Глава 5

В другой раз мы долго и неспешно бродили по Батуми, но ничего интересного в нем не обнаружили, разве что под ветровым стеклом буквально каждой машины замечали портретик Сталина. Он ведь тоже был грузином, хотя, вспоминаю, сын Сталина Василий как-то сознался, будто «отец грузином считал себя лишь в молодости, а потом он как все, стал просто советским человеком, стоявшим на защите интересов всех национальностей большого Союза!»

«Интересно, не правда ли? – подумалось мне. – А портретики, выставленные на обозрение, это что, если не демонстрация абсолютного неверия нынешних грузин в законность и обоснованность того, что когда-то сотворил Хрущев с памятью народа о столь великом человеке, каким являлся руководитель великой страны Иосиф Джугашвили? Слышал я неофициально, что по Грузии тогда прокатилась волна массовых протестов, которые были кроваво подавлены Хрущевым. Так кто же после этого настоящий изверг?»

А помнишь, Светик, как перед нашей поездкой в Батуми, еще там, в Тамбове, ты словно ребенок радовалась, рассчитывая, что на мандариновой родине наешься этих плодов до отвала.

Не тут-то было! Оказалось, что в то время года, когда мы приехали в Батуми, а это случилось сразу после сбора урожая, все мандарины строго сдавались только государству по установленным им же закупочным ценам. А уже государство потом продавало их населению страны. Продажа в частном порядке до установленного срока, кажется, до первого ноября, хотя бы одного-единственного оранжевого шарика рассматривалась как уголовное преступление! Потому, когда я пытался так или иначе купить тебе заветные плоды, все продавцы, что в магазинах, что на рынках, отвечали одно: «Нэту, дарагой! Совсем нэту!» Более того, они пугались, подозревая во мне провокатора!

Так мандаринов мы и не попробовали. Зато в каждом магазине свободно продавалась вкуснейшая красная рыба! У себя в Тамбове мы ее и не встречали никогда! И коньяк здесь продавали на рубль дешевле, нежели везде! И никто его не запрещал!

А ещё в Батуми же на прилавке ювелирного магазина мы впервые обнаружили нечто незнакомое и странное для себя – какое-то белое золото! Что это – мы тогда не знали. В библиотеке я взял энциклопедию и выяснил, что это драгоценный сплав золота, платины, никеля и серебра. Говорят, высший шик! Но не для людей с нашими зарплатами!

Несколько позже мы выяснили, что всякого рода дефициты на прилавки Батуми, как тогда говорили, «выбрасывали», как и по всей стране, только в конце месяца. То есть, для выполнения недовыполненного магазинами плана продаж. Ходовых-то товаров для выполнения этого плана иной раз не хватало, тогда недобор покрывали товарами, которые мгновенно «улетали» с прилавков.

Оно и понятно! Огромные неиспользуемые накопления местного населения, торгующего в частном порядке, нерационально «замораживались». Следовало вернуть их в экономику! Это непреложный закон и социализма, и капитализма! А «замораживалось» много, если принять во внимание, что некоторые, подчеркиваю это, некоторые грузины вполне официально были сказочно богаты. Ещё бы! По статистике каждая сотка земли в субтропическом климате этой республики обеспечивала средний доход в тридцать тысяч рублей! Это в то время как для большинства работников страны суммарная зарплата всей жизни не дотягивала до годовой мандариновой радости!

Впрочем, столь благодатная земля и в Грузии была крайне дефицитна. Доставалась она, разумеется, не всем даже «избранным»!

Всяческого рода ограничения, вводимые государством, не позволяли грузинам чрезмерно богатеть за счёт крайне благодатных местных условий на фоне остального населения страны. И всё же те, «кому положено», продолжали немыслимо наживаться!

Сегодня кое-кто ехидничает, мол, в СССР почему-то боролись не с бедностью, а с богатством! Не спорю! Так и было! И было это правильно и справедливо! По крайней мере, тому казалось справедливо, кто на своей шкуре попробовал гниловатую психологию и мораль богатеньких! В общем, правильно тогда их давили, богатеньких! У них ведь обязательно возникала торгашеская, то есть, не наша, не социалистическая мораль, подразумевающая, что деньги решают всё! Можно даже так сказать: если не будет богатых, то не будет в стране и бедных!

Более всего нас удивил батумский общепит! Его порядки ни за что не забыть! Помнишь, мы как-то, пропустив обед в санатории, заглянули в городской ресторан, расположенный под крышей центрального универмага? Окна в виде стеклянных стен до высокого потолка давали возможность с высоты птичьего полета наблюдать панораму моря. Оно в то время штормовыми волнами зло облизывало расположенный рядом причал. Грохот их борьбы был слышен всюду. Иногда низкие тучи открывали перспективу, и становились понятными беспредельные возможности моря, с которыми причал лишь до поры мог не считаться, не разрушаясь под натиском обрушающихся на него холодных водных масс! Только издалека эта картина никого и не пугала…

Через приоткрытое окно воздушная струя разносила по залу запах моря… Хотя в действительности, поверьте мне, так пахнет не само море, а гниющая тина, выброшенная ранее на разогретый солнцем берег. Сейчас же, во время шторма, солнце ретировалось, а море и небо слились в единое бушующее целое, каждая из составляющих которого сама по себе является опасной стихией, способной с легкостью вызывать большие беды.

Но иногда и эти стихии могут порадовать непередаваемой красотой и даже кротостью. Правда, тогда она, когда за окном буянил шторм, казалась совершенно нереальной.

В ресторане не пустовали лишь два-три столика – рабочий день в самом разгаре! Полированные столешницы почему-то не покрыты скатертями! Посуда до боли примитивна. Трудно было представить, как в ресторане обошлись без вилок! Это уж абсолютный нонсенс! Но мы с тобой лишь посмеивались над всеми неудобствами (мол, японцы вообще палочками едят), чтобы легче переносилось непредвиденное безобразие! Мы, ничем не возмущаясь, ждали своего часа, и были счастливы.

Наконец, и нам принесли заказанное: большой, словно веник, пучок экзотической травы аж на три рубля, будто ее нам из Уругвая вместе с самолетом продали, и она не растет здесь повсеместно. Ну и еще кое-что, лишь на вид аппетитное!

Ты не удержалась от комментариев:

– Ёксель-моксель! Сережка! Ты что-нибудь понимаешь? Куда ни глянь, всюду дивная красотища вперемешку с непомерной наглостью! Мы с тобой словно за вражескую границу попали!

Но у меня под коньяк, а у тебя под сухое красное вино вся эта «дивная красотища» пошла за милую душу!

Пока мы ели и болтали, обмениваясь своими наблюдениями, на сценку для оркестра, пристроенную в виде подиума в углу зала, стали взбираться, вяло переругиваясь между собой, местные лабухи с музыкальными инструментами.

Один из них самым странным образом напоминал Эйнштейна. Его объемная физиономия с торчащими по периметру клочьями волос казалась непомерно больших, прямо-таки, пугающих размеров. Видя, что зал пустоват, он выбрал нас в качестве жертв и с веселой наглостью подсел, сразу предложив мне сделку:

– Командир, положи три рубля на барабан; я для тебя весь вечер играть буду!

Я уже привык к тому, что в Батуми нас всюду пытались облапошить и выпотрошить! Чаще всего применялись традиционные методы известных всем прилипчивых цыганок-гадалок – лишь бы разговорить, чтобы задурить, лишить инициативы, кое-в-чем даже пристыдить, порождая у жертвы ослабляющее ее чувство безотчетной вины. В общем, обработать психологически, а потом завладеть, чем придется! Я понял, что и сейчас отрабатывается аналогичный сценарий, потому с усмешкой известил барабанщика, что мы скоро уходим и барабан нам абсолютно не нужен.

Эйнштейн бросил взгляд на мой непустой графинчик, покачал огромной головой и не поверил:

– Командир! Зачем хозяев оскорбляешь своим недоверием? Пока ты с милой дамой у меня в гостях, я в твоём полном распоряжении, а вы под моей защитой! Так и знай! Для хороших людей ничего не жалко!

«Очень занятно звучит!» – только и подумал я.

Но три советских рубля, деньги совсем не малые. Расставаться с ними мне не хотелось. И, ты же понимаешь, проблема состояла не в моей мнимой жадности. Ведь всего за минуту до того к нашему столику – вспоминаешь? – подходила грузинка в кружевном белом фартуке с корзиной цветов, но она, как обычно, даже не предлагала мне их купить с заготовленными заранее словами «купите для вашей дамы». Она лишь чертила своей тележкой большие круги вокруг нашего и соседних столиков. Её расчет был простым, но эффективным! И хотя именно таким образом она всякий божий день раскачивала самых зажимистых мужиков, которые, боясь опозориться, вынужденно демонстрировали свою щедрость, но для тебя, Лучик, я и без ее приемчиков раскошелился с удовольствием. Правда, сразу же надумал сконфузить эту ушлую грузинку, чтобы впредь не давила мужикам на психику: