«Ну что ты будешь делать?» – самому себе задал вопрос дядя Федя и, почесав затылок, принял новое решение – оставить до утра волчонка спать с ребенком, а наутро вывести его на прогулку и оставить в сторожке до прихода начальства. Полуночная троица двинулась в спальню, где девочки, семь безмятежных голов по своим подушкам, мирно спали, просматривая каждая свой детский сон. Едва сторож положил прихваченную подстилку у кровати Вероники, как щенок в полной готовности к исполнению поданной в сторожке команды разместился на лежанке, уютно свернувшись калачиком, и затих. Сторож покачал головой и тихо вышел. Вероника опустила руку с кровати и поглаживала нового маленького дружка. Вырастут ли они вместе до большой и взрослой жизни, где все по-другому, не как в детском доме, где они, взрослые люди, сами для себя решают, как им жить, вернется ли снова волчица, чтобы забрать своего ребенка, – думала девочка, погружаясь в мягкий сон.

* * *

Утренняя разборка у директора детского заведения с участием «волчьей пособницы», а также сторожа, завхоза и Марфы Вениаминовны новый свет на ночное чрезвычайное происшествие не пролила. После очередного пересказа малышкой несуразной истории, теперь уже с двумя волками, наступила гнетущая тишина. Маленький серый симпатяшка, «подаренный волчицей» малолетней девчушке, дружелюбным и добродушным нравом располагал к себе серьезных взрослых людей. Да и памятная встреча девочки с волчицей, прошедшая при многочисленных свидетелях, «в теплой и трогательной обстановке», невольно заставляла их хоть отчасти верить в необъяснимые чудеса. Вероника и пристроившийся к ней волчонок ждали приговора. Он оказался самым благоприятным. Директор распорядился провести необходимые процедуры с животным в ветеринарке и пристроить его на территории детдома. «Пусть одним подброшенным воспитанником будет больше», – сказал директор.

Волчонка, оказавшегося при осмотре самкой, поместили в отдельной конуре, рядом со сторожкой, и после всеобщего коллективного обсуждения назвали Найдой. Попутно к Веронике приклеилось прозвище Волчица, на что она нисколько не обижалась и даже втайне гордилась признанием своей принадлежности к волчьему роду, с которым у нее установились вполне добрые и даже близкие отношения. Характер у Найды оказался спокойным и уравновешенным. Она позволяла гладить себя всем детям, но при появлении Волчицы находилась только при ней. Пес Серко тоже принял Найду на удивление спокойно, хотя особой дружбы между ними не водилось.

В следующем году вернувшийся с дальневосточной службы Иван Петров не замедлил навестить Веронику, воспоминания о которой никогда не покидали его и согревали на чужой стороне чуткое солдатское сердце. Он и сам с малых лет воспитывался в том же детском доме, что позже приютил его двоюродную сестренку, единственную на свете родную кровинушку. Ему ли, до тонкостей испытавшему строгую детдомовскую жизнь, не понять состояния Веронички, не знавшей мягкой материнской ласки и сильной отцовской поддержки? Надо ли объяснять, что радость встречи брата с сестренкой была безмерной. Они не могли насмотреться друг на друга и насладиться наступившим общением. Их бурные восторги охотно разделяла подросшая Найда, сразу признавшая в Иване своего нового хозяина.

Выслушав рассказ сестренки о приходах волчицы, передавшей на попечение девочки своего детеныша, Иван испытал сильнейшее потрясение. В его памяти живо, во всех подробностях встали дикие и жуткие картины прошлого: лесной волк со взглядом в упор, сверток одежды на снегу и припорошенные тела Булчута с женой… Но делиться воспоминаниями с Вероникой он не стал, отложив трудный разговор до поры до времени. В правдивости рассказа сестренки он, знающий натуру волчицы, ничуть не сомневался и понимал, почему она оставила детеныша именно ей, девочке, вскормленной собственным молоком. Другой вопрос: зачем она это сделала? От какой безысходной нужды? Но эту тайну знала только сама мудрая волчица, и она унесла ее с собой.

* * *

На этот раз Вероника даже не успела попросить Ивана забрать ее к себе, как он сам объявил ей долгожданную радостную весть:

– Готовься, Вероника, скоро я заберу тебя из детского дома. Ты не возражаешь?

– Нет-нет! Я не возражаю! – торопливо ответила девочка, прижавшись к дорогому человеку. – А Найду мы возьмем?

– Конечно, возьмем! Как же она без нас?

Иван поделился с Вероникой ближайшими планами на переезд в облюбованные места армейской службы, где и природа богата, и погода хороша, а пока он оформит документы на ее опекунство или удочерение. К переезду его подталкивал и недавний разговор со Степаном Захаровичем, сообщившим, что в округе не стихли пересуды о человеке-волке. Иван стал чужим для родной с детства местности.

Горячей новостью об «оформлении документов» Вероника при первой же возможности поделилась с воспитательницей, у которой всегда находила заботливую поддержку и теплоту. От такого известия Марфа Вениаминовна пригорюнилась. Она и не заметила, как сама в повседневных хлопотах о детях прикипела сердцем к Волчице, деликатной и самоуглубленной девочке. Да и Иван – парень приглядный и надежный, с ним Вероника будет как за каменной стеной. А вот у нее, Марфы, молодой и добродетельной девушки, так и не объявился суженый. Заметив нахлынувшую на любимую воспитательницу печаль, Вероника спросила, чем она так озабочена.

– Жаль мне отпускать тебя, Вероничка, хорошая ты девочка.

Хорошая девочка тут же нашла выход из положения:

– Так давайте поедем с нами! Я папу попрошу.

– Что ты, Вероничка, – засмущалась Марфа Вениаминовна.

Но Вероничка провела с папой должную «дипломатическую работу», и вскоре молодая семья в составе

трех человек, навсегда связавших свои судьбы взаимной дружбой и любовью, а с ними и подросшая волчица перебрались с холодного Севера, ставшего для них школой выживания и возмужания, в теплый Приморский край. Это случилось в 1968 году. Если Иваново отцовство у Вероники никогда не вызывало сомнений, то поначалу она не могла понять, почему тетя Марфа, которую она всегда воспринимала очень хорошо и даже обожала, так долго не была ей мамой. Не была и не была, а потом вдруг стала. Со временем девочка поняла, что так бывает в детских домах, где у детей неожиданно появляются, а то вдруг исчезают мамы и папы, и успокоилась. Хорошо, что она хоть и не сразу, но все-таки нашлась у своих родителей.

Новоселы быстро прижились и нашли себя в новой обстановке. Иван получил высшее образование в политехническом институте Владивостока и работал по специальности. Марфа занималась воспитанием ребятишек в ближайшем детском саду, в который пристроили и Веронику. Вскоре в поселке Суходол, размещавшемся в бухте с одноименным названием, семье выделили квартиру. Найда, нашедшая в человеческой семье долгий и добрый приют, была спокойной и ласковой со всеми, с каждым годом набирая силу и стать. Для Ивана Прокопьевича уже не казалась призрачной волчья улыбчивость. Он замечал за Найдой улыбки, вызванные разными чувствами и настроениями: нежные и веселые, хитрые и даже застенчивые. Его поражала широкая гамма чувств у зверей, считающихся самыми злобными и коварными хищниками. Обратившись к книжным источникам, Иван Прокопьевич выяснил, что только эти свирепые звери обладают способностью улыбаться. То же замечено и за собаками. У Вероники тоже открылись глаза на неожиданные волчьи способности. Оказалось, Найда «разговаривает»! Перед тем как «заговорить», она пристально смотрела в глаза «собеседнику» и, завладев вниманием, начинала невнятное бормотание. Временами «говорящая волчица» тявкала, ворчала и даже недовольно рычала. Могла и похныкать, жалуясь на что-то.

* * *

Волчица прожила с людьми пятнадцать лет, если не считать, что за это время трижды исчезала из дома на полтора-два года, обращаясь из прирученного домашнего зверя в свободную охотницу, такую же, какой была ее мать. Вернувшись из очередных странствий, вела себя так, как будто и не покидала отчего крова. Осматривая лапы странницы, Иван Прокопьевич говорил, что она одолевала большой и нелегкий путь. Не на дальнюю ли северную родину отлучалась сирота, отданная матерью на проживание в чужеродную человеческую среду?

Повинуясь зову продолжения рода, она уходила в родную стихию, к лесным собратьям, где жила установленными природой законами, заводила и ставила на ноги потомство, а потом оставляла его в волчьем семействе. Ведь волки чтят принадлежность к стае, берегут и укрепляют ее, сообща пестуют и поддерживают молодняк. Для этого в волчьих стаях введена ответственная должность «дядек» – волков-самцов, воспитывающих молодое поколение.

Волчьи семьи могут служить примером для мира млекопитающих, включая людское сословие, изменчивое и лукавое. Волчья супружеская пара сходится на всю жизнь, если только кто-то из верных партнеров не погибнет преждевременно на опасных звериных тропах. Если медведица, вырастив потомство, через один-два сезона прогоняет его от себя, то волки создают родовую стаю для совместного проживания и борьбы за жизнь. Волчица-мать неотлучно находится с малыми детьми, кормит их, а родственники носят ей пищу. Отец тоже всегда рядом с потомством, если не занят охотой. Супруги трогательны в выражении преданности и ласки, облизывают друг друга, нежно трутся головами и боками.

Матерая пара сохраняет при себе молодые семейные союзы, образуя большую стаю. Вожаки стаи наставляют молодых, направляют их энергию и азарт на удачную охоту. Волки передают друг другу сигналы об охоте или опасности на расстоянии до восьми километров. Они имеют свой язык, с множеством смысловых оттенков. Обладая развитыми умственными способностями, их отдельные особи входят в контакт с человеком. Из всех лесных хищников волки единственные, кто живет сплоченной семьей. С них взял пример величайший из хищников на земле – всеядный человек, создающий семейные кланы. Волчьи стаи – самая грозная и беспощадная сила русских лесов, но все же волки пользуются благосклонностью человека, который понимает их предназначение в природе. Они выполняют миссию санитаров леса, поддерживают баланс мира животных, уничтожая слабых обитателей и вынуждая их совершенствовать средства защиты и безопасности. Серые убийцы, питающиеся мясом и только мясом живых тварей, не могут позволить себе проявление жалости к добыче. Исполнив свой родовой долг, волчица возвращалась в людское жилище, окруженная любовью и откликавшаяся на ласковое имя Найда. Так и жила она, двумя жизнями и двумя семьями: людской и волчьей – только вот, находясь в одной семье, тосковала по другой.

* * *

Когда Вероника достигла совершеннолетия, Иван Прокопьевич рассказал ей историю гибели настоящих родителей и ее чудесного спасения благодаря той волчице, которая потом приходила в детский дом и оставила на воспитание «своей девочке» Найду. Узнав о своем происхождении и о том, что волчица-мать оказалась ее молочной кормилицей, Вероника долго не могла прийти в себя, замкнулась, стала нервной и неразговорчивой. В тонкой материи чувств она возвращалась в прошлое, видела себя брошенной на снегу и переживала заново те дни обречения на гибель.

И своих бедных родителей неподалеку, под кедром, видела она, когда омертвелый отец охранял ее, развернув побелевшее на морозе лицо с открытыми глазами в сторону обреченной доченьки. И матушку родимую, схоронившуюся от горя под снежным сугробом. Вероника снова ощутила себя сиротой, еще и дважды потерявшей родителей: тогда, в младенчестве, – настоящих, а потом, с наступлением совершеннолетия, – тех, которых считала настоящими. Вот как бывает в детских домах с потерей родителей и их шатким обретением.

Самой близкой из всех на свете ей стала Найда, молочная сестра. Нет, не зря мать-кормилица привела ей в подарок Найду, оторвав от материнского сердца. Отец Иван говорил, что волчица заботилась о сохранении детеныша, но нет, никак нет – мудрая волчица заботилась о вскормленной девочке, одарив ее сестрой. Маленькая Вероничка поняла это открывшимся высшим разумом, твердо заявив всем взрослым людям, что волчица принесла щенка в подарок. Дети чаще имеют доступ к истинам космического происхождения. Не зря же детдомовцы дали ей имя «Волчица», угадав предназначение сверстницы, отличавшейся странными манерами и связанной с иными мирами. Так и содержат их, приемных сестер-волчиц, сердобольные люди, дядя Ваня и тетя Марфа, размышляла Вероника и несколько горестных месяцев не могла отринуть навязчивые наваждения.

В такие минуты опечаленная Вероника шла за утешением к Найде, в верности которой не сомневалась никогда. Их взаимное чувство привязанности с годами не слабело, а только крепло. Кто знает, возможно, Найда из далеких походов возвращалась именно к ней, Веронике, чтобы пристроиться к ее ногам, потереться о них, как тогда, при первой встрече под окном детского дома. Или она не могла ослушаться материнского наказа: не оставлять никогда эту девочку, охранять и находиться при ней всю жизнь? Многое нам не дано знать в нашей жизни и тем паче в мире животных.

Вероника подходила к Найде и заводила с ней грустный разговор. Ласкала и гладила, перебирала пальцами ее густую шерсть, обнимала за шею, прижимая к себе верную и послушную подругу. А то они подолгу смотрели глаза в глаза, отыскивая игру чувств и настроений, оттенки любви и почитания. Найда видела и понимала состояние девушки, ощущала угнетенную ауру и разделяла душевную боль, выражая сочувствие тихим ворчанием и поскуливанием. В такие дни четвероногая подруга нередко слизывала с девичьих щек солоноватую грусть, скатывавшуюся капельками из глаз.

Родители были напуганы удрученным состоянием Вероники, не зная, как помочь любимице. Иван Прокопьевич корил себя за преждевременность проведенного разговора, но через два месяца, переболев нежданной новостью, Вероника наконец-то приняла ее как должное и успокоилась. Ее любовь и признательность родителям за все, что они ей дали и сделали, даже усилились. Родительская чета в дочериных глазах вновь заняла подобающее место. К тому же у Вероники появился еще и брат, в одном лице с отцом.

А Найда однажды ушла из дома и не вернулась ни через год, ни через два, и никогда. Напрасно ждали, надеялись, что она вот-вот поскребется в дверь и войдет в квартиру. Благополучию сытой жизни, которую устроила волчица-мать, Найда предпочла полную опасностей и лишений жизнь на свободе. Волки должны жить и умирать в волчьей стае.