В этой сложившейся тусовке не услышишь воспоминаний школьного толку, типа: Я помню как мама меня вела в 1-й класс…и как отец уносил после выпускного. Нет! Здесь люди серьезные собрались, хотя и с несерьезными воспоминаниями. Давно не виделись, а потому соскучиться успели. Мама дорогая! Те, кто в училище худыми были, пройдя нелегкую школу жизни, теперь побольше центнера весят. Что случилось? Годы! Волнения! Служба! Пенсия!!! И… многие снова пашут. Кто на себя. Кто на чужого дядю. Кто на государство. Рано списывать со щитов «боевых коней». А за это и выпить не грех. За это, за молодость в Лету канувшую, да еще за Сэма нашего! Чтоб он с нами еще сто лет хоть раз в год за столом сидел и за здравие водку пил…

Когда народ уже на крутом подпитии был, угораздило же Улю с Лерычем покурить выйти. Если б остальные знали, чем это кончиться может, лучше бы всем дружным коллективом курильщиков ногами попинали. Не так больно б было. Но… Ох уж это «но»! Знал бы где упадешь, как известно соломки постелил. Так вот…

– Жарковато!

– Уля, а ты пиджачишку-то сыми, полегчает.

– Ага. Пить надо меньше,..

– А закусывать больше. И так, смотришься кабаном тростниковым!

– Кто бы это мне уши словами пакостными засорял? На себя посмотри… О, глянь!

– Чё?

– Да нет, ты глянь!

Как раз сейчас, на ступенях ресторана появились два здоровенных крепких лося, одетых опрятно, но с элементами спортивного стиля в одежде. Еще пара таких же ломов сопровождала их позади. Самое интересное, для наших курцов, находилось в руках у первой пары.

Словно мешок с картошкой с двух сторон тащили что-то отдаленно похожее на человека, прикинувшегося ветошью и совершенно не сопротивлявшегося своей судьбине. Ни крика, ни стона.

– Чего эт они?

– Сейчас узнаем. Эти вроде в другом зале гуляют.

Под душевное напутствие:

– Проваливай отсюда, бродяга!

Лбы, как следует раскачав свою ношу, скинули со ступеней вниз. Ноша, как и ожидалось, при приземлении вякнула и, охая, отползла к стене.

– Круто они с ним!

Дождавшись, когда гоблины исчезнут внутри ресторана, Лерыч бросив окурок в урну, предложил:

– Идем, может мужику, какая помощь нужна?

– Пускай сами разбираются, просто б так ведь не наехали.

– Пошли!

– Ладно. – Согласился Уля с другом.

Подошли.

–Мужик, ты как?

– О-хо-хо! Больно!

– Еще бы! Ведь с самого верху тебя десантировали. Помощь нужна?

– Мне б остограмиться. Все б легче стало.

– Ладно.

– Лерыч, ты что, его к нам тащить собрался?

– А, что? Под шумок, никто и не заметит. Поднимайся-поднимайся. О! Двигай ногами.

Поковыляли. Сзади Уля шел и как назойливая муха зудел на Лерыча. Может в другой раз тот и послушался, но не сейчас. Чувство сочувствия к страдальцу распирала выпитая водка и положительные эмоции от встречи. Отмашкой руки дал понять другану, чтоб успокоился. Бедолагу он обратно завел в ресторан, ловя на себе удивленные взгляды охраны и персонала. Но, как известно, кто платит, тот и музыку заказывает. Единственное, о чем спросил незнакомца, было:

– Мужик, а ты кто по жизни?

Тот ответил:

– Я обычный пророк, предсказатель и немножко реализатор неосознанных желаний.

«А, ну да! Заскоки у каждого случиться могут, особенно если бестолковкой об асфальт приложиться. – Подумал добрый дядюшка Лерыч. – Блаженный».

На словах подбодрил:

–Идем-идем! Скоро уже.

Прагматичный Уля, всегда таким был, подался к персоналу. Может те что знают? Самому представительному купюру в карман сунул, ну и рассказали. Слышали, потому что.

Почти классическая ситуация… Оказывается этот крендель не далее, как несколько дней назад на своем 41-м москвичонке, врезался в зад БМВ одного из бизнесменов, а те, как в старые добрые времена, счет выставили. Может, над убогим покуражиться захотели.

– И чё, получилось?

– Да тут, как сказать, – администратор поежился, под не совсем трезвым взглядом клиента заведения.

– Мне, что, из тебя жилы тянуть? Ну?

– Заплатил.

– Может, нет?

– Точно заплатил. Эти у нас уже которые сутки высиживают. Приезжие. Все разговоры их слушаем. С этим типом, которого ваш приятель в зал потащил, они тоже нарвались.

– А, что такое? – Уля, как охотничий сеттер, на последние слова стойку сделал.

– Гм… Этот, которого ваш товарищ… Пришел. Деньги им кинул и заявил. « Вот вам деньги, сволочи, чтоб вы с них усрались!»

– Побили?

– Не без того.

– И?

– Не успевали сортир за ними отмывать.

– И?

– Они его выцепили. Кому-то позвонили… Сегодня его привезли. Вернули деньги. Может быть все и нормализовалось? Да кто-то возбухнул. Спрашивает: «Точно все хорошо будет? Без подстав?..»

– И?

– Тот и ответил: «– Да не ссыте!» Вот его и… гм,.. того. Теперь вот ждем. Будут они ссаться или…

– Поня-атно.

Войдя в зал, осмотрелся. Народ растекся по интересам. Пил, ел и гоготал с нетрезвых уже шуток. Персональный гость Лерыча вполне освоился и о чем-то лялякал с ним на равных. Видать боль отпустила окончательно. А еще говорят, что водка не лекарство!

Подумал: «Надо бы Морозова предупредить, а то еще вякнет чего с пьяных глаз. Доказывай потом, что ты не верблюд».

– Лерыч!

– Отстань, Уля! У нас тут беседа интересная. А лучше присоединяйся.

Э-хэ-хэ! Подсел.

– Наливай!

Выпили. Новый знакомый с усмешкой подмигнул Морозову, почему-то не замечая Ульева, сказал с дружественными нотками в голосе:

– Хороший ты мужик, Лерыч. О чем мечтаешь?

– А-а! – Отмахнулся благодетель. – Как все.

– Но все же?

Такой поворот Уле не понравился. Хотел вмешаться, да только сидячей статуей на стуле застыл. Язык тяжелым стал, неповоротливым, а губы друг с другом словно сцепились. Ни рта не раскрыть, ни водки влить. Только мысль одна в мозгу застряла и крутилась на одном месте:

«Песец котенку! Песец котенку! Песец…»

Между тем Лерыч, разродился потаенной мечтой:

– Каникулы хочу. Чтоб целый месяц холостым походить. Чтоб с работы не могли дозвониться. Чтоб не сам, а вот с этой шарагой всей, по полной оторваться. Да и другие, которые сегодня за столом не смогли поприсутствовать, тоже подтянулись.

Гость хмыкнул.

– Может, хоть дедушку пожалеем? – Глазами стрельнул на Сэма.

– Может быть.

–Договорились, давай лапу, чтоб от тебя никаких потом кривотолков не было. – Первым протянул навстречу свою ладонь. – В глаза мне смотри.

Морозов будто в пьяном бреду слушал монотонный голос своего неожиданного собутыльника. В каком-то далеком уголке сознания, зрела мысль понимания всей неправильности происходящего с ним. Все присутствующие в зале, в одно и то же время, где-то рядом были. Дотянуться до ближайшего мог, только… не мог. А простой, как он сам сказал, пророк-реализатор, в это время вещал, что-то напоминающее стих, далекий-далекий от темы встречи выпускников:

– Судьба нас судит беззаветно,

Порой жестоко, порой никак,

Но наши мысли ей ответны,

Боимся мы попасть впросак.

Дорога жизни не известна,

Господь давно решил за нас,

И нас уводит Он от бездны,

Когда мы слышим Его глас.

Нам кажется, что что-то мы решаем,

Нам кажется, что что-то создаём,

Но где-то мы душою понимаем,

Что у Судьбы мы всё берём в заём.

Мы в этот Мир пришли совсем как дети,

Мы все живём подарками Судьбы,

Порой нас настигают чьи-то плети,

А иногда сдаёмся без борьбы…

Хотел сказать, скорей всего не слишком востребованному поэту, что не большой любитель стихов, что ценитель этистолярного жанра из него и вообще никакой, проще сказать, «чайник». Да, куда там! Головой из стороны в сторону помотать не получилось. Как молодой телок рассматривает что-то новое, необычное, встреченое на пути стада к выпасу, так и он от прозрачных глаз нового приятеля взгляд оторвать не может, а поэзию из его уст воспринимает, как приложение к омутам глаз, как звуковой фон, вникая в суть через пень колоду.

– …Поднять хочу до неба груз тяжёлый,

Держать его на собственных руках,

Но без Судьбы мне никогда не быть весёлым,

Песок застрянет в собственных зубах.

Никто ещё с Судьбою не поспорил,

Она – путеводитель наш и наш совет,

Она как лоцман нас ведёт по морю,

По морю жизни, вот и весь ответ.

Судьба сама всегда чего-то хочет,

Желания её нам не понять,

Она всегда, везде наш вечный зодчий,

И на Судьбу нам не дано пенять.

Судьба – не звук, не песня, не поэма,

Она вполне живое существо,

Она не знает никакой дилеммы,

Судьба – есть Жизнь, и это волшебство!

Отпустило! Даже протрезветь успел. Слегка. Скосил взгляд на Улю. Что это с ним? Сидит, глаза вот-вот линзы в очках выдавят. Напрягся. На всякий случай понюхал воздух, вдруг друг в штаны наделал, а теперь переваривает мелкую неприятность. Да вроде все штатно. Чинно. Благородно. Сосед вот только со стула поднялся. Уходить собирается?

– Ну, тогда догуливайте сегодня, – пожелал, – а завтра как проснешься, сразу не умывайся, в зеркало посмотрись и все у тебя будет. Запомни, на один месяц ровно. Ка-ни-ку-лы! Как и хотел. Сейчас жена тебе позвонит.

Звонок телефона вывел из кратковременного ступора. Отвлекся. Глянул на дисплей. Точно.

– О! Жена! – Поднес сотовый к уху. – Да, дорогая. Что ты – что ты?! Раньше пяти, даже не жди. Ну ладно. Привет теще. Пока.

Озирнулся, а гостя-то и след простыл. Бросил взгляд в другую сторону. Друг Уля смотрел на него с осуждением. Спросил:

– Чего-о?

Тот помотал почти трезвой головой. Потянувшись, достал стоявшую поодаль початую бутылку водки, набулькал себе полный стакан, в три глотка оприходовал его содержимое, выдохнул из себя водочный дух, после чего взглядом встретившись с глазами Морозова, глубокомысленно изрек:

– Лерыч, ну ты и мудак! По утряне не вздумай на свою пропитую морду в зеркало зырить. Как проснешься, сразу в ванную беги и три ее мочалкой. Может, поможет. Ну, муда-ак! А мог бы на пустом месте простым российским миллиардером стать, да видно не в коня корм. Одно успокаивает, что все это бредом и туфтой окажется.

А еще Ульева успокоила твердая уверенность в очень скользком вопросе понятий о самом колдовстве как таковом. Русский народ и в таком темном деле, как колдовство, был анархистом: отечественным чародеям не требовалась санкция от сатаны, чтобы превращать травы в волшебные снадобья и пускать неполюбившихся соседей по миру. В этом, и во многом другом, главное отличие отечественных колдунов от европейских – ведь последние и шагу не могли ступить без оглядки на договор с повелителем сил зла. Нашим, доморощенным, он и на фиг не нужен, они и сами с усами, вот как нынешний выпивоха… Сделал свое подлое дело и слинял, непонятно как и куда.