– Польза могла бы быть, если бы мы имели право отмечать высокие результаты повышением зарплаты, причём делать это сразу. И одновременно уменьшать тем, кто не выдал новую идею или оригинальные результаты экспериментов за прошлый месяц, – продолжил Игнат Сахапович, слегка кивнув в сторону Арины Афанасьевны. – Сотрудники кафедр, как и сотрудники деканатов в большинстве с этим согласны. Правда, не все.

«Ого! Что несёт этот… товарищ Гуревич! Уж не тесть ли ему это подсказал! – пронеслось в голове Ивана Ивановича. Он взялся за карандаш, пытаясь конспектировать, по возможности дословно всё то, что говорил Игнат Сахапович. Не успевая за словами говорящего, Иван Иванович остро почувствовал необходимость вести магнитофонную запись всего совещания. И желательно тайно. – Надо будет поставить этот вопрос перед первым отделом».

– Но зато мы сможем для этого обходиться наличным фондом зарплаты своей кафедры. Если сказать проще, то это надо ежемесячно отбирать часть зарплаты у тех, кто ничего нового за прошлый месяц не придумал, и отдавать тем, кто за этот же месяц внёс в преподавание новое, – между тем продолжал говорить, всё тем же равнодушным и спокойным голосом, покушаясь на основы государственного строя, Игнат Сахапович. – Если же никто ничего в преподавание за этот месяц не внёс, то на этой кафедре будет накапливаться фонд средств из отобранных денег, а это сразу повысит цену новым открытиям и новым формам.

«И говорит-то так, как будто дело решённое! – наливаясь злостью, думал Иван Иванович. Он бросил записывать за выступавшим – всё равно ни черта не успевал. И теперь лихорадочно соображал, как ему реагировать на всю эту крамолу. – Контра! Не мог ты сам до этого додуматься! Кто же тебе всё это напел?»

– И никаких дополнительных денег не надо просить у ректората! Просто перераспределение зарплаты, – закончил говорить Игнат Сахапович.

«Ты же, дорогой мой заведующий кафедрой «Экономического права», дубина полная! Кто же тебя, товарищ Гуревич, всему этому научил? – думал Иван Иванович, глядя на свои каракули, которыми он пытался записать все, что сказал тут Игнат Сахапович».

В памяти вдруг всплыла история с назначением Игната Сахаповича на должность зав. кафедрой. Тогда в апреле семьдесят второго ректор вызвал его Ивана Ивановича и начальника первого отдела товарища Петрова. Так же в кабинете присутствовала и Арина Афанасьевна. Ректор долго, как он это любил, распространялся о значении экономической науки в мире и, особенно в странах победившей демократии. А потом перешёл к насущным проблемам.

– Партия и правительство беспрерывно и неукоснительно заботятся о росте благосостояния советского народа, – сказал ректор твёрдым убедительным голосом. – А какое благосостояние, вернее рост этого самого благосостояния может быть без образования и, как следствие, понимания происходящих процессов в нашем здоровом обществе?

Иван Иванович тогда только появился в институте и ничего не понял из речи ректора, но с военной смекалкой сообразил, что переспрашивать и уточнять не надо. Он украдкой посмотрел на присутствующих. Товарищ Петров согласно кивал в такт словам ректора и что-то помечал в блокноте. Арина Афанасьевна, как первоклассница сидела по струнке, сложив руки на коленях и открыв рот, благоговейно смотрела на ректора, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Так вот, друзья мои! – радостно улыбнулся ректор, обводя присутствующих лучезарными глазками. – Решая, и не без успеха эти глобальные проблемы, партия не забыла и о нас! В нашем институте будет открыта ещё одна кафедра! И эта кафедра будет называться «Экономика права».

– Как это правильно, – тихо выдохнула Арина Афанасьевна. – Как своевременно! Вот он настоящий ответ империалистическому окружению.

– Да! Тут вы правы. – Ректор доброжелательно и покровительственно посмотрел на учёного секретаря института. – Не мне вам рассказывать какую тесную связь экономика имеет с правом.

«Интересно: в этой связи кто кого имеет?» – вдруг возник вопрос в голове Иван Ивановича. Но он тут, же его отмёл, понимая, что такими вопросами выложена дорога на Колыму.

– Конечно, не нужно забывать и про идеологию! Тем более что и в экономике, и в праве она имеет первостатейное значение! – продолжал между тем ректор. – В связи с этим там, – он указал пальцем в потолок, и Арина Афанасьевна, да и товарищ Петров послушно вздёрнули головы, уставившись в точку на потолке на которую указывал палец ректора, – принято решение: возглавит новую кафедру профессор Алексеев Сергей Сергеевич. Наш выдающейся учёный, который до сих пор был почему-то обделён руководящими постами.

– Наконец-то! – выдохнула Арина Афанасьевна.

– Вот и наш учёный секретарь его хорошо знает, – сказал ректор, опуская руку.

– Он был научным руководителем моей диссертационной работы, – потупила глазки Арина Афанасьевна.

– Знаем, наслышаны, – буркнул товарищ Петров, не отрываясь от блокнота.

При этих словах вроде бы железная и непробиваемая Арина Афанасьевна, как её успел узнать Иван Иванович, густо покраснела.

Каково же было изумление Ивана Ивановича, когда всего день спустя в институте был вывешен приказ о назначении заведующим кафедрой «Экономика и право» Игната Сахаповича Гуревича, который был всего-то кандидатом наук. И уж никак не мог что-либо противопоставить лауреату Ленинской премии доктору наук и профессору Алексееву.

Иван Иванович затребовал в отделе кадров личное дело кандидата экономических наук товарища Гуревича и узнал, что тестем Игната Сахаповича был второй секретарь горкома партии. Тогда же у него состоялся разговор с начальником первого отдела товарищем Петровым, который многое прояснил для Ивана Ивановича.

– Дурак он, конечно, полный, – сказал тогда товарищ Петров, – но женат, увы, правильно! И раз уж вас партия поставила на столь важный пост в нашем институте, вы обязаны оказать ему всестороннюю поддержку.

Иван Иванович вздохнул и помотал головой отгоняя мысли о прошлом и возвращаясь в настоящее. А на совещании, между тем начиналась полемика.

– Понятно! И, таким образом, создать свой кафедральный премиальный фонд? – с воодушевлением говорила Арина Афанасьевна. – Это удачная идея! Только подумайте – даже если весь квартал кафедра и, тем более, деканат не выдаст ничего достойного то, как вырастет этот фонд! Можно даже и капитальный ремонт на эти деньги сделать на кафедре! И без затрат от дирекции!

«Что происходит? – думал Иван Иванович, в пол-уха слушая горячую речь Арины Афанасьевны. – Или я чего-то не знаю или что-то упустил? Ладно, этот Гуревич, дурак. Да и тесть его… если, что заступиться, отмажет… но, шлюшка эта: мадам Лебедева куда прёт? Что-то она знает, раз такую ересь высказывает. Да с таким пылом».

Иван Иванович оторвался от лежащего перед ним листка бумаги с его вступительной речью, и который был теперь густо разрисован им вопросительными знаками и посмотрел на Арину Афанасьевну. Та опиралась одной рукой на спинку впереди стоящего стула и для убедительности жестикулировала в воздухе второй рукой. Лицо её порозовело, причёска слегка растрепалась, и вся Арина Афанасьевна находилось в состоянии довольно сильного возбуждения. Что было совершенно не свойственно для неё, да и недопустимо на подобных совещаниях.

«Просто свобода на баррикадах, – усмехнулся с каменным лицом Иван Иванович. – Или она пьяна? Ведь ещё совсем недавно за такую возбудимость её бы вывели под белы рученьки и расстреляли прямо во дворе! И нас всех туда же… слушателей. Должна она помнить и знать то боевое время. Сколько ей? Лет тридцать – тридцать пять, – он не мог вспомнить. Хотя, конечно же, дело её читал, – нет, должно быть больше. На такую должность тридцатилетнею девчонку не поставят… хотя передком своим она работать умеет! Наслышаны. Нет, всё равно: юность ей «вождь и учитель» опалил и просто так она не вылезет. Значит, знает, что говорит. Кто ж тебе такую провокацию заказал?»

Иван Иванович оторвал взгляд от распалившейся Арины Афанасьевны и увидел бледное перекошенное лицо декана экономического факультета. Симон Авдонович Арм испугано выглядывал из-за спины своего подчинённого заведующего кафедрой «Аналитическое развитие плановой экономики» Александра Игоревича Родимцева. Общая атмосфера в кабинете сгущалась. Кто-то, кто именно Иван Иванович не понял, тихо ахнул. Сидящий, через два стула от Арины Афанасьевны, Еремей Фадеевич незаметно привстал и, как можно незаметнее, на полусогнутых, пересел ещё на два стула правее от выступавшего научного секретаря института.

Иван Иванович растеряно обводил глазами комнату, и в голове его стучало: «Чёртова баба! Устроила тут, на совершенно рядовом совещании такую провокацию. Кто, а главное, зачем ей разрешил? И как мне теперь на всё это реагировать?!» Иван Иванович наткнулся взглядом на сидящего у окна и как бы в стороне от всего происходящего товарища Петрова. Тот с отсутствующим видом смотрел в окно. Прозрение молнией ударило Ивана Ивановича.

«Ах, ты… – задохнулся он, но вида не подал, – глиста навозная! Жаба тыловая! Пока я на танках Прагу утюжил, ты в тылу… Ладно, посмотрим, кто кому вставит!»

– И конечно, это дополнит контроль выполнения личного ежедневного плана научной работы! – громко сказал Иван Иванович. И сам поразился сказанному, как точно и буквально одной фразой он поддержал Арину Афанасьевну и вернул её в прежнее русло совещания. – Всё-таки контроль, особенно партийный контроль, необходим на всех стадиях движения. Особенно при ускорении!

– Конечно! – поддержал его Игнат Сахапович. Видимо он всё-таки понял, что перегнул палку личной инициативы и ему могут врезать оргвыводами промеж глаз. – И сумеем материально поощрить педагогическое и научное творчество! А составление планов на каждый день – это… именно в этом и есть партийный и производственный контроль!

– План нарушать нельзя! – подал свой голос Симон Авдонович.

– Да вы, что, товарищи! С ума тут по сходили?! – вскакивая со стула, гневным голосом закричал Генрих Джакобович. Он с грохотом отодвинул стул, на котором сидел и сделал угрожающий шаг в направлении Игнат Сахаповича. – Это же сразу разрушит дружный коллектив на кафедре! Вы хотите посеять зависть и вражду в дружном советском коллективе?!

Он остановился на полпути и, подняв руку, как на митинге, громко пафосно продекламировал:

– Мы всегда считали, и продолжаем считать одним из своих основных достижений – укрепление атмосферы взаимодоверия и взаимопомощи среди педагогических работников! Я, как коммунист, как заведующий кафедрой «Цикличность Госплана», как гражданин, категорически против!

«Вот и кавалерия, – усмехнулся про себя Иван Иванович. – Ещё пару раз пройдёмся по этой сладкой парочке оппортунистов, и можно будет заканчивать».

– Это недальновидная и вредная политическая линия! – произнёс веским тоном, включаясь в дискуссию Роман Руфусович. – Нас не поймут и укажут. А могут и послать. Например, на курсы повышения политпросвещения.

Иван Иванович согласно кивнул. Уж кто-кто, а Роман Руфусович Вокшин, декан юридического факультета и заслуженный юрист СССР, знал, что говорил. Ведь это именно его, перспективного номенклатурщика и прокурора целого столичного района всего за одни сутки окунули в нужник и как есть, в дерме сослали сюда в этот хоть и крупный, но периферийный институт. А ведь он даже ни полусловом не обмолвился о руководстве или не дай бог о линии партии. Как это только что сделала эта… Арина Афанасьевна. Пробу на ней ставить негде! Так ничего не значащая любовная интрижка с молодой особой, практиканткой. А вот на тебе какие оргвыводы. И жизнь под откос. Как бы ты теперь не доказывал свою верность партии. Ведь если б знал Роман Руфусович, что жена его такая дура ревнивая, да разве б он посмел… Да и не было ничего… Одни наветы на честное имя! Но тесть, второй секретарь Ленинградского обкома, доверившись слезам дочери, решил всё быстро и круто! И вот теперь нет в институте более ортодоксального коммуниста, чем декан юридического факультета Вокшин Роман Руфусович, который каждую секунду своей жизни доказывает верность делу партии, мечтая вернуться к прежней насыщенной и бурлящей деятельности столичного прокурора. Но всё тщетно! Иван Иванович это хорошо знал, так как его, партийного лидера института, поставили в известность, что на судьбе и карьере товарища Вокшина стоит жирный крест. Пусть радуется, что сохранили степень, звание. И пусть спасибо скажет, что хоть с дочерями разрешают встречаться.

– Если среди заведующих кафедрами найдутся желающие внедрить ежедневные научные планы для каждого сотрудника – я уступаю этот способ, – влез в разговор Игнат Сахапович, обращаясь непосредственно к Ивану Ивановичу.

Но Иван Иванович, занятый своими мыслями, никак не отреагировал на выкинувшего белый флаг заведующего кафедрой «Экономическое право» товарища Гуревича. Хотя Роман Руфусович согласно кивнул своему подчинённому, и это не осталось не замеченным присутствующими.

– Вот! – продолжил Игнат Сахапович, подбодренный этим кивком. Он оглядел присутствующих. – Вот! Предлагаю это Александру Игоревичу! На его кафедру!

– Ещё чего! – вскричал Александр Игоревич, от неожиданности подскакивая на стуле! – Спасибо, премного благодарен! Нашли козла отпущения!

«Молодец товарищ Гуревич! – восхищённо подумал Иван Иванович. – Дурак дураком, а умный! Как точно определил кандидатуру. Слабоват наш Александр Игоревич для таких дел, такого новаторства. Сей час мы всё это и похороним. А с Ариной Афанасьевной, с этой с позволения сказать учёной секретуткой надо будет плотно поработать».

– Предлагаю другое, – страстно говорил Александр Игоревич, стараясь обращаться ко всем присутствующим, но глядел только на сидящего прямо перед ним Иван Ивановича. – Мы очень узко мыслим! Считаю, что надо составить обращение от имени нашего Парткома и Ректората ко всем преподавателям не только нашего института, а и всех других институтов. И не только высшей школы. Всем включиться в соревнование под лозунгом… – Александр Игоревич на секунду замешкался. – Например, «Передовой научный и педагогический опыт – в массы!» Это ведь правильно? – Он обернулся к сидящему за его спиной Симону Авдоновичу. – Товарищ Арм, вы ведь мой декан! Подтвердите, что всё, что я говорю, не только правильно, но и своевременно!

– Конечно, конечно, – пискнул Симон Авдонович, вжимаясь в стул так, что его почти стало невидно рядом с огромным Александром Игоревичем. – Всё что вы тут сказали это не просто правильно и своевременно, но и необходимо. Для всестороннего понимания экономического момента!

– Вот! И деканат меня поддержал, – веско сказал Александр Игоревич. Он победно оглядел всех присутствующих и с достоинством уселся на место.

«Всё, Игнат Сахапович, – облегчённо подумал Иван Иванович. – Закатали твоё предложение в бетон! Сейчас, ещё сверху асфальтом пройдёмся для надёжности – и всё».

– Правильно! – воодушевлённо начал Иван Иванович, поглядывая в сторону окна, где по-прежнему с безучастным видом сидел начальник первого отдела. – Нельзя замыкаться с этим почином в рамках одного института! Это – узкий политический подход. Участие широких сознательных научных и педагогических масс – вот решение данной проблемы! Там, где личный научный интеллект пасует, там коллективный научный разум победит! И это политически правильно! Как вы считаете, товарищ Петров?

Начальник первого отдела оторвался от созерцания улицы и удивлённо уставился на Ивана Ивановича. Он явно не ожидал, что его пригласят для участия в дискуссии. А Иван Иванович хитро, по-ленински прищурившись, смотрел на него, явно ожидая реакции.

Возникла неловкая пауза, в течение которой всё внимание участников совещания переключилось на начальника первого отдела. А он явно прослушал выступление Ивана Ивановича, думая о чём-то своём. Спас положение Роман Руфусович.

– А в это что-то есть! – с оживлением сказал заслуженный юрист СССР, поворачиваясь всем телом к окну и к Алексею Ильичу. – Думаю, что наверху нас одобрят. Даже берусь составить такой текст обращения. Наверняка мы получим большую поддержку!

«Вот ведь влез, сволота. Всё равно не будет тебе прощения и уж тем более реабилитации. Сгниёшь ты тут на своей должности. А будешь лезть, когда не надо, то быстренько не то что преподавателем, уборщиком говно убирать в северном филиале будешь», – зло подумал Иван Иванович, и вслух сказал:

– Вот и ладушки. Считаю, что через два-три дня, ну максимум через неделю, такой текст у нас будет? – Тут он увидел, как Симон Авдонович уже выпрямившись, перестал, предано и с испугом смотреть в его сторону, а всё больше поглядывает в сторону Алексея Ильича. – Как Симон Авдонович? Поможете Роман Руфусовичу сочинить обращение?

Вновь услышав своё имя, декан экономического факультета чуть не свалился со стула. Он резко, как будто выполнил команду «равняйсь», повернул голову, вновь уставившись на председателя. Челюсть его при этом мелко затряслась.

– Вот и славно, – добродушно сказал Иван Иванович, неотрывно, словно удав на кролика, глядя на Симона Авдоновича. – На этом совещание считаю закрытым. О дате следующего все будут оповещены через секретариат института.

Присутствующие дружно задвигав стульями, встали и направились к выходу.

«Эх, – горько подумал Иван Иванович, – никакой дисциплины. Ведь в ногу даже ходить легче».

Он принялся с задумчивым видом складывать разложенные на столе бумаги в свою папку и не сразу заметил подошедшую к столу Арину Афанасьевну.

– Я бы хотела объясниться, – сказала та, робко поглядывая на Ивана Ивановича.

– Объясниться? – удивлённо переспросил Иван Иванович. – Зачем? Всё предельно ясно, дорогая моя…

– Но поймите, я ведь просто предложила применить принцип «кассы взаимопомощи», – перебила его Арина Афанасьевна. – Конечно, всё это спорно. Но ведь именно в споре…

– Спорно?! – в свою очередь перебил её Иван Иванович. – Тут спорить не о чём! Тут будем делать оргвыводы. Но не здесь, в другом месте, и там с вами спорить никто не будет!

– Но ведь и Алексей Ильич считает… – начала было оправдываться и искать поддержки у проходящего мимо них начальника первого отдела.

– Я?! – удивлённо вскричал Алексей Ильич, споткнувшись о ножку стула. – Не впутывайте меня в свои грязные измышления! Мы ещё проверим, чем вы дышите и как вы думаете на столь ответственной должности!

Арина Афанасьевна сильно побледнела и растерянно проводила взглядом спешащего к выходу начальника первого отдела. Иван Иванович, полагая, что разговор окончен, встал. Тут Арина Афанасьевна повернулась к Ивану Ивановичу и, приблизив почти в плотную к нему своё белое лицо одними губами прошептала:

– Ты товарищ Потапов, дурак. Сапог кирзовый, ничего ты не понял. Дорого тебе всё это обойдётся!