Велеслав в раздумье молчал. Молодой вождь спохватившись, выхватил из ножен малый кинжал, коим обычно пользовался за столом принимая пищу. Отхватил ним добрую прядь густых волос со своей головы и положил на стол перед стариком.
–Вот, прими подношение скотьему богу!
Из складок одежды Велеслав вынул небольшой мешочек из холстины, аккуратно уложил в него волосы княжича. Скорее рисуясь, чем на самом деле, по стариковски пошамкал ртом. Вновь ушел в раздумья, отстранившись от собеседника. Молодой вой ждал. Наконец жрец разлепил уста, вымолвил:
–Слушай мой сказ тебе, княже. Запомни его, но поступай как сам решишь, а там все в руках богов наших, сможешь ли с ними договориться… Длинной жизнь твоя будет. По какой дороге пойдешь, лишь от тебя самого зависеть будет. В отношении Любора Галицкого, так скажу. Убитый молчит, слова сказать уже не сможет, но за него спросится. Отвернись от Галича, оставь его Пястам. Оба племени ненавидят Русь, но грызть друг дружку будут, потому как разные они. Ко всему, галаты проклятый народ, нет ему покою на все времена, завсегда под чужой пятой им бысть. Вот под кого лягут, то государство и правитель его, обязательно рассыпаться зачнет. Оно тебе надо, чужую варну на себя примерять?
–Избави нас от такого боги!
–Вот и я так мыслю. Далее. Я скажу, но знай, со мной не всякий согласен. Велика Русь, но подроблена на мелкие уделы. Светлые князья, все как один мнят себя государями. Ни боярам, ни смердам от того проку нет. Вот и подумай, не оборотить ли молодому льву, свой взор на полночь и восход? Стол Великого князя пустует. Может, он для тебя в самый раз придется?
–Т-ты…
–Я же сказал, что так я мыслю! Только на пути сём помимо князей и бояр, препоны будут. Византийская церковь, спит и видит, как на Русь пробраться, сначала окуклиться, ну а потом расправив плечи, в рабов людин вольных превратить. Но они не сами по себе смогут это сделать, опору в таких как ты попытаются найти. Пройдешь ли сие испытание? Рабами правителю повелевать не сложно, у них прав мало, одни обязанности. Если станешь на другую сторону, иноземцы сделают все, чтоб наши боги не могли возвращаться в эту Явь. Наложат проклятие на все божественное, и привет! Дружба, любовь, все побоку, словно и не было сего на этой земле. Наши люди ведь испытывая сии чувства, притягивают из-за Кромки души погибших богов, жаждущие новых воплощений. Церковники Византии разрешили пастве только «возлюблять» своего врага.
–Да как же можно!…
–Не перебивай! Так вот, если не сдюжишь, споткнешься, предрекаю, объявится тот, кто остановит твои чаяния и деяния в этом мире. Станешь ты просто землей, поросшей бурьяном, и память о тебе не сохранится, как не сохранится через сотни лет память обо всем твоем потомстве. Помни об этом.
Святослав зачарованный, стоял перед окном в темной комнате. С ночного небосвода в оконный проем светила полная луна в окружении ярких созвездий. Теплая, безветренная, летняя ночь давала время побыть княжичу в одиночестве, осмыслить сказанное вещим волхвом, выбрать дорогу по которой стоит идти…
-1-
И еще неизвестно, где трудней:
На войне быть или после войны жить.
«Как поживаешь, шурави?»
Виталий Кривенко.
Поздний вечер. Тихая, безветренная погода. Загородный дом в сумерках утопает в диковатой поросли деревьев и кустов.
Внешнюю охрану прошел без проблем. Уже в процессе работы отметил, что у хозяина гости, но идти на попятную посчитал невозможным. В дом просочился через окно второго этажа, там, где видеокамера не захватывает ракурс объекта, а уделяет внимание подходам к летней веранде. Мысленно поблагодарил бывшего наставника. Старый доходчиво объяснил схему строения и просчитал все нюансы возможных ловушек и препятствий. Миновал широкий коридор, отметив расслабленность личной охраны, расположившейся в одной из комнат первого этажа. Естественно, чего напрягаться, когда за стенами территорию пасут. Обстановка в доме роскошная, широкий коридор, на высоком потолке бронзовые люстры с приглушенным светом в них, даже паркет натерт до зеркального блеска, тяжелые шторы почти полностью прикрывают полуовальные окна. Видимо современные Иуды на много порядков перекрыли ставку оплаты в тридцать серебренников.
Подобрался к заветной двери кабинета. Прислушался. Тишина. Слышен едва различимый гомон «лички». Ну правильно, стены толстые, а дверь как на сейфах, только ручка золоченая. Большим пальцем правой руки опустил флажок предохранителя на пистолете, левой потянул дверь на себя. Ни скрипа, ни звука. Потянуло сквознячком, через щель определил количество душ в помещении. Говорили на повышенных тонах, на русском языке. Хм! Не иностранцы. Гости это не охрана, их жалеть не нужно, небось такие же сволочи как и кровник, ну а если и нет, одним грехом больше, одним меньше, теперь уже все равно.
Глубокий вдох, на выдохе рывок с захлопыванием двери за собой. Стоявший у окна молодой мужчина в стильном костюме, оказался резким на действия. Пуля в лоб пресекла его попытку воспользоваться оружием из подмышечной кобуры. Глушитель навернутый на ствол преобразовал звук выстрела в негромкий шлепок. П-пуф! Полоборота вправо. Выстрел. П-пуф! Сидевший в кресле седобородый толстяк поник на край столешницы. Сам фигурант в ступоре выпучив глаза, хватая ртом воздух, словно загипнотезированный смотрел в лицо Лиходееву.
В молчании приблизился к столу зеленого сукна, столкнув седого на пол, уселся в кресло на его место, при этом направляя ствол на напряженную фигуру пока еще живого и здорового визави. Хотелось не просто пристрелить негодяя, а перед смертью напугать до колик.
–Ну здравствуй, полковник. Долго же я ждал, когда ты соизволишь приехать в страну.
–А-а м-му-у…
–Мразь! – Лиходеев поднявшись на ноги, чуть наклонившись навис над Грабовским. – Помнишь весну девяносто пятого? Как сдал чертям группу разведки, помнишь? Времени мало, повезло тебе. Молись, может на том свете зачтется!
Ствол ткнулся в лоб.
–Стой! – Опомнился американец. – Если отпустишь, отдам группу террористов в Москве. Серые волки, двадцать человек. Турки, азербайджанцы. Цели, задачи, связи. Подумай! Людей спасешь, а я уеду и больше мы не увидимся.
Лиходеев смотрел на трясущегося предателя. Отодвинул ствол ото лба. Хмыкнул.
–Пургу гонишь.
–Папка с документами в сейфе, – мотнул головой в сторону рамы с полотном картины. – Ну! Договорились? В сейфе деньги, можешь забрать. Хороший обмен.
–Ключ где?
–Здесь, в столе.
Рука Грабовского потянулась к ящику стола.
–Договорились.
П-пуф! Шлепок выстрела прекратил дальнейшую полемику. В ящике стола действительно оказалась связка из четырех ключей, тонкая стопка текстованных листов бумаги и пистолет снятый с предохранителя и стоявший на боевом взводе. Хитрый сволочь, а как пел!
Примерившись, снял картину, подобрал ключ. Дверца металлической коробки, встроенной в стену, после двух щелчков замка, открылась и тут же из нутра хранилища мигнула вспышка, заставив налетчика зажмуриться и отскочить в сторону. Ни взрыва, ни сирены не последовало. Продышавшись, снова подошел к сейфу. Стопки денег – рублей и долларов. Бумаги в пластиковых папках, вместе с пачкой пятитысячных купюр сунул за пазуху, коробочку с флешкартами, диски, распихал по карманам. Теперь линять и желательно тихо. Дело сделано. Поставлена точка в долгом ожидании и сжигании нервов.
Эта история началась в далеком девяносто пятом году. Из того боевого выхода вернулся только он. Группа задачу выполнила, но из-за предательства в верхах, как боевая единица свое существование прекратила. Зеленые фантики с портретами амеровских президентов очень сильно подогрели руки предателя. Пока проводилось лечение в госпиталях, прояснение ситуации, доказуха и прочая байда, полковник успел уволиться и переехать на ПМЖ за кордон. Никак не достать. Такие они были проклятые для страны девяностые годы. Дальше была служба, снова война и снова служба.
Серое небо, сплошь подернутое тучами, вот-вот готово было пролить на землю потоки дождя. Он кожей почувствовал их присутствие, причем всех сразу. Сколько лет они приходили к нему в ночных сновидениях. Иногда по двое, но как правило по одиночке. Приходили чтобы помолчать, тревожа его лишь взглядами, иной раз улыбаясь, изредка оценивая кто он теперь. Кончалось все всегда по одному сценарию, просыпался в холодном поту, от безысходности сцепив зубы капканом. Что он мог сделать?
Первый раз сон превращался в реальность. Все шестеро парней, погибших еще в первую чеченскую компанию, стояли перед ним в форменной одежде, разгрузках, но без оружия. Серый, Костя Маленький, Кит, Емеля, Фима и Старый. Фамилии стали забываться, а по позывным он узнал бы их и через тысячу лет. Слегка нависнув над ним, заговорил Старый, именно он умудренный опытом и прошедший и Крым и Рым, учил молодняк искуству боя и выживания:
–Однако, подзадержались мы, Лихой. Пора, как говорится и честь знать. Теперь твоя очередь потрудиться. Кровник наш в Москве.
–Что, даже адрес известен? – скривил он гримасу.
–Конечно. Неужели ты подумал, что все мы явились к тебе порожняком? Запоминай…
Он проснулся. Простыня мокрая хоть выжми. Тело липкое от пота. В мозгу отпечатались адрес, схема дома и даже структура охраны. Спятил он, что-ли? Или по ту сторону что-то все-же есть?..
Подполковник Лиходеев не стал тогда сломя голову нестись к определившемуся объекту. Взяв на службе отгулы, прогулялся на адрес. Поснимал на мобильник окрестности, определился с маршрутом внешней охраны особняка, находившегося в пригородах Москвы. Пришлось кое-кому дать на лапу, чтоб получить проект домостроения. Если бы работал группой, обнулить полковника плевое дело. Только он одиночка, решивший взять на гоп-стоп, если соответствующие действия перевести на воровской жаргон, пенаты бизнесмена и гражданина США, Влада Грабовски. Так теперь прозывался Владислав Богданович Грабовский, бывший полковник ВС РФ, бывший гражданин России.
Теперь счет оплачен и дело сдано в архив своей памяти.
…Утро начинается, на-чина-ется! Через сорок минут после построения, дежурный по части объявил по селекторной связи:
–Подполковнику Лиходееву, срочно прибыть в кабинет командира части!
Уже следуя по коридору и ловя на себе любопытные взгляды сослуживцев, услышал в фойе прямолинейный вопрос майора Горбыля.
–Егор, чего это от тебя барину потребовалось?
–Сам в непонятках, Саня. Сейчас узнаю.
–А, чего там знать, полковник всегда найдет причину, за что выдрать.
–Это точно.
Постучав в дверь с табличкой на ней: «Командир части, полковник Василенков А. В. Прием по личным вопросам, каждый четверг», вошел в кабинет.
–Разрешите? Товарищ пол…
–Заходи, Егор Викторович, вижу, что прибыл. Присаживайся.
Отодвинув стул, Лиходеев уселся сбоку огромного, под стать хозяину кабинета, стола в форме буквы «Т». Внешне ничем не проявляя любопытства по причине вызова «на ковер», откинувшись на спинку стула, уставился в глаза начальству. Зачем раньше времени кипишь поднимать? Вызвал, сам причину озвучит.
–Что, подполковник, прикидываешь, зачем позвал?
–Прикидываю, чего греха таить.
–Егор Викторович, накрывай поляну, есть повод.
–Это какой же? – уже догадываясь что услышит, Лиходеев скривил рот в ухмылке.
–Приказ на тебя по секретке пришел. Оказывается ты у нас еще с пятницы в запас уволен, с оставлением всех льгот и с правом ношения военной формы. Поздравляю!
Проводя аналогию увольнения из Вооруженных Сил, перед глазами встает детское воспоминание амнистии осужденных из мест заключения и выход шестидесяти тысяч амнистированных зеков на просторы нашей Родины, тогда еще Союза Социалистических Республик. Тысячам людей, вновь обретшим все гражданские права и свободы, прежнее правительство определило место проживания – Донбасс. Наверное, попав под амнистию, не отсидевшие свой полный срок «ЗэКа», вожделенно восприняли предоставленную амнистию! Примерно так же на сей день увольнение восприняли и представители воинского сословия, тем более что и компактные места расселения схожи, если брать в расчет ту же Московскую область – микрорайоны в Балашихе, Подольске и иже с ними.
Эйфория получения нового жилья проходит быстро, места расселения-то с подвохом, инфраструктура отсутствует почти напрочь, работы нет и в помине, тут и ранее проживающим аборигенам бы работу найти или сохранить, а на горизонте объявился «левый» контингент, мечтающий как-то устроиться в гражданской жизни. Контингент в большинстве своем не местный, приехавший со всех концов обширных территорий страны, мало того притащивший за собой семьи. Военный люд привык ко многому, его не испугаешь бытовыми проблемами. Тем более формула: «Кто хочет работать, работу найдет», она актуальна для всех. Дальше идут поиски работы, а идут они по многим направлениям. Где-то родня подсуетится – пристроит. Кого-то друзья-товарищи к делу подтянут. Малому числу просто удача улыбнется. В жизни всякое бывает! Иные, наплевав на прежний статус – заякорятся в торговой палатке, на одном из сотен рынков Москвы и области. О самом плохом, вообще промолчать можно. В общем, народ в поиске, народ выживает. Денежные накопления они не вечны, и имеют свойство растворяться, тем более, что на новом месте и начинаешь с нуля. Вот такой праздник на горизонте вырисовывается! С чем поздравлять? Впору соболезновать!
Лиходеев, как ни старался, не смог без сарказма поблагодарить командира.
–Не переживай так, Егор. Все там будем, кто раньше, кто позже. Дембеля, как и костлявой, не миновать никому.
–Ну, разве что. Командир, я из своих пару человек заберу? Вечером после работы всех жду на праздничный шашлык по поводу отвальной. Объявишь?
–Добро. Ты там сильно не заморачивайся.
–А это уже мне решать.
Лесная поляна в ста метрах от забора части, давно стала местом летних посиделок. Здесь отмечались дни рождений, масса других официальных и не совсем, праздников, вливание в коллектив и выплеск из списков части. Широкий и длинный деревянный стол укрылся за высоким плетнем, сплетенным из гибких ветвей орешника. Сегодня он ломился от обилия зелени и овощей. Бутылки водки и минеральной воды батареей стояли по центру. С мангала сняли первую партию шашлыков. По традиции слово взял командир.
Держа пластиковый стаканчик перед собой, Василенков горой навис над столом и подчиненными, рассевшимися на лавках по бокам «поляны». Грустным оком окинув «именинника», произнес:
–Уходит старая гвардия! Все меньше и меньше остается в армейских рядах нас, тех, кто начинал службу в «непобедимой и легендарной». Вот и твое время пришло, Егор. С одной стороны жалко, а с другой…, – Василенко на миг запнулся. – Хватит тебе подпол под пулями ходить, при каждой ошибке политиков, судьбу испытывать. Новую жизнь пора строить. Верю, найдешь себя на гражданке, не пропадешь, не сопьешься, не скурвишься. Потому как крепкий корень в тебе есть, и характер, как клинок булатный. Согнуться может, но не сломать его, а чуть отпустил, он снова прямой и готовый к бою. Пью за тебя, Егор!
После третьей рюмки вечер пошел по накатанной колее. Друзья и сослуживцы благодарили за совместную службу, за науку, некоторые за то, что имеют возможность топтать землю ногами, а не лежать в ней. Вспомнили первого командира части, погибшего еще в первом чеченском конфликте. Вспомнили дембелей, Семибратова и Монзырева, в свое время оставивших неизгладимый след в жизни части. Помянули погибших товарищей.
Лиходеева на УАЗе доставили домой никакосового. Прощаясь с прежней жизнью, он алкоголем залил печаль по ней. Открыв квартиру, «пьяные дрова» сгрузили на разобранный диван и прикрыв дверь, тихо расползлись по семьям.
Дав организму прийти в норму, лишь через сутки явился за документами. В коридоре штаба нарвался на Горбыля.
–Как освободишься, зайди ко мне.
–Добро.
Сашка встретил Лиходеева задумчивым взглядом. Тому даже показалось, что мнется Горбыль по-особенному. Такое поведение приятеля никак не вяжется с его характером, сразу видно не знает, с чего начать разговор.
Егор подтолкнул собеседника:
-Зачем звал?
–Николаич звонил. Монзырев.
–И, что?
–Ты в интернет заходишь хоть иногда?
–Иногда. – ответил приятелю в тон.
–Так вот, на этой неделе там один прикол пользуется колоссальным успехом. Фото кинг-конга с гримасой зажмурившегося идиота и сопроводительная записка при нем. Мол так и так, вломился в дом пиндоса, ограбил, и мизансцену украсил тремя трупаками. Отпечатков пальцев, надо отдать должное, не оставил.
–В перчатках работал, значит?
Не обратив внимания на вопрос с подковыркой, подитожил:
–И на том спасибо. Как же ты так подставился?
–А, и хрен с ним! Теперь не на службе, выговорешник разве что на спину повесят, на часть собак фиг спустят, если найдут.
–Все шутишь? Да только есть одна проблема.
–Какая?
–Приходит сегодня по утряне к Монзыреву начальник полиции, кладет на стол перед ним распечатку фото с твоим фэйсом. Только ни с тем, что в интернете, а пропущенным через компьютер. Знаешь, довольно похожим. «Анатолий Николаевич, вы ведь военный в прошлом, – говорит. – Может знакомы с этим человеком?». Ну, посмотрел Николаич. Сказал, что фигурант ему неизвестен. Спросил, в свою очередь, с чего это мент считает человека на фотографиях военным? Тот в ответ: «Видно, – говорит, – что подготовка специфическая. Урка действовал бы по другому. Этот уходя, в сейф гранату на вскрытие поставил».
–Наверное подумал, может снимок уничтожится.
–Во-во. Значит говорит, либо действующий, либо уволенный в запас военный. Разбирается с-сука. Крученый! Монзырев не стал выяснять, откуда ветер дует, мента на примету поставил, не любит он у себя под боком таких ретивых служителей закона, способных предать, да еще и нож шефу в спину сунуть. Позвонил своему человеку в правительство Московской области и выяснил, что за кипеш такой.
–Ну, и…
–Один из убиенных, дитятко богатенького Буратина, накопившего жирок капитала на посреднической деятельности в период кавказских войн, игре на бирже и естественно участвуя в аферах. Еще в начале двухтысячных чекисты вели этого деятеля, имея информацию, что через его руки шли финансовые потоки из Саудовской Аравии, но доказательная база хромала, потом политика в стране поменялась, и он из афериста и шпиона перешел в категорию бизнесменов. Сейчас этот добропорядочный отец семейства рвет и мечет, подключив все связи, разыскивает того, кто отправил сыночка в страну вечной охоты. Так его уже лет десять никто не опускал. Зачем?
Лицо Лиходеева оставалось бесстрастным, не выражающим каких либо эмоций. Давно понял, что просчитан. И что, волосы на голове рвать? Хмыкнул все же, пояснил:
–А! Паровозом за амером пристегнул. Третий кто?
–Ну, т-ты даешь, убивец! Третий турок, официально, бизнесом промышляет.
Помолчали.
–Как думаешь, найдет папашка кровника?
–Захочет на свою задницу приключений, найдет.
–Вот и я думаю, что найдет. Только по своим возможностям вы с ним в разных весовых категориях. Он ведь сам к тебе не полезет. Отдаст приказ, проконтролирует его выполнение и забудет. Согласен?
Задумавшись, Лиходеев откинулся на спинку стула, головой прислонился к стене. Его взгляд уткнулся в окно, находившееся за Сашкиной спиной, выходившее на поросшее некошеным сорняком поле, огороженное двумя рядами колючей проволоки и металлической сеткой с КСП по периметру, оборудованному элементами фото- и видеонаблюдения. Казалось тишина, повисшая в помещении, ничуть его не напрягает. Майор пристально наблюдал за мимикой лица ветерана, пытался прочесть на нем полет мысли, но тщетно. Надо было знать Лихого, упертый представитель гомосапиенс, если бы его даже резали по кусочкам, вряд ли узнали больше, чем напечатанных слов в словаре ненормативной лексики народов мира.
Подполковник вдруг встрепенулся. Горбыль уже наблюдал похожие искорки в глазах сослуживца. Ничего хорошего, во всяком случае для противника, они не сулили.
–Саня, может мне самому его навестить, приласкать пулей между глаз?
О проекте
О подписке