Оля любила поезда. Стук колес разбудил воспоминания о первой поездке с детьми на юг, в Крым. Вспомнилось, как всю дорогу они вчетвером играли в карты, а проигравшие приседали или читали стихи. А вечером, добравшись до гостиницы, занесли вещи в номер и всей семьей побежали на море. Дети хохотали, забегая в волны, а ее сердце переполняла любовь. Впервые она испытывала счастье от радости самых близких для нее людей. Это было новое, непередаваемое ощущение блаженства. Олег зашел в море по пояс и упер руки в бока, а Маша с Федей, зацепившись за его руки ручонками, хохотали, когда волны подкидывали их вверх и опускали вниз. Оля охала и кричала детям, чтобы держались крепче.

Она непроизвольно улыбнулась. Были хорошие моменты в жизни и еще будут. Жизнь только начинается.

Оля сходила в туалет, сняла сырую от пота блузку и переоделась в футболку и спортивный костюм. Вернулась в купе и залезла под одеяло. Деньги были заскотчеваны, зашиты в полотенце и плотно облегали талию. На всякий случай она пошевелила пояс. «Нормально. Не свалятся». Снова улыбнулась, вспомнив про Крым, и крепко заснула.

– Ну вы и спать! Вот мне бы ваш сон,– глядя на открывшую глаза Олю, сказала соседка.

Оля интуитивно потрогала пояс. «Все на месте. Хорошо».

– Да, вчера был тяжелый день. Устала очень, поэтому и уснула, как провалилась, – ответила, улыбнувшись, Оля.

Приведя себя в порядок, она достала из пакета купленные на вокзале копченую курицу, батон и пригласила присоединиться соседку. Ее так приучили родители: всегда делиться, даже с незнакомыми людьми.

Лида не отказалась. Подмигнула Оле, что с нее чай, и пошла к проводнице.

Вагон мерно покачивался под перестук колес.

Вскоре и соседка, раскачиваясь из стороны в сторону в противоход качанию вагона, принесла чай.

– Не разлила, – довольно улыбнулась она. Наклонилась и выдвинула из-под сидения сумку. Из нее она достала бутылку мартини.

– Давайте братца моего Ивана помянем, да и за знакомство потом по стопочке выпьем.

«Все позади, почему бы не выпить любимого мартини, да и нельзя отказаться человека помянуть».

Лида достала две стопки, протерла их полотенцем и налила до краев.

– Да будет тебе, братец, земля пухом.

Женщины молча выпили и минут пять помолчали.

Оля вспомнила своих родителей, ушедших почти одновременно. Отец, которого она называла «папка» и которого боготворила, умер весной, когда цвела черемуха, а мама ушла через полгода, когда все дороги и тротуары были завалены красно-желтой листвой – символом умирающего лета. Когда хоронили маму, шел мелкий моросящий дождь, как будто бог на небесах скорбел об Олиной утрате.

Оля часто созванивалась с мамой, разговаривали на общие темы: погода, политика, внуки. Однажды длинный телефонный гудок не прервался маминым голосом. Мамы больше нет. Это пришедшее откуда-то знание вызвало ощущение бесконечной утраты и пустоты. Отгоняя от себя мысли о смерти мамы и придумывая истории про разрядившийся телефон, Оля заказала такси и приехала на мамину квартиру. Мама, всегда шумная, заполнявшая собой все пространство, лежала на кровати. Тело ее словно съежилось, а на лице была улыбка, как будто где-то там она встретила папку, который ее терпеливо ждал полгода.

Оля вытерла кончиком полотенца уголки глаз и посмотрела в окно. Мерно стучали колеса. За стеклом пролетали столбы с провисшими на них проводами, поля и полустанки.

– Давайте за знакомство,– услышала она голос соседки. Оля отвернулась от окна, взяла стопку и залпом выпила. Во рту осталось неприятное послевкусие. «Странно, когда выпила первую стопку, другой вкус был». Оля положила кусочек копченой птицы на отрезанный ломтик батона и принялась медленно пережевывать, заедая неприятный привкус и разглядывая газету, в которую была завернута курица. Оторвавшись от чтения, посмотрела на Лиду. Та ничего не ела и внимательно смотрела на Олю. Ее маленькие глазки, как буравчики, сверлили ее внимательным взглядом.

Лицо попутчицы в этот момент стало походить на крысиную морду. «Смотрит на меня как на препарированную лягушку»,– подумала Оля. Перед глазами все поплыло, и она медленно повалилась на постель.

Серия 12

Роды прошли успешно.

– Вот нас и стало трое, – прошептала на ухо Олегу Марина, когда он забирал ее из роддома.

Новые ощущения захлестнули ее полностью. Все, что не касалось Лизочки, отошло на второй, даже не на второй, а на двести пятьдесят шестой план. Марина никогда не думала, как это здорово быть матерью. Она умилялась, когда девочка с закрытыми глазками усердно сосала грудь. Радовалась, наблюдая, как Лиза смеялась беззубым ртом. Впадала в панику, когда дочка плакала и у нее поднималась температура.

Мама Марины какое-то время приходила им помогать по хозяйству, но комната была маленькой, и долго в ней находиться вчетвером было некомфортно. Диагноз, поставленный маме, оказался ошибочным. Жизнь наладилась.

Вскоре Марина втянулась в новый ритм и все стала успевать сама: приготовить обед и ужин, прибраться в квартире и даже сходить в магазин за продуктами.

Был конец декабря, скоро Новый год. Марина попросила маму посидеть с Лизаветой, а сама побежала в торговый центр купить всем подарки.

Марина любила дарить подарки. Ей нравилось наблюдать, как у одариваемого расширяются зрачки, потом расплывается улыбка, и как близкий человек по-детски радуется, вытаскивая подарок из пакета. Лизавете купила новый розовый костюмчик, не оставлять же ее без подарка. Новый год был самым любимым праздником. Марина, улыбаясь, ждала такси. Телефонный звонок выдернул ее из счастливого состояния. Звонил Олег:

– Мишка пропал. Должен был еще вчера доехать до нашего партнера в Астрахани. Не доехал. Телефон не отвечает второй день. Ни в полиции, ни в больницах его нет. Что делать – даже не знаю. Написал заявление в полицию, но на сердце неспокойно. Мы с ним каждый день созванивались. Доехал до Астрахани и пропал.

Хорошее настроение улетучилось.

Дома, выкладывая подарки в шкаф, она вспомнила последнюю встречу с Михаилом на прошлой неделе.

Олег попросил Мишку довезти жену с дочкой до детской поликлиники. У девочки пошла сыпь по телу, и Марина записалась на прием к дерматологу. Мишка, обычно шутивший и рассказывающий анекдоты, которых он знал огромное количество, в этот раз молчал всю дорогу, думая о чем-то своем. Они даже проехали больницу.

– Что случилось, Миша? – спросила Марина, когда машина остановилась.

– Да все образумится, – как будто сам себе, а не Марине, ответил Миша.

– Может быть, я чем-то могу помочь? Хотя, конечно, какая я помощница, ну могу выслушать тебя. Знаешь, когда мне очень тяжело, я ищу знакомого и рассказываю ему все, не называя имен и фамилий. Знаешь, становится легче. Не пробовал? Хотя у каждого свой рецепт.

Мишка повернулся к Марине, она сидела на заднем сидении, и каким-то надломленным, тихим голосом начал говорить:

– Слушай, тут такая история случилась, я действительно запутался, я не знаю, как про это …

Лиза, уснувшая, как только машина тронулась, проснулась и заворочалась.

Михаил замолчал.

Марина засуетилась, заворачивая дочку в одеяльце.

– Миш, извини, она сейчас кричать начнет, если ее на свежий воздух не вытащить. С характером девочка. Ты заезжай, не стесняйся. Я Лизу спать уложу, поговорим обо всем. Чаю заварю вьетнамского, с лотосом. У него такой необычный аромат. Знаешь?

Мишка грустно улыбнулся.

– Да, помню. Ты этот чай всем заказываешь, кто во Вьетнам едет. Хорошо. Я заеду. Точно заеду! Мне нужно тебе все рассказать. Давай в среду. Приеду из командировки и сразу заеду. Договоримся по времени, и я сразу к тебе.

Марина осторожно вытащила Лизу из машины и захлопнула дверь, дошла до дверей больницы, оглянулась. Мишкина БМВ все еще стояла на обочине дороги.

«Надо было дослушать Мишу», – пришла мысль, но Лиза недовольно закряхтела, и Марина вошла в дверь поликлиники.

Серия 13

Она проснулась от дичайшей головной боли. Ощущение было, как будто кто-то вбивал огромные гвозди в мозг.

Оля открыла глаза и увидела белый потолок, люстру с треснувшим плафоном и торчащими из потолка, замотанными синей изолентой проводами. Тело было ее и не ее. Руки и ноги были как ватные и совершенно не слушались.

Боль долбилась и долбилась в мозг. Через несколько минут пришла жажда. Жажда даже перекрыла долбящую боль. Стенки гортани пылали от исходящего жара. Казалось, еще немного и они начнут трескаться, не выдержав высокой температуры.

Оля закрыла глаза и провалилась в черную бездну.

Из бездны ее вытащил сиплый женский голос.

– Пациентка, женщина, просыпайтесь! Просыпайтесь!

Оля открыла глаза. Боль уменьшилась, но жажда стала еще сильнее.

К лицу наклонилась женщина в белом халате, лет сорока, с черными крашеными волосами и короткой, как у мужчин, стрижкой.

– Пить, пить, – губами прошептала Оля.

Женщина ушла и вернулась через минуту, неся в руке стакан с водой. Осторожно приподняла левой рукой Олину голову с подушки и аккуратно поднесла стакан к губам.

Оля сделала несколько глотков. По телу начиная с языка и вниз по гортани потекла живительная влага. «Как же это хорошо пить воду, как же это хорошо!»

Тело расслабилось, и даже боль в голове уменьшилась.

Оля улыбнулась и слабо кивнула женщине с короткой стрижкой.

Женщина поставила стакан на тумбочку и присела на край кровати.

– Меня зовут Галина Васильевна. Я ваш лечащий врач. Как ваши имя и фамилия? Вы помните? Вас вчера сняли с поезда. Вы были в бессознательном состоянии. Вас обнаружил проводник в пустом купе. Вызвал скорую помощь на ближайшую станцию. Мы вам сделали промывание.

Оля попыталась вспомнить. «Как меня зовут? Как я здесь оказалась?»

Ничего. Совсем ничего. Испуганно она посмотрела в глаза сидящей на кровати женщине и отрицательно покачала головой. Слезы выступили в уголках ее глаз.

Галина Васильевна тяжело вздохнула, сочувствующе положила руку на плечо Оли и тихонько сказала:

– Дай бог, память восстановится, дай то бог!

Серия 14

Олег сидел в кресле, в своем кабинете, положив вытянутые ноги на письменный стол. Было около семи вечера, все сотрудники уже ушли домой. В черном квадрате окна на столбе покачивался желтый фонарь.

В тишине кабинета было слышно, как под порывами ветра он жалобно поскрипывает. Обычно раз в неделю, в понедельник, Олег подбивал все дела за прошедшую неделю и составлял планы на следующую. Сегодня мысли в его голове никак не упорядочивались.

«Скоро Новый год, а настроение совсем не праздничное. Несколько дней назад на железнодорожном вокзале был совершен теракт. Ходили слухи, что его совершила какая-то женщина, которой удалось уехать. Оставила сумку с бомбой в зале ожидания и смылась стерва. Погибли 35 человек, и еще около двухсот были ранены. У Анны Семеновны, главбуха, племянница Лидочка погибла при взрыве. Поступила в этом году в Санкт-Петербургский институт связи, отучилась полгода, и так нелепо жизнь оборвалась. По городу траур объявили в связи с гибелью людей.

Сегодня вот Мишка пропал. Звонил утром из гостиницы и сказал, что выезжает в Астрахань, двести километров до города осталось, и как в воду канул. Ни в больницах города, ни в морге его нет. Странно, куда он пропал.

Проверка налоговой идет, третий раз за год. Явно чей-то заказ. Подозрение на азиатов. Только они со своим товаром ему конкуренты».

Когда Олег начинал бизнес, он написал на листке бумаги цель: открыть филиалы в центральных городах России.

Мечта не сбылась, хотя и была близка к осуществлению всего полгода назад.

Олег порылся в ящике стола, достал пачку сигарет и закурил. Десять лет назад он пообещал Оле, что бросит курить, и бросил. А год назад не выдержал, сорвался. У Марины была угроза выкидыша, на работе начались неприятности с налоговой. Вдобавок обнаружилось хищение материалов на приличную сумму на центральном складе. «Короче, все одно к одному. Хорошо хоть роды прошли удачно, и у Марины с дочкой со здоровьем все хорошо. Лиза, Лизавета Олеговна, Лизунчик».

Олег взял со стола фотографию. Смеющаяся Марина держит на руках Лизу, которая большими черными глазами с удивлением смотрит в объектив.

Когда Олег приходил вечером домой, Лизунчик вскарабкивалась на него и не слезала, пока глаза у нее не закрывались. Олег ее спящую уносил в кроватку.

– Приучишь ее к рукам, что я с ней потом делать буду! – смеясь, выговаривала ему жена.

Он затянулся сигаретным дымом и поставил фотографию на стол.

Зазвонил телефон. Олег включил громкоговорящую связь.

– Да, слушаю.

– Это Олег Петрович Соломатин? Вас беспокоит майор ФСБ Фролов Геннадий Иосифович.

Серия 15

Оля открыла глаза. В палате было темно, за окном выл зимний ветер, кидая заряды снега в стекла. Прошлого не было. Было ощущение серой стены, отгораживающей ее от всего, что с ней было до сегодняшнего дня. Запахи, которые не вызвали никаких ассоциаций. Полное, тотальное безмыслие. Через какое-то время сильно закружилась голова, и начались спазмы в желудке. Оля повернула голову влево, и ее вырвало на подушку. Теплая, жидкая субстанция медленно потекла под затылок. Тело оставалось неподвижным. Ворочалась только шея. У Оли было ощущение, что она застряла между небом и землей. По палате гулял ледяной ветер из незаклеенных щелей в рамах. Рвотная жидкость неприятно холодила затылок и, засыхая на щеке и подбородке, стягивала кожу. Забылась она только к утру.

Чья-то невидимая рука опять затащила ее в черный омут.

– Гражданка Ольга Васильевна Соломатина?

Мужской низкий голос выдернул ее из этого омута.

Оля открыла глаза. Перед ней на стуле сидел мужчина в форме и внимательно смотрел на нее.

Увидев, что она открыла глаза, мужчина представился:

– Фролов Геннадий Иосифович, майор ФСБ.

И снова задал вопрос:

– Как ваше самочувствие, Ольга Васильевна?

– Я не помню, как меня зовут, – еле слышно, медленно (язык как будто налился свинцом, а губы плохо слушались) проговорила Оля.

– Так написано в вашем железнодорожном билете, который мы изъяли у проводника.

– А я сейчас где? Как я сюда попала? Я ничего не помню.

Майор посмотрел на Галину Васильевну, стоящую рядом с кроватью.

– Тяжелейшее отравление, по-видимому, клофелином. Мы, что смогли, сделали. Когда больную доставили к нам в больницу, с ней были проведены необходимые мероприятия. Амнезия – это обычное явление после превышения дозы данного препарата. Необходимо время, чтобы восстановилась память. Внушает опасение отсутствие моторных реакций в ногах и руках. Положительным фактом в данной ситуации можно считать, что шейная мускулатура функционирует. Больная самостоятельно поворачивает голову. Это дает надежду на восстановление всех двигательных функций тела.

Майор внимательно выслушал доктора, записал что-то в блокнот. Затем достал из кармана телефон и набрал номер.

– Алексей Юрьевич! Докладываю! Подозреваемая пришла в сознание, но ничего не помнит. В результате отравления отсутствуют двигательные функции рук и ног.

– Да, я уже этот вопрос решил. В коридоре выставлена круглосуточная охрана. Думаю, нецелесообразно вывозить ее сегодня. Сутки понаблюдаем, а завтра примем решение о ее дальнейшем местонахождении.

– Слушаюсь! Буду докладывать немедленно, если произойдут какие-либо изменения.

Майор встал со стула и в сопровождении заведующей вышел за дверь палаты.

Через несколько минут к ней подкатила тележку с едой молоденькая медсестра. Из-под розовой шапочки униформы торчали две косички. Она аккуратно подложила Оле подушку под спину и с ложечки стала кормить. Аппетита не было, но она заставила себя проглотить несколько ложек каши. А вот пить хотелось очень сильно, поэтому она жадно выпила стакан чая, который поднесла к ее губам девочка с косичками. Медсестра вытащила подушку из-под спины, и Оля, опустившись на кровать, моментально заснула.

Проснулась она опять ночью. Все так же ветер кидал снежные заряды в стекла. Оля попробовала пошевелить пальцами. Вначале зашевелились пальцы на левой руке, потом на правой. Она попробовала пошевелить пальцами на ногах. Медленно, с большими усилиями ей это удалось. Тело начинало ее слушаться.

«Можно самой ходить в туалет», – это была последняя мысль, после которой она опять нырнула в черный омут.

Проснулась Оля от направленного на нее взгляда. Открыла глаза и увидела недобро смотрящего на нее вчерашнего человека в форме. Лицо его улыбалось, а взгляд, как стальной клинок, вонзился в ее глаза. Непроизвольно ей захотелось закрыться от этого взгляда, и она подняла руку.

– У нас хорошие новости,– широко улыбнувшись, сказал человек, – тело начинает вас слушаться. Это очень хорошо. Скоро и память ваша восстановится.

Серия 16

Над кухонным столом светила лампа с матово-красным абажуром, и кухонный гарнитур, холодильник и газовая плита отсвечивали мрачными красными тонами. Марина уложила Лизу и подсела к столу, за которым сидел Олег. На столе стояли открытая бутылка водки и бутылка красного сухого вина.

Выйдя из здания МВД на оживленную улицу, Олег расправил плечи и вдохнул в себя морозный воздух. На душе было паскудно.

«Надо водки выпить», – пришла мысль.

Марина не пила крепкие напитки, поэтому Олег заехал в магазин после допроса, купил водки и бутылку итальянского мерло.

Придя домой, Олег первым делом пошел в душ, чтобы смыть усталость прошедшего дня.

После душа сел за стол, вытащил из пакета водку и вино и разлил спиртное: себе в рюмочку, а Марине в фужер на высокой ножке. Из таких обычно пьют шампанское. Поднял рюмку и, не говоря ни слова, выпил.

– Что случилось, Олег? Что с Мишей? – взволнованно спросила Марина.

– Миша пропал, и пока ничего не известно. Я позвонил, куда только можно. Никаких известий. Меня сегодня вызывали в ФСБ для дачи свидетельских показаний по взрыву на вокзале.

– Зачем? Какое ты можешь иметь отношение к взрыву?

– Не я, а Оля.

– Оля? Твоя бывшая жена Оля? Как это возможно? Она не могла! Это какая-то нелепица!

– Я так же сказал майору на допросе. Где Оля и где террористы! Оказывается, есть свидетельские показания против нее. Два человека видели, как женщина, похожая на Олю, перетаскивала клетчатую сумку между рядами. Именно ту сумку, в которой, по данным экспертизы, находились взрывной механизм и взрывчатка. И самое главное! На фрагментах сумки нашли отпечатки ее пальцев. Вот такие дела.

Олег снова налил себе водки и выпил. Марина пригубила из фужера вино.

– Мне нельзя вино, я Лизу кормлю, ты, наверное, забыл в суматохе.

– Да, голова плохо соображает. Все одновременно навалилось. Мы последнее время почти не общались. Она говорила, что познакомилась с мужчиной по переписке в соцсетях, что у них любовь. Собиралась к нему переехать, по-моему, в Вологду или в Волгоград. Следователь расспрашивал о нашей совместной жизни: почему развелись, что я знаю об этом мужчине. Сказал, что много случаев, когда террористы через соцсети знакомятся с женщинами, а потом женщины под внушением совершают террористический акт. Есть идейные террористки, а есть такие женщины, которых через любовь вербуют. Влюбятся без ума по телефонным беседам и делают, что им прикажут. Следователь сказал, что, судя по поведению Оли и моим показаниям, похоже на второй вариант. Взял с меня подписку о невыезде.

Олег снова налил себе в рюмку водки и выпил.

– Поешь. Я супчик сварила.

Олег достал из кармана пачку сигарет, сорвал обертку. Потом, видимо, вспомнив, что он дома и в комнате спит Лиза, сунул пачку обратно в карман.

– Миша пропал! Как он мне нужен сейчас, позарез нужен. Многие сделки на него были завязаны. Жена его последняя звонила. Он обещал ей денег выслать на ребенка. Деньги не пришли. Он в таких делах пунктуальный, если обещал, то всегда выполнял. Выполнял. Почему выполнял, а не выполнит? Что же это я его раньше времени хороню? Да все будет хорошо! Завис у какой-нибудь мадам. Наберет завтра, покается, и все будет хорошо!

– Он поговорить со мной хотел, когда нас с Лизой в больницу отвозил. Начал что-то рассказывать, а Лиза проснулась и стала капризничать. Договорились с ним, что когда он вернется из командировки, то позвонит, и мы встретимся. Что-то важное хотел сообщить. Надо было мне его дослушать. Эх, Маруся я, Маруся! – Марина сокрушенно покачала головой. – Все бы пошло по-другому.