Глава 2

Ещё в школьные годы среди одногодков Алексей считался надежным и обстоятельным товарищем, но когда отдал Родине свой солдатский долг, сам ощутил свою солидность. Ему и впрямь было чем гордиться. Ещё бы – ракетчик, механик-водитель могучей пусковой установки. Силища невообразимая, а он, когда требовалось, с легкостью вел устрашающе рычащую, но послушную махину по шоссе, по бездорожью, вброд. Иной раз, уже после демобилизации, Алексей жалел, что с той поры не осталось ни одной фотографии, где он запечатлен со своей грозной машиной, но снимать запрещалось категорически. А запретов тогда не нарушали!

На гражданке армейская специальность помогла Алексею устроиться водителем большегрузного грузовика на междугородние перевозки. Работа оказалась на удивление хлопотной, прямо-таки выматывающей и душу, и тело, хотя вполне денежной. Но Алексею по душе она не пришлась. Он не мог это объяснить, только до чертиков надоело пропускать под свой КамАЗ бесконечную, изрядно побитую дорогу. Зато дружеское окружение Алексея, словно сговорившись, нахваливало его работу – мол, романтично же, когда города вокруг да веси, люди хороводом разные, природа замечательная, до начальства далеко. «Вот сами бы и попробовали», – отвечал он каждому мысленно, чтобы не ввязываться в бесполезные споры. Кто из них поймет, не испытав на себе, как досаждает пресловутое постоянство перемен? Ну, не по нутру оказалась Алексею дорожная маята!

Впрочем, из-за внутреннего несогласия с существом своей работы он не задурил, не стал халтурить или волынить. Вкалывал на совесть, себя не жалел, за чужие спины не прятался, но внутренне с этой работой так и не смирился, и однажды напарник не выдержал:

– Да брось ты это дело, Лёха, если не срослось! Вижу ведь, маешься, всё не привыкнешь! Так и не обязан ты лямку здесь тянуть. И вот что скажу я тебе, как другу: «Пусть парень ты и надежный, и расставаться с тобой мне не резон, но отпускаю! Уходи, Леха! Решайся, наконец! И не переживай! Не пропадешь ты нигде, если сам не задуришь. А всего лучше, пока бездетный, перебирайся-ка ты куда-нибудь за границу».

– Нет! Не по мне это.

– Может, денег не хватает? Так для хорошей жизни их никогда не хватит, но хорошему товарищу я всегда помогу. Сам, знаешь, и я мечтал, да как-то не срослось…

– Спасибо, дружище, но нет! Знаешь, чем человек от животного отличается? Животное к любой среде приспосабливается! И не выражает, так сказать, своего недовольства различными неудобствами, а человек любую среду под себя сам и своим трудом должен приспосабливать! Я так полагаю! А иммигранты со своей родины только от работы и удирают. Причём обязательно в ту страну, где другие люди за них всё наладили, где не надо напрягаться. Это не про меня!

– Ну, ты и строгий, Лёха. Идейный! Я бы даже сказал, Человечище! Да только и сам ты ищешь место, где тебе будет лучше! Что скажешь, а? Впрочем, это я так, для красного словца. Не слушай никого! Смело уходи! Ты ведь не иммигрируешь, потому на свою страну везде пахать станешь, где бы ни прижился.

Алексей так и поступил. Без особых хлопот подыскал работу автомеханика и электрика одновременно. Всего-то в двадцати минутах от дома на автобусе. Справлялся прекрасно, но от прежней зарплаты осталась половина. Он-то не особенно переживал, потому что и раньше, зарабатывая много больше, позволял себе с женой (год назад он женился) и то, и сё, но ведь квартиру всё равно не купить, хоть пуп порви. Машинёшку какую-никакую – это можно, да зачем она, если дачи нет? Иной раз бывает недурно просто так прокатиться, для настроения, но в остальное время от своей машины лишь головная боль. И по всему выходит, что денег у него вполне достаточно для той жизни, которую они с женой ведут, но в то же время денег вроде, как и нет, если замахнуться на что-то стоящее. Тем не менее, супруга Ленка смену работы приняла в штыки, и Алексею чуть не каждый день приходилось слышать о её загубленной молодости и беспросветной жизни, о вечной нищете и муках совместного существования в одной квартире со свекровью.

«И как язык повернулся сказать такое о матери? Да она тебе всё отдать готова! Всё вместо тебя по дому делает!»

Даже узнав о несправедливых словах невестки, мать Ленку не упрекнула, лишь много дней ходила с красными глазами, – вспомнил Алексей свою давнюю обиду на жену.

А дальше отношения супругов пошли под откос без дополнительных причин, сами собой. Удивительно, но у Алексея тоже накапливалось раздражение на Ленку. Он терзался, бичевал себя за это, но злился и не понимал, почему она, войдя в их дружную с матерью семью, не желает стать родным человеком. Могла бы, не хочет! Ведь ее приняли с открытой душой, и постоянно опасались, особенно поначалу, как бы ни обидеть даже взглядом. Алексей, так тот вообще не дышал от счастья на свою Елену Прекрасную, как ее называл. И мать поступала очень мудро, в их жизнь «не лезла», хотя за них очень переживала. И Ленку с первой минуты полюбила, будто родную дочь. Но почему-то всё рассыпалось, так и не собравшись воедино.

Когда из суда они вышли бывшими супругами, Ленка расплакалась и принялась жалостливо причитать, будто Алексей ей даже ребеночка не оставил, потому что по-настоящему не любил. Она казалась жалким, несправедливо обиженным ребенком, и Алексей всерьёз опасался смалодушничать, отступить от принятого в душевных муках решения. И потом переживал днем и ночью. И винил себя в том, что оказался неспособным сохранить столь желанную семью.

А Ленка утешилась, как ему показалось, довольно скоро. Алексей встретил ее как-то с местным воротилой, но спустя месяц-другой, тот смылся, а у Ленки обозначился живот, а потом появилась дочка. Уже после ее рождения Ленка явилась к Алексею домой, слезно жаловалась на жизнь, называла себя беспросветной дурой, причитала, что поздно всё поняла, что сама во всём виновата – только прости, только бы начать всё заново. Алексей крепился, как мог – он жалел Ленку. Ведь не чужой человек, – вместе жили, вместе мечтали, даже были счастливы. Только возвращаться в уже познанное им прошлое, где на душе всякий день так тяжело и противно, что домой после работы не тянет, он не желал ни при каких условиях. Да! Ленку он жалел, но повторять всё заново, опять ошибаться и пожинать те же самые последствия он совершенно не хотел. Он отдал ей все свои деньги, тысяч двадцать пять (тогда эта сумма считалась весьма значительной), и попросил твердо, как смог, впредь его не беспокоить. Ленка ушла зареванной и без обещаний.

Но спустя два или три месяца Ленка опять появилась у Алексея, уже на работе. Она жаловалась как-то устало, будто извиняясь, что дочку совсем кормить нечем. Алексей тут же выгреб из карманов, своих и напарника, все деньги – получилось чуть больше четырех тысяч – и отдал их Ленке со словами, что и у него скоро будет ребенок (зачем соврал?). Она затравлено поздравила, поблагодарила за поддержку и тихо удалилась.

А Алексей, представив, что ее девочке нечего есть, готов был вернуть Ленку, всё простить, только бы не мучилась безвинная малышка, еще не научившаяся ходить, а уже столь несчастная. Ведь она могла стать его дочкой. И уже после, когда в очередной раз уговаривал себя не принимать Ленкины слезы близко к сердцу, привирает ведь, сознавал, что в этой стране, не имея основательной поддержки, даже очень сильный человек может сгинуть, не то что, скомканная жизнью Ленка.

«Не вечно же мне её спасать?» – оправдывался Алексей перед собой, хотя покой не обретал. Ещё бы! Всякому нищему хоть рубль, но он всегда протягивал, а бывшей жене отказал в самое трудное для нее время. После того он надолго стал себе противен. Однако время катилось, и постепенно эта рана затянулась.

Глава 3

После Ленки Алексей встречался со многими девчатами, но в озабоченного кобеля, как большинство знакомых ребят, не превратился. Оно и понятно! Он искал не плотские утехи, а надежную подругу, настраиваясь на прочный брак. Не полностью залечив раны от первой неудачи, он стал еще требовательнее к претенденткам на своё сердце. Мечтал найти свою единственную любимую, чтобы на всю жизнь. Верную, нежную, хозяйственную девушку или женщину, пусть даже с чужим ребенком. Лишь бы каждую минуту с нежностью ее вспоминать, лишь бы всегда тянуло домой. Разукрашенная мартышка с сигаретой и голым животом ему не пара! Таких девиц Алексей жалел, не приближаясь к ним, но и презирал.

– Запутались девчонки! Разукрашены словно папуаски. Какой-то гламур все мозги им отшиб. Жизненное кредо упрятано в эгоистичное и примитивное: «всё им подай, сполна и разом!» Низкопробных фильмецов понасмотрелись, книг стоящих в руках не держали. Пошлостью и вульгарностью демонстрируют свою аморальность и недалекость. Потому и не разберутся, что мужикам, которые без привета, не оригинальность их нужна, а неподдельная женственность, нежность и верность. И, конечно, всякая там хозяйственность, чистоплотность и прочее, без чего Алексею не мыслится ни одна женщина.

Казалось бы, трудностей в поиске подруги у Алексея быть не должно, девчат вокруг-то сколько, однако ему не хронически везло. Мало кто выдерживал даже предварительный его отбор.

Надо сказать, Алексей и себя не считал безупречной партией, допуская, что его так же должны строго оценивать. Тем не менее, он никогда не рисовался, но и не прибеднялся. Полагал, что имеет право на уважение женщин уже потому, что живет в ладу со своей совестью и нормами морали, приносит обществу конкретную пользу, выполняя реальную работу, а не просиживает день-деньской в какой-нибудь конторе-офисе или, того хуже, в банке, присвоившим чужие деньги. Ну, да! Своей квартиры пока не нажил, но в остальном-то, полный порядок! Алиментов не платит, долгов не делает, убийственных кредитов не берет. Не курит, даже в праздники не бывает пьяным. Высшего образования, правда, из-за призыва в армию получить не успел, но русскую и советскую классику знает неплохо. Слегка разбирается в живописи. В общем, знает, как разговор при случае поддержать!

Случалось, Алексея цепляли на улице. Есть такие места! Но там всегда были разбитные, дорого разодетые девицы. По их напору он догадывался, что интересен им в качестве источника финансов, не более того. Да и сами подруги быстро делали правильные выводы и отваливали – что с него возьмешь!

Встречались, конечно, девушки и иного рода. Одна из них, давно знакомая Алексею по дому, ему нравилась и подходила, казалось, по всем статьям. Как-то вдвоём они надумали погулять у Невы в районе Дворцовой набережной. Для этого очень подходил автобус-экспресс, известный ленинградцам как «сотка». Подруга Алексея проворно расположилась на освободившемся двойном сиденье, несмотря на стоявших рядом женщин в годах. Ещё и Алексея к себе зазывала, но он пригласил присесть обеих женщин. Подруга поняла, сразу поднялась, но Алексей уже сделал свои выводы. «Моя мадам, похоже, себе на уме! А это никак не переделать!». Больше Алексей ее не приглашал, хотя еще пару раз сама при случайных встречах напрашивалась.

От другой подруги столь остро пахло дорогими (сама похвалилась), возможно, очень хорошими духами, что у Алексея в мозгу образовалась доминанта, как ее врачи называют. Вроде бы, пустяк, но долго терпеть подобную атмосферу Алексею показалось трудно.

Очередная особа, весьма яркая во всем, занятно щебетала на любую тему, весело и мило, но бездумно похвасталась Алексею полным неумением и, главное, нежеланием кухарничать. Зато рассказывала, как удобно, быстро и вкусно можно использовать полуфабрикаты из ближайшего супермаркета. В глазах Алексея подобные откровения быстро нейтрализовали остальные ее достоинства.

Но опаснее всего, полагал Алексей, нарваться на коварную проходимку. Есть такие особы, себе на уме, которые мастерски обольщают мужчин и легко их бросают, лишь подвернется более выгодный вариант. Они безжалостно предают тех, кто обеспечил им первую стартовую площадку для очередного прыжка вверх. И чем больше таких предательств они совершают, тем выше оказывается их общественный статус! К этому, собственно, они и стремятся! И не могут они, нравственно убогие, не сознавать значимость своих антиобщественных поступков, полагал Алексей, сколь уж скоро весь их успех покоится на коварстве и цинизме высшей степени. Но это их не волнует – был бы успех!

– Уж для меня, простака, знакомство с такой леди, – думал Алексей, – закончится как для карася со щукой! Ленка, моя бывшая, против них – овечка невинная.

А ещё Алексея раздражало, что среди современной молодежи, к которой себя он теперь не причислял, утвердилось мнение, пусть оно и бравада, будто теперь супружеская неверность вовсе не порок. Она во многих случаях лишь укрепляет семью! Просто, следует изменять умнее и осторожнее. А без измен семейная жизнь очень скоро опостылеет!

– Глупые вы, если на такой основе свои семьи построите, – не сомневался Алексей. – Измена – это всегда подлость по отношению к любому человеку, тем более, к любимому! А подлость во всех случаях подлостью и остаётся, в сколь бы привлекательной упаковке ее не подавали!

Глава 4

Последние полгода он встречался с Юлькой. С ней было спокойно и интересно. Настолько хорошо, что пару месяцев назад Алексей представил ее матери, полагая, что со временем у него с Юлькой всё образуется, как надо. Понятно, он поторопил события, но не для себя, больше для матери, – очень уж хотелось укрепить ее надежду на скорое появление внуков.

Рано овдовев, мать свою жизнь посвятила Алексею и его младшей сестре, Варе. Теперь они выросли, а долгожданных внуков так и нет. Потому-то она, добрая и бескорыстная душа, томится, не зная, кому отдать накопленный за многие годы запас своей нежности, в которой ее взрослые дети давно не нуждаются. Алексей не забыл, как после его развода мать скорбно причитала, что не видать уж им с отцом своих внучат. (Она и теперь не отделяла себя от давно умершего мужа, отца Алексея и Вари).