом. Прорезался голос секретаря. Галка чуть ли не завизжала:

– Каретников, ну какой подследственный? Какой подследственный? Шпика – провинившийся комсомолец!

– Перед кем провинившийся?

– Перед всем комсомолом!

– Минуточку! Галочка, напомни, чем он там провинился?

– Своим аморальным поведением…

– Так значит, помощь товарищам это у нас аморально?

– Как? – удивление на беспомощном лице комсомольского лидера класса.

– Да все просто. Это Шпика молчит, никого подставлять не хочет, а нам с Самариным терять нечего. Мы и рассказать обо всем можем. Так, Игорь?

Игорь Самарин дебилом никогда не был. Был по жизни обычным «тормозом». Вот и сейчас, пока в себя от сказанного приходил, пока соображал, что к чему, Михаил перешел в атаку. Он построил картину на основании подмеченных в течение не одного дня фактов и ситуаций, сторонним наблюдателем каковых был.

– Значит так, объясняю. Линка и Светка! То есть Мазур и Иванова…

Обе девушки сидели за одной партой с лицами цвета кумачового полотна.

– …на сборе металлолома чуть не надорвались, тащили болванку. Тяжесть адская! Поверьте! Сергей им помог ее дотащить. Вот они его и отблагодарили. Одна в левую щеку поцеловала. Другая в правую. Это был дружеский поцелуй. Правда же, Игорек? Мы с тобой лично это видели. Скажи!

Самарин с тормоза снялся. Сам по себе он парень мелкий, метр с кепкой. Было дело, когда-то Каретников вступился за него перед мальчишками из соседнего класса. С тех пор Игорек готов был для него на многое.

– Мишка чистую правду сказал. Я видел!

– Вот!

Михаил толкнул Шпику в спину.

– Ты чего молчишь? Так было?

Проглотив комок воздуха в пересохшем горле, Шпика выдавил слово:

– Т-так.

– По первому эпизоду информацию прошу занести в протокол собрания. Дальше поехали!..

Своими примерами, ситуациями и умозаключениями Каретников свел дело к тому, что не известный никому доброжелатель своим оговором попытался подвести доброго комсомольца Шпику в лучшем случае под выговор с занесением. Кроме голословного заявления никакой конкретики начальство «вниз не слило». «А раз вы к нам с пустым брёхом, то и мы к вам голым задом», как говорится!

Одноклассники с одобрением кивали головами.

Кириленко, член школьного комитета комсомола, подошел в класс только к «шапочному разбору», дернулся с голой грудью на амбразуру, но поделать ничего не смог, класс объединился вокруг Каретникова и готов был стоять «насмерть». Вот тогда «член» и «сдулся»…

Ребята помаленьку покидали класс, посмеиваясь, подкалывая шуточками виновника события. Торопились домой, вспомнив о неотложных делах, уроках, секциях и прочем. Настроение ни у кого не было испорчено. Шпика подошёл к Михаилу. Как-то по особенному отводя взгляд, тихо произнес:

– Спасибо!

Каретников кивнул. Отвернувшись, глазами нашел Самарина. Позвал:

– Игорек! Красава!

Поднял вверх большой палец. В ответ получил широкую улыбку на лице приятеля.

– Что-то ты долго сегодня? – посетовал дед.

– Комсомольское собрание было.

– В спортзал побежишь?

– Сегодня уже нет. Так. Во дворе разомнусь и за уроки сяду. Кое-что подтянуть нужно.

Пообедав, уселся за учебники. Осенний день короток, не заметил, когда на улице стемнело. Дверь в его комнату закрывалась, не сразу обратил внимание на словесную перепалку под боком. Ага, значит, родоки с работы вернулись, опять мать батю из-за чего-то «строит». Что за женщина?! Характером вся в деда. Ей бы только покомандовать! На работе не накомандовалась. Пора выручать отца, пока пополам не распилила.

Войдя в зал, тут же напоролся на разнос от матери.

– Чтоб с сегодняшнего дня в темное время суток из дому ни ногой! Понял?

Вопросительно глянул на сидевшего в кресле отца.

– Не понял!

– Нина, не пори горячку. Объясни ему толком, – спокойно сказал отец.

– Толком? Да он, наверное, уже знает.

– Ничего я не знаю. Вы о чем?

Оказывается, батя с матерью вовсе и не ругались. Это неуемная мама на повышенных тонах выражала негодование работой милиции. В городе два убийства, а менты не чешутся, урку разыскать не в состоянии. Дошло! Вспомнил! В городе появился маньяк, и орудовать он будет в течение семи лет. Пока что два убийства случилось. Но это в городе. Скольких этот гад за пределами города замочил, одному богу ведомо.

– Хорошо. Дома сидеть буду, – покладисто пообещал Михаил.

От греха подальше ретировался в свою комнату. Усевшись на кровать, призадумался, вспоминая занятие по курсу из «бурсы». Тогда ознакомительно им дали информацию о маньяках, промышлявших в стране. Для военной разведки дело несущественное, но ознакомиться с ним они были обязаны. Мало ли с чем в повседневной жизни столкнуться придется. «Головастик» – психолог в белом халате, войдя в класс их учебной группы, долго распинался, два часа «лил воду в решето». Если отбросить ненужную шелуху, то в остатке выходило следующее.