Поэт
Он кидается стаями новых оков,
Ударяя по радуге мест.
Потной ручкой рисует он окрики слов,
Возвышая живой анапест.
Щеки вянут от слез: то, что пишет рука,
Заставляет пронзительно плакать.
Опуская свой взгляд, закрывает глаза
И роняет хранителя знаков.
Эти сны – те, что дарят ему не всегда
Кровь из носа, стальную икоту.
Его тайны открыты на этих листах…
Темный стол и вчерашнее кофе.
Он проснется и крикнет: «Фиеста! Огню
Этой лампе далекого света».
И немало стихов посвятил он ему,
Но душа все еще не согрета.
Все еще что-то ищет по темным холмам
И сражается с болью у птицы.
Все еще отдается крылатым стихам
Для полета на этих страницах.
«Куда зовет растаявший губами…»
Куда зовет растаявший губами
Осоки нежный стебель без листа?
Кого творит своими голосами,
Укрыв ладонь холодными плечами —
Равниной осени, да в эти холода?..
«Нашедшим крылья для полета…»
Нашедшим крылья для полета
Всегда труднее выбирать:
Ходить в росе, в асфальте нёба,
Или беспечно улетать?
Дарить улыбку, память, слезы…
Сгорать, для верности дыша?
Или среди обмякших, в воздух —
Упасть на перья-облака?
Кого представили… забыли.
Но прикасаясь и терпя,
Движеньем шелест обводили
Забытый шелест октября.
Но в танце листьев улиц парка
Она осталась танцевать.
Дождем, росою мылась лавка,
Зонтами клена не спаслась.
И покрывались лужи в листья…
Нашедшей крылья, чтоб летать,
Шептали легкие молитвы
И продолжали танцевать.
Следы
Последний след, а дальше только море
Водою гладит мокрые пески.
Ты удержалась бедностью во флоре
На гребне вечной немощной волны.
Как Ты любила видеть эти волны!
Как Ты страдала, если горизонт
Твердил о том, что тихо и спокойно…
В последний раз Ты чувствовала шторм,
Когда ни чаек, знаков, ни предвестий,
Когда пустынным видела Ты пляж,
В зрачках картины не было чудесней —
То был рисунок, солнечный муляж.
Среди причин и нежности теченья,
Как будто берег чувствовал и жил,
Ты улыбнешься яркости виденья:
В воде и свете двигался дельфин.
И Ты шагнула дальше, приближаясь,
Уже в песке коленки от воды,
Прикосновеньем к телу, извиваясь,
На дне увидел он Твои следы.
И подхватил Тебя своим дыханьем,
И вдруг волна ударила в глаза…
Как Ты любила это наказанье —
В последний раз Ты видела меня.
Удержи
Мной вновь утрачен день в часах без хода,
У края рамы и окна.
Я вновь скольжу неспешным ходом
Через промежности окна.
Я представляю то движенье
И хохот веток по пути,
Но я стою, ведь есть сомненье,
Чье имя знаешь только Ты.
Я вижу все локоны лета,
Незащищенность от любви.
Но как же нежно тронут пледом
Еще не конченой зимы.
Но Ты даешь мне право действий —
В проемах окон есть ключи
И в их плаценте ржавы жести…
Но что-то держит… это Ты.
Ты слов не скажешь, будешь реже
Смотреть на то, как зреет страх.
И взгляд заманит и удержит,
Забьется ход в немых часах.
«Невесело… Прости мне грусть…»
Невесело… Прости мне грусть —
Моё ненастроенье.
Мои глаза хотят уснуть
И видеть сновиденья,
В которых, может быть, и я
В цвета обвязан буду,
И сила рьяного огня
Мне запретит простуды,
В которых ты меня найдешь
Совсем другим, в улыбке,
Тихонько, нежно поведешь
Своей рукой ширинку
Но сны всегда не по весне,
Они когда-то в осень.
Лишь в черно-белой полосе
Я отдыхаю ночью.
Моя печаль мне не скулит,
Не трется у порога,
Но просто что-то там дрожит,
Совсем чуть-чуть и много.
«У нас дожди. Проснулись сновидения…»
У нас дожди. Проснулись сновидения
Водохранилищ полных в небесах
И по оранжевой большой оранжерее
Полились сны и слезы. На губах
Не разобрать что с неба, что с ресницы —
Уже не вспомнить, где они сошлись.
Ты заставляешь дождь остановиться,
Как только плакать можешь прекратить.
Не говори, Ты лучше улыбайся —
В окне погоду можно рисовать!..
У нас дожди, прошедшие как вальсом,
На «раз-два-три» упавшие в кровать.
«Кленовая желтая лента…»
Кленовая желтая лента
Сплела под скамейками нить,
Ручьями оранжевой лейки,
Парковочный выведя риф.
Эстрада не мокнет корою,
Но утром росою дрожит
И в воздухе пахнет зимою,
Прохладный немеет мотив.
И в сроках такой перемены
Во время осенней весны
Ты спрятала наши метели —
Величие юной мечты.
И часто распущенный волос
Сплетается желтой рекой,
Кленовой, отчаянной позой
Он движется рядом со мной…
Не может смотреть и не смотрит —
Глаза видят тоже внутри!
И только моменты по коже
Рождают осенний мотив…
«Ясна причина темноты…»
Ясна причина темноты:
Нет света над водой
И долгих линий валуны
Видны едва Тобой.
Закрыты в ящики под ключ
Любимые слова,
И сок чернил не льется в луч —
Не множится строка.
И не горит тепло руки
Там, где гореть должно,
И от того нет света в них,
И оттого темно!
Закончен долгий променад
По берегу реки,
Ведь я, по сути, виноват
В причине темноты.
«Нет среди трав, растущих вверх…»
Нет среди трав, растущих вверх,
Такой что трогает ресницы,
И, докасаясь ягодицы,
Уходит дрожью по ноге.
Нет среди скошенной травы
Такой, что станет колыбелью,
Приятной, мятною постелью,
Как утро солнечной зимы.
У них не будет вдохновенья,
В их жилах ранены ростки
И трав великое цветенье —
У них давно без перспектив!
Косатка
Их точно хватит, чтобы дно
Иссохших впадин океана
Заполнить сладостью обмана
И вечным счастьем до краев…
Чтобы в их волнах навсегда
Косатка свыклась с ощущением,
Что от ее сердцебиения
Сильнее жмется у кита.
Их точно хватит, чтобы рос
Последних саженцев посланец
В краю, где не был этот танец
Воспет до этого всерьез.
И между засухой и днем
Он будет жить теперь другими
Глазами вечными иными,
Пока питается дождем.
Их точно хватит, чтобы я
Теперь в них верил по-другому…
Непослушание закону,
Незабываемость огня…
Такое чувство, будто вмиг
Горят, и льются, и кидают,
И дуют ветром, и ласкают
В последней лампе мотыльки.
Они-то точно будут здесь —
Сок по щекам и размываться,
Когда придет пора прощаться,
Они не примут эту весть
И впадин риф заполнят в дне,
Размыв на берегах посадки —
Не свыкнуть маленькой косатке,
Что кит остался на песке…
«Ярки объятья…»
Ярки объятья,
Прекрасны и скрыты,
Есть только нежность движенья руки.
Губ недрожанье, но дрожью налитых:
– Ты же согласна со мною идти?..
Как по вечернему летнему крику
Звезд, что упали у пальцев Твоих.
И дополняли собою молитву,
Пахли губами, как белый налив.
Сердце взорвалось – и стало немного,
Стало теплее. Теплее в груди.
Глаз Твоих звонких мне много и много…
– Ты же согласна со мною идти?..
Как по весеннему светлому зову,
Кроны черкали из листьев плетей;
Пали коврами, к признанью готовы:
– Ты же ведь будешь женою моей?
– Звезд всех сиянье у ног не заменят,
Мягким коврам не понять глубины,
Лишь бы Твое ощущение веять
И целовать Твое сердце в груди…
Кем бы ни быть мне, но раненой птицей
Я же сумею к Тебе долететь,
Я, умирая, закончу молитву
И Твои руки смогу отогреть.
Ярки объятья,
Прекрасны и скрыты,
Есть только нежность движенья руки.
Губ недрожанье, но дрожью налитых:
– Да!..
Я согласна с Тобою идти…
Осенние скидки
Заметный еле первый снег
Уже не мог держаться:
Его несущий оберег
Пустил его смеяться.
И он летел холодной тлёй
Об руки и колени,
Непонимающе простой
И первый в этом небе.
Для октября любимый сын,
Из парков разукрашка,
В приоритете с золотым
На них сидит рубашка.
И ей не думать привыкать
К соскобам этой пыли,
Что норовят ее умять
И отбелить отныне.
Доразбери свои слова —
Уж слишком больно мажут…
Они к началу октября
Зашли на распродажу.
Анна
Я Тебя никогда не увижу
В бойком вихре закатных штормов,
Потому что сумею предвидеть
Их свирепых начала оков.
И закрою ладонью от ветра
Каждый звук и биенья момент
Твоего неокрепшего сердца,
Что под веяньем тянется в плен.
Никогда им не дам прикоснуться
Среди пальцев и кожи щеки!
Я заснул и не смею проснуться,
Потому что мне снишься лишь Ты!
«И осень зиме признается в любви…»
И осень зиме признается в любви…
На голые ветки взирая,
Зима, как ребенок, от счастья дрожит,
Свой снег, как листву, предлагая.
И тянутся руки осенней поры
В прохладное зимнее утро.
Они не случайно друг друга нашли —
Связало их вечное чувство.
Какое ты счастье, подруга моя!
И сердце твое, твои руки
Укутают вышивкой белого льна
Души замерзающей звуки.
И стану я небо о счастье молить,
В ладони держа на огне, —
Дыханье свое навсегда подарить,
Как осень когда-то зиме…
Публикация в газете«Утро вечера мудренее»от 8.12.2006 г. № 48(573)
Зима
Ангел
…дальше нежность, примеряя
К своду глаз свою луну,
Потихоньку засыпает
Ангел, бросивший иглу…
И по венам тянет поза,
Аж до мягкости пера,
Как расплывчатость мороза
Теребит его уста…
Он твердит о том, как больно
Потерять, кого не знал.
Эту жизнь по лункам вольно
Он без смысла разыграл.
И согнувшись – холод давит —
Век ресницы налиты,
Кровью-соком высыхают
Хлопья на краю плиты.
Крылья порваны и смяты,
Нет черты во взмахе рук.
И по рёбрам от утраты
Через грудь лишь слышен стук.
«Только голос хрипло кинешь», —
Ангел говорил слова:
«Я люблю её! Ты слышишь?
Я люблю!» И вдруг в глаза
Яркий свет от Бога свыше
Разлетел по небесам,
По асфальту, плитам, крышам
Он развеял всё, что знал…
И, очнувшись, ангел бредил:
«Хлопьев, порванных за снежность…»
Её слёзы в Иудее.
Ну а дальше? Дальше нежность…
О проекте
О подписке