– Знакомое дело. В ноябре сорок первого под Истрой нашим соседом справа был батальон народного ополчения, а слева – окружная кавалерийская школа. На семь километров фронта – ни одной даже сорокапятки… Если бы шестнадцатая армия не подошла – немцы не только Истру взяли бы, они бы и до Москвы докатились…

Подполковник тяжело вздохнул.

– На ниточке всё тогда держалось… Если бы не сибирские дивизии – не удержали бы Москву. – Замолчал, налил себе воды из графина, выпил – а затем продолжил: – Так вот, там, под Барановичами, были взяты в плен несколько офицеров этого батальона. И один из них контрразведчикам Первого Белорусского весьма любопытные вещи поведал…

– Про Польшу?

– Про Польшу. На, читай! – и, открыв папку, подполковник подвинул Савушкину листок бумаги.

Капитан, бегло пробежав донесение – удивлённо присвистнул.

Баранов кивнул.

– Ото ж. Сам в изумлении. И не похоже, что деза. Этого гауптштурмфюрера никто за язык не тянул и специально не допрашивал, сам вызывался и на допрос напросился. И вот такое доложил…

– Боялся, что расстреляем?

– А чёрт его знает… Может, и боялся. Всё ж СС, им там Гиммлер такие страхи о русском плене рассказывает – хоть святых выноси.

– После того, что они в Белоруссии натворили, им нас надо боятся, как черту ладана…

Подполковник вновь тяжело вздохнул.

– Не поминай… Как вспомню тот коровник в Росице… Их же в феврале сорок третьего сожгли, так полтора года и пролежали… Половина скелетов – детские. Солдат наших после этой Росицы на третий или четвертый день только удалось уговорить немцев в плен брать живыми… – Помолчал с минуту, а затем продолжил: – Так вот, Лёша. Если о подготовке к этому восстанию знает даже мелкий гестаповский чин – то что это значит?

Капитан покачал головой.

– Что ни хрена у них не получится. Людей положат понапрасну и нас не дождутся…

Баранов хмыкнул.

– А нас там, капитан Савушкин, никто и не ждёт! Во всяком случае – эти, из делегатуры жонду, как они себя называют. Мы для них – враги похлеще немцев. И восстание это они подымают – если, конечно, это правда, а не фантазии напуганного вусмерть эсэсовца – не для того, чтобы мосты через Вислу захватить и нам задачу облегчить, а ровно наоборот – чтобы объявить себя единственными законными властями Польши, и условия нам ставить. Шляхетно указывать мизинчиком большевистскому быдлу его место… Так что исходить тебе надо и из этих обстоятельств тоже. Учитывать политическую ситуацию в Польше, на славянское братство шибко не надеясь. Будет то восстание, или нет – неизвестно, но ситуация там сложная. Уяснил?

Савушкин кивнул.

– Так точно, товарищ подполковник! Разрешите идти?

– Чеши. На всё про всё у тебя пять часов, управишься.

* * *

Капитан Савушкин вышел из кабинета командира, подозвал ефрейтора Котлыбу, отправил его за личным составом группы – после чего, вздохнув (разговор предстоял трудный, он знал это из богатого личного опыта), постучался к начальнику штаба.

– О, Савушкин, заходи! – Дементьев был подозрительно радушен – что сразу насторожило капитана. Впрочем, причина такого расположения начштаба тут же стала ясна и до обидного примитивна – Савушкин даже слегка расстроился, вида, впрочем, не подав.

– Так, капитан, пока то да сё – есть у меня к тебе личная просьба. – Майор Дементьев постарался вложить в свои слова максимум дружелюбия.

– Фотоаппарат? – Савушкин примерно понял, что надо начштаба.

Дементьев кивнул.

– Лучше «Лейку».

– Так ведь запрещено?

Майор развёл руками.

– Ну, кому запрещено, а кому и не совсем… Ты, главное, подыщи исправный, а как его оформить – уж я найду.

Капитан вздохнул.

– Товарищ майор, мы вообще-то не в набег на магазины летим…

Майор поморщился.

– За границу отправляетесь, там всего куча, немцы там непуганые, хозяевами себя в Польше считают… Грабь награбленное! Фотоаппарат там у каждого второго офицера, так что труда не составит. «Лейку». Запомнил? И плёнок с бумагой побольше…

– Есть, товарищ майор! «Лейку». Плёнку и бумагу.

Дементьев удовлетворенно кивнул.

– Молодец, Савушкин, правильно понимаешь ситуацию… Я вашей группе, заметь, выбил радиостанцию американскую, «Бендикс», с двумя запасными аккумуляторами и динамо-машинкой. Не надо будет каждые два дня батареи менять! Да и дальность сигнала у неё повыше, чем у нашего «Севера»… Когда всё получите – вели Строганову ко мне подойти, мы с ним и с радистом нашим список рабочих и аварийных частот уточним, время сеансов и позывные. Ну и я ему инструкцию по машинке его дам, хотя он радист опытный, и сам разберется… Ладно, держи накладные! – С этими словами майор Дементьев протянул Алексею несколько листков бумаги.

Капитан бегло посмотрел, хмыкнул и спросил:

– Патроны к ППШ нам зачем?

Дементьев удивлённо спросил:

– А что, написали?

Савушкин кивнул.

– Да, четыре цинка, пять тысяч патронов с мелочью.

Майор почесал затылок.

– Чёрт, я Стахненко это поручил, а он просто с прошлого выхода накладную на боеприпасы перепечатал… Ладно, дай сюда, я вычеркну и поставлю парабеллумовские, к МП-40. Там, правда, цинки поменьше, по восемьсот штук в каждом, но то такое… Вы ж со «шмайсерами» полетите, так?

Капитан молча кивнул.

– По остальному вопросы есть? Сухпай на двенадцать дней, пять комплектов немецкой формы, причем – люфтваффе, чтоб не перепутали! сапоги, плащ-накидки, палатка, сменное бельё… Три пистолета по выбору получателя, два автомата. Винтовка у твоего Некрасова своя, «маузер» взять не хочет? Там, правда, прицел всего полуторакратный, хоть и «Цейс»…

– Не. Говорит, холодно щеке от немецкого приклада. Немцы ведь тоже СВТ массово используют, в сорок первом им этих винтовок досталось на складах – мама не горюй! Так что не спалимся мы с Некрасовым и его ружжом. Тем более – он со своей СВТ не расстаётся третий год. Двадцать шесть фрицев уложил…

– Молодец! – Дементьев открыл ящик стола, достал толстый пакет, и, вздохнув, промолвил:

– От сердца отрываю… Летите вы за границу, вполне вероятно, придется контактировать с местным населением. Деньги там ещё никто не отменял. Получи и распишись. – С этими словами майор достал пухлую пачку серо-коричневатых и зеленовато-серых бумажек и подвинул её к Савушкину.

Капитан удивлённо посмотрел на банкноты.

– А что за деньги-то? Не рейхсмарки? Польша ж вроде как генерал-губернаторство Рейха?

– Злотые. Правда, немецкого Польского эмиссионного банка. Немцы их в Кракове и Варшаве печатают, они там вполне в ходу.

– Фальшивые?

– Обижаешь. Самые что ни на есть подлинные! Начфин в Москве клялся и божился, что настоящие. Пять тысяч злотых, бумажками по пятьдесят и сто злотых. Они в Польше в ходу, так что, ежели что – используйте.

Савушкин взял в руки банкноту в сто злотых, оглядел её со всех сторон. Вроде настоящая…

– А что за мужик с бородой тут нарисован? Иван Сусанин?

Дементьев снисходительно хмыкнул.

– Деревня… Король Иоанн-Альбрехт. А на обратной стороне – город Львов, Лемберг по-немецки. Был во Львове?

– В Перемышле. В ноябре сорокового.

– А я был. Аккурат перед войной… Красивый город! – Дементьев вздохнул, а затем продолжил: – Злотые – это не всё. Мало ли где вы окажетесь… Так что получи ещё трохи грошей. Тысячу рейхсмарок и сто фунтов стерлингов бумажками по пять фунтов. Поляки эту валюту очень уважают… На, распишись. – И подвинул Савушкину ведомость.

Капитан подмахнул документ, взял в руки пачку денег, взвесил – и уложил в свой планшет.

– Чувствую себя миллионером… Ладно, товарищ майор, теперь – о главном. Дислокация сил противника.

Дементьев почесал затылок.

– А вот тут я тебя разочарую до невозможности. За Вислой мы можем только на данные авиаразведки опираться – да и то… Сам понимаешь. Немцы сейчас отходят по всей Белоруссии, котёл под Минском разгромлен, но разрозненные группы окруженцев рыщут повсюду. Хорошо, тут партизан богато, на них НКВД возложило ответственность за поиск и пленение остаточных групп немцев. Но это здесь, в Белоруссии. А что дальше, за линией Керзона твориться – честно тебе скажу, одни предположения. Из Разведупра сводку я затребовал, но там… В общем, на, почитай. – И с этими словами начштаба протянул Савушкину листок бумаги.

Капитан быстро пробежал его глазами. «Предположительно», «возможно», «вероятнее всего»… Не сводка, а монолог гадалки. Вздохнув, вернул сводку хозяину, бросив:

– Ладно. Разберемся на месте.

– Но зато документы – в полном ажуре! – преувеличенно бодро, пытаясь скрыть неловкость от пустоты сводки, воскликнул Дементьев.

– Подлинные? Не как в прошлый раз? – спросил Савушкин.

– Что ты! Зольдбухи – песня! Держи! – и с этими словами майор передал Алексею пять серых книжек.

Капитан пролистал документы.

– Однако… Даже фото успели вклеить! Это мы для них перед прошлым выходом в немецких шмотках фотографировались? Мне тогда обер-лейтенантский мундир достался… А кто мы сейчас? Судя по орлу на обложках – люфтваффе? – Развернул один документ, бегло пролистал. Да, люфтваффе. Не зря майор предупреждал, чтобы не перепутали кителя с вермахтовскими, орлы-то разные… Авиаполевая дивизия. Четвертый полевой батальон снабжения войск… Годится. Так, что там внутри? Командировочные предписания… Отметки о выбытии из части… Продовольственные талоны… Гауптман, обер-лейтенант, унтер-фельдфебель, обер-фельдфебель ефрейтор… – Прям как по заказу! – не удержался Савушкин от похвалы.

– Научились работать! – не без некоторого налёта самодовольства бросил Дементьев. И уже серьезней добавил: – Этот батальон вместе со всей четвертой авиаполевой дивизией полёг под Витебском. Человек сорок уцелело, сложили оружие, и как по заказу – вместе с писарем батальона! Ловкий малый, тут же предъявил при опросе печати и штампы, предложил сотрудничество… Грех было не воспользоваться! Эти документы ты любой местной власти можешь смело показывать, да и немецкие комендатуры в них не усомнятся. На командировочных предписаниях, правда, нет отметок контрольных пунктов по пути следования – ну да это объяснимо, чай, целая группа армий ляснулась. Так что прятаться вам на месте нет нужды – можете, при необходимости, смело легализоваться. Ненадолго, конечно – но, думаю, вы успеете всё провернуть, пока немцы будут на ваш счет чесаться.

– А куда командировали наших крестников?

Дементьев улыбнулся.

– В Алленштайн. На базу снабжения группы армии «Центр».

– Постой, постой… Алленштайн – это Восточная Пруссия?

Майор кивнул.

– Она. Так что ежели что – вам даже придумывать ничего не придется, предъявляйте документы смело. Проверять вас будет некому – ваши лже-однополчане либо в плену, либо прикопаны вдоль дороги Витебск-Бешенковичи…

– Годится! – Чуть помолчав, Савушкин спросил: – Товарищ майор, вы прям нам отец родной. Что так? В прошлый раз, помнится, вы нам лишнюю банку тушёнки жалели, плащ-палатки рваные выдали, рацию на батареях, Строганов вас добрым словом повседни напролёт поминал… А тут – мало что не золотом осыпали. В чем причина такой метаморфозы? Фотоаппарат?

Дементьев вздохнул.

– Аппарат – это так, баловство. Старею, Лёша. Сентиментален стал, отчего-то захотелось, чтобы вы живыми вернулись…Мало нас, тех, что с сорок первого воюет, в нашем управлении осталось. Ты да я, да Баранов, да из рядового и сержантского состава – человек десять… Из сорока трех по штату. У Галимзянова Шумейко убили на прошлой неделе, а он в Слуцке войну встретил… Твой Костенко и Некрасов тоже с первых дней воюют?

– Так точно. Остальные – с сорок третьего. Котёночкин после училища попал в самое пекло у Обояни, но показал себя достойно, переведен был в войсковую разведку, а в декабре – к нам. Строганов… Ну вы в курсе.

Дементьев кивнул.

– Помню. Служил на приёмо-передающем центре узла связи Генштаба, в июне сорок третьего в Горьком, на заводе имени Молотова, под немецкую бомбёжку попала его мать, прямое попадание в цех… Он написал рапорт о переводе в Разведупр, ну а радист он от Бога – решили не мурыжить… Да, кстати. Тебе тут краткую справку по твоей бывшей дивизии ребята набросали, ну, до чего дотянуться смогли. Изучи, мало ли что… – и с этими словами майор Дементьев, достав из папки очередной документ, протянул его Савушкину.

Капитан спрятал документ в планшет.

– Перед вылетом почитаю. Или уже на месте, не горит. Мои уже должны подойти, разрешите идти?

Майор кивнул.

– Валяй. Старшина Метельский вас ждёт.

* * *

Выйдя из кабинета начштаба, Савушкин наткнулся на своих бойцов – тревожно ожидающих его в коридоре.

Сержант Костенко, по праву самого старого бойца группы, спросил осторожно:

– Товарищ капитан, куда?

Савушкин усмехнулся.

– Сейчас – на склад, будем получать амуницию, снаряжение и сухпайки. Потом – на аэродром, до вылета ещё поспать успеем. Ну а в восемь часов приедет Баранов, проверит готовность, подымет боевой дух командирским словом – и на запад! Всё, отставить разговоры, шагом марш во двор! Костенко, проследи, чтобы не забыли ранцы, сухарные сумки, футляры для противогазов, подсумки к автоматам и Некрасову, плащ-палатки, прочую мелочь… ну да ты в курсе. Мы должны быть схожи с немцами в любой мелочи!

Костенко кивнул.

– Все будет в лучшем виде! Будэмо липш за нимцев!

Около часа у группы ушло на выбор и подгонку обмундирования и снаряжения, упаковку оружия и боеприпасов, продуктов и рации в грузовые мешки, и ещё час – укладка парашютов. Успели бы и за полчаса, но инструктировала разведчиков сержант Тобольцева, в просторечии – Сонечка, специалист парашютной службы – так что торопится было ну никак невозможно! Не то, чтобы все откровенно пялились на её аппетитные формы – но нескромные взгляды нет-нет, да и бросали, тем более – было на что. Сонечка, конечно, всё понимала, как понимала и то, что ребятам вечером улетать за линию фронта – поэтому была решительно снисходительна к их молчаливому восхищению её фигурой, а лейтенанта Котёночкина, глядящего на неё с юношеским восторгом пополам со смущением – нет-нет, да и подбадривала кокетливой улыбкой. С грехом пополам всё же парашюты были уложены, группа загрузила имущество в полуторку управления – и к семи часам они уже были на аэродроме.

Быховский аэродром строили ещё при царе, до войны тут базировалась авиация Западного особого военного округа, потом его использовали немцы, а с начала июля с него летали на добивание отступающих дивизий группы армий «Центр» бомбардировщики пятого авиакорпуса. Три дня назад полки корпуса перелетели на аэродромы под Минском, и рулежные дорожки и взлётки аэродрома враз опустели – вместо непрерывно взлетающих, садящихся, рулящих и гудящих, как скопище огромных шмелей, «пешек» в капонирах одиноко скучала полудюжина транспортных «дугласов», да на стоянке скучилось звено По-2, исполняющих обязанности связных самолётов.

«Дуглас» управления укрылся в самом дальнем капонире, подальше от любопытных глаз – и на то была причина.

Группа выгрузилась у самолёта, и капитан Савушкин, критически оглядев своё войско – скомандовал:

– Переодеваемся!

Бойцы, не спеша, скинули с себя гимнастёрки, пилотки и галифе, и, оставшись в исподнем – развернули брезент с грудой серой униформы.

Савушкин достаточно придирчиво оглядел свой мундир гауптмана, выбрал фуражку – и тоже принялся переодеваться. Бриджи пришлись впору, а вот мундир оказался излишне просторным – и капитан, накинув его, почесал затылок.

– Костенко, глянь, вроде великоват? Когда мерял – был вроде как раз, а сейчас болтается, как на корове седло…

– Та ничого страшного, товарищ капитан, мы ж по легенде драпаем неделю, могли и схуднеть!

– Логично. Ладно, главное – чтобы сапоги пришлись впору.

По летнему времени Савушкин носил лёгкие брезентовые сапожки, выкроенные Сазоновым из трофейного танкового чехла – после такой обувки немецкие офицерские хромовые сапоги с жёстким голенищем попервоначалу показались ему более инструментом пытки, нежели обувью. «Ладно, привыкну.» – решил капитан, и, вправив в ремень кобуру с «парабеллумом», на немецкий манер, слева от пряжки – прошёлся в своей новой ипостаси вдоль самолёта. Несколько раз подпрыгнув, присев и проделав парочку простейших упражнений – пришёл к выводу, что форма вполне годная. Теперь главное – не высовываться из капонира…

Группа тоже переоделась. Кителя и бриджи у всех оказались ношеные, но целые и чистые, кепи и пилотки – достаточно выцветшие, чтобы не вызывать подозрений, но вполне годные для строя, сапоги у Костенко, Строганова и Некрасова – хоть и поношенные, но не прохудившиеся, из добротной юфти, Котёночку же достались шевровые ботинки с высокой шнуровкой – на его ногу тридцать девятого размера немецких сапог у Метельского не нашлось. Наверх кителя Котёночкин накинул «пантерку» – куртку камуфляжной окраски, в какой у немцев щеголяла мотопехота танковых и моторизованных дивизий вермахта и особенно СС, «панцер-гренадёры». Савушкин хмыкнул, но ничего на это не сказал – как-никак, они теперь бойцы авиаполевых частей Люфтваффе, а как говорил капитану один знакомый пилот в полку офицерского резерва – там, где начинается авиация, кончается порядок. Что у нас, что у немцев…

– Строганов, ты рацию освоил?

Радист, быстрее всех переодевшийся и теперь внимательно изучающий таблицу частот – поднял голову и кивнул.

– Так точно, товарищ капитан, майор всё объяснил и инструкцию на русском языке дал. Но там всё и так понятно, и удобнее, чем наш «Север». Хоть «Север» и хорош, ничего не скажу…

– Понял. Ладно, изучай свой талмуд, ты у нас завсегда – главный человек… Некрасов!

– Я, товарищ капитан! – Савушкин оторвал снайпера группы от увлекательной борьбы с ремнем его СВТ, решительно не желающим укорачиваться в предвидении грядущего прыжка с небес на землю.

– Патроны на твою «Свету» мы не получали. У тебя с прошлого выхода много осталось?

Некрасов скупо бросил:

– Сорок. Хватит…

– «Парабеллум» берешь или «вальтер»?

Некрасов пожал плечами.