Часть I
Об оружии

Несколько слов для начала

Бороться с историческими (впрочем, как и с естественнонаучными) заблуждениями, со временем окаменевшими и ставшими, от миллионов повторов, почти аксиомами – дело неблагодарное; к тому же иногда оно весьма скверно кончается – пример Джордано Бруно (равно как и Эрнеста Цюнделя) здесь будет более чем уместен. Но бороться с ними НУЖНО – особенно тогда, когда эти аксиомы (вернее, общеупотребительные догмы) представляют собой забронзовевшую от бесчисленных повторов ложь – или полуправду, что ещё хуже.

Одной из подобных «исторических аксиом» является то общепризнанное мнение, что нацистская Германия начала планировать Мировую войну с 30 января 1933 года, с момента назначения канцлером Адольфа Гитлера, и все последующие усилия НСДАП были целиком и полностью направлены на то, чтобы зажечь всемирный военный пожар с четырех концов.

Я не люблю немцев, и целью этой книги ни в коем случае не является – как-то оправдать германскую агрессию против Польши, переросшую во Вторую мировую войну. Равно целью этого очерка не является и оправдание немецкой агрессии против моей Родины; ничему этому нет и не может быть оправдания! Но ОБЪЯСНИТЬ, почему это произошло – необходимо; поскольку все, до сего дня прозвучавшие, объяснения событий 1 сентября 1939-го (так же, как и 22 июня 1941 года), лично меня (как, я думаю, и очень многих думающих людей вокруг) никак не устраивали – я посчитал для себя необходимым разобраться в этой запутанной (и надёжно, как ещё недавно казалось, похороненной под тысячетонными завалами лжи) истории.

Для того же, чтобы уважаемый читатель смог по иному, не с точки зрения и почившего в бозе советского официоза, и «теории» Резуна, взглянуть на ход событий 1933–1939 годов, – ему понадобится (для начала) избавиться от основополагающего заблуждения, краеугольного камня всей послевоенной истории – тезиса о том, что национал-социалистическая рабочая партия Германии во главе со своим фюрером с первых дней своего пребывания у власти начала планировать Вторую мировую войну

Заблуждение это, разделяемое огромным количеством историков (и практически всеми людьми, далёкими от знания тогдашних реалий), основывается на утверждении, будто Германия к осени тридцать девятого года вооружилась до зубов – каковое утверждение я и хочу в первой части своей книги опровергнуть. Ибо утверждение это лживо от начала и до конца!

* * *

Сделать это будет немыслимо трудно – но мы всё же попытаемся.

Начнём мы наше повествование с 11 ноября 1918 года – с момента вступления в силу перемирия, фактически завершившего Первую мировую войну. Что к этому дню представлял собою германский рейхсвер – уже не совсем императорский, но ещё и не республиканский?

Колоссальную военную машину, отнюдь (вопреки позднейшим утверждениям разного рода «историков») не утратившую способности к сопротивлению.

Да, начиная с 18 июля, союзники, остановив немецкое наступление на Аррас, непрерывно теснили германские войска, выдавливая их с французской территории. Да, 8 августа под Амьеном немцы понесли тяжелое тактическое поражение, и этот день был назвал генералом Людендорфом «чёрным днём германской армии». Да, к началу ноября Германия лишилась всех своих союзников – 29 сентября капитулировала Болгария, 4 октября запросила о прекращении огня Австро-Венгрия, 30 октября капитулировала Оттоманская империя.

Но немцы, тем не менее, даже к ноябрю 1918 года, к моменту полной утраты ими стратегической и оперативной инициативы, продолжали удерживать значительную часть французской и бельгийской территорий (включая Брюссель и Антверпен) – и, положа руку на сердце, вполне были в состоянии сражаться ещё довольно долгое время. В конце концов, германская полевая армия к моменту начала переговоров о перемирии насчитывала (на всех фронтах) 5 миллионов 360 тысяч солдат и офицеров, 106.450 пулеметов, около 22.000 минометов, бомбомётов и пехотных орудий, 11.948 77-мм полевых пушек и лёгких 105-мм гаубиц, 7.860 тяжёлых орудий (пушек калибром от 105 до 210 мм и гаубиц и мортир калибром от 150-мм до 420-мм). Учитывая, что, например, французская армия в этом же ноябре имела на вооружении 11.724 орудия (75-мм полевых пушек – 5 484, 65-мм горных пушек – 96, тяжелых полевых орудий (105–155 мм калибра) – 5 000, орудий тяжелой артиллерии большой мощности и морских (калибрами 170–305 мм) – 740, зенитных орудий – 404) – можно сказать, что одержать решительную победу над немцами союзники могли, лишь в очередной раз пролив реки крови.

Но армии Антанты к этому времени были настолько обескровлены, что изыскать стратегические резервы для победоносного военного решения вопроса для них было не легче, чем немцам – удержать фронт. Да, прибывающие с мая 1918 года на позиции Западного фронта американские дивизии были многочисленными и хорошо вооруженными и оснащёнными – но они практически не имели боевого опыта (до конца войны они смогли занести в свой актив лишь Сен-Миельскую операцию с неочевидными результатами), к тому же для того, чтобы добиться решительного превосходства над немцами в живой силе и технике, этих дивизий должно было быть втрое больше – что могло произойти только в следующем году. Посему нанести немцам решительное военное поражение осенью 1918 года союзники вряд ли смогли бы.

И здесь на помощь союзникам пришла хитрость!

* * *

Как известно, президент США Вильсон 8 января 1918 изложил в сенате приемлемые для Америки условия мира. Главное из них сводилось к требованию «мира без победы», то есть без аннексий и контрибуций; его знаменитые «14 пунктов» включали в себя:

– свободное плавание в мирное и военное время и свободу торговли,

– контроль за национальными вооруженными силами на уровне, не допускающем агрессии,

– свободный, открытый пересмотр колоний с учетом права народов,

– освобождение территории России и урегулирование в её интересах, право ей самой определить свой строй,

– восстановление Бельгии,

– возращение Франции Эльзаса и Лотарингии,

– исправление итальянской границы по этническому принципу,

– автономия народам Австро-Венгрии,

– восстановление Румынии, Сербии, Черногории,

– выход к морю для Сербии,

– суверенитет для турок Османской империи, другим народам автономное развитие,

– свободу черноморских проливов для гражданских судов,

– восстановление Польши,

– создание Лиги Наций.

Если заключить мир на основе этих принципов, утверждал Вильсон, то можно создать всемирную организацию государств, гарантирующую безопасность для всех народов.

Для немцев, измученных войной и лишениями, оные слова американского президента были елеем на раны; и чем больше немцев узнавало о «плане Вильсона», тем меньше оставалось доводов у сторонников ведения войны «любой ценой». Зачем продолжать проливать потоки крови, если можно подписать мир, пусть и в качестве проигравшей стороны – но при этом отделаться весьма скромными потерями? «Стоимость мира» в этом случае многократно превышала «стоимость войны», и поэтому нет ничего удивительного в том, что к сентябрю 1918 года даже наиболее твердолобые сторонники войны согласились с тем, что бессмысленную бойню без шансов на победу пора прекращать.

Людендорф 29 сентября 1918 года передал власть гражданскому правительству – с тем, чтобы оно добилось заключения немедленного перемирия на любых условиях, лишь бы только сохранить в целости костяк и структуру армии. Чтобы спасти армию, Людендорф настоял на создании коалиционного правительства, приемлемого для Антанты, и на включении в коалицию даже ненавистных ему социал-демократов. Генерал, в отличие от штатских болтунов, отлично понимал, что только при сохранённой армии у Германии есть шанс обойтись при подписании мира «малой кровью» – увы, те, кому он доверил ведение переговоров о перемирии, этого ключевого момента категорически не хотели понимать. Впрочем, это будет ясно чуть позже, а пока новое немецкое правительство продолжало уповать на «14 пунктов»…

Правительство Макса Баденского в ночь на 4 октября, через германского посланника в Швейцарии, отправило президенту США В. Вильсону телеграмму с просьбой о перемирии и начале мирных переговоров на основе “Четырнадцати пунктов”, изложенных в Послании к конгрессу от 8 января 1918 г.

5 ноября американский президент направил германскому правительству окончательный ответ, в котором указывал, что союзные правительства «заявляют о своем желании заключить мир с германским правительством на условиях, указанных в послании президента Конгрессу 8 января 1918 г. (Четырнадцать пунктов), и на принципах мирного урегулирования, изложенных в его последующих посланиях». Таким образом, новому, «демократическому» немецкому правительству были обещаны весьма щадящие условия грядущего мира.

Действительность, однако, оказалась намного суровее. 11 ноября на станции Ретонд в Компьенском лесу германская делегация подписала перемирие. По условиям этого перемирия, немцам предписывалось не только в течение двух недель освободить оккупированные территории, включая Эльзас и Лотарингию, но также очистить от своих войск левый берег Рейна и предмостные укрепления в Майнце, Кобленце и Кёльне, и установить на правом берегу Рейна нейтральную зону. А самое главное – союзники в ультимативной форме потребовали немедленно интернировать германский военный флот, передать представителям Антанты 5.000 тяжелых и полевых орудий, 3.000 минометов, 25.000 пулеметов, 1.700 самолетов, 500 паровозов, 150.000 железнодорожных вагонов, 5.000 автомобилей.

Антанта начала уничтожение станового хребта Германского государства – её армии…

* * *

Впрочем, сдача немцами, по условиям Компьенского перемирия, тяжелых вооружений и средств транспорта – была лишь первым шагом в длинном ряду мероприятий, в результате которых пятимиллионная армия кайзера превратилась в стотысячный рейхсвер Веймарской республики.

После подписания перемирия германская армия начала своё бесславное возвращение домой – и, дабы срочным образом избавится от пяти миллионов недовольных вооруженных мужчин, республиканское правительство в Берлине начало немедленную демобилизацию армии. За три месяца военную форму сняло более пяти миллионов человек, а по Закону от 6 марта 1919 года Имперская Армия вообще объявлялась распущенной – её сменил так называемый «временный рейхсвер», к июню 1919 года насчитывавший всего 350 000 штыков и сабель. К моменту подписания Версальского мира Германия подошла практически безоружной…

* * *

18 января 1919 г. в Париже открылась мирная конференция 27 союзных и присоединившихся государств, посчитавших, что окончание Первой мировой войны должно быть оформлено официально. Будущую судьбу Германии победители решали без ее участия. Немецких представителей пригласили только в конце заседаний, чтобы вручить им текст договора, который Германия могла или принять, или отклонить. До этого веймарское правительство, считавшее, что Германия стала демократической республикой, и посему рассчитывавшее на мирный договор с некоторыми территориальными потерями и умеренной контрибуцией, пребывало в плену беспочвенных иллюзий «справедливого мира».

Иллюзии эти развеялись 7 мая, когда победители объявили свои условия. Немцы готовились к худшему, но такого не ожидал никто. Требуемые территориальные уступки превышали самые пессимистические предположения!