Иными словами, в принесении в жертву во время Евхаристии живых людей, потреблении человеческого мяса и сексуальных оргиях, в которых сыновья оказывались в интимной близости со своими матерями, а отцы – с дочерьми.
Так отображались в представлении язычников рассказы о христианских вечерях.
«Нас, – писал Тертуллиан, – обвиняют в трех преступлениях: в безбожии, в едении человеческого мяса и в гнусных кровосмешениях эдиповских».
Во многом ненависть образованного класса к христианам объяснялась их отрицательным отношением к культуре античного мира.
Желая довольствоваться одною верою, некоторые из первых христиан считали философию матерью всех ересей.
«Нет ереси, – говорил Тертуллиан, – которая не имела бы начала в учении философов».
«Ваше языческое красноречие, – утверждал христианский писатель Татиан, – есть ничто иное, как орудие неправды, ваша поэзия воспевает только ссоры и любовные проделки богов на пагубу людей, и глупцы и льстецы были все ваши философы».
При таком отчуждении христиан от языческого общества и осуждении ими всех культурных достижений античного мира, их жизнь стала казаться отречением от цивилизации и возвращением к жизни народов-варваров.
Тем более, что нередко христиане и вели себя как самые настоящие варвары, разбивая статуи языческих богов, как седалище демонов.
Эта столь понятная ненависть язычников к христианам сыграла большую в их гонениях и была побуждением для правительства преследовать христиан.
Однако христиан преследовали не только потому, что их ненавидело общество. И какой бы сильной не была ненависть язычников к христианам, она была по своей сути вторичным проявлением.
Главным же было то, что христианство оказалось в противоречии с основными законами Рима касательно религиозной жизни его граждан.
Сложившийся гораздо ранее появления христианства правовой порядок империи предъявил исповедникам его такие требования, которых последние не могли выполнить, оставаясь христианами.
Древние государства знали только национальные религии, принадлежащие известному народу, имеющие свой культ.
Все значение религии сводилось лишь к внешнему культу, церемониалу.
Служение богам рассматривалось, как государственное дело, или обязанность.
В Риме – Сенат, а в провинции – проконсулы и местный магистрат ведали религиозными делами на основании того же права, во имя которого вели и общие дела.
На римском юридическом языке это право понималось как право, данное представителям государственной власти, всеми способами принуждать к соблюдению ими государственных повинностей.
Религия, таким образом, носила государственный характер.
Другою отличительною чертою её был консерватизм; у римлян было инстинктивное уважение ко всему древнему. В связи с консерватизмом всегда находится формализм, как уважение к старой форме и соблюдение её.
Благодаря завоеваниям, в Римском государстве, рядом с национальным культом, появились новые религии.
Они были разделены на три группы.
К первой группе были отнесены все национальные религии, религии других народов, живших на своих территориях и имевших свой культ.
Ко второй группе принадлежали тайные культы, не носившие на себе отпечатка какой-либо национальности, с темным происхождением и сомнительным содержанием.
Таковые культы иногда запрещались. Когда в 188 году римское правительство узнало о существовании в столице особой тайной ассоциации в честь Вакха, члены которой собирались по ночам, устраивали пиршества и затем совершали разные безнравственные и преступные действия (подделывали подписи или целые документы), то все семь тысяч членов ассоциации были казнены.
К третьей группе относились религии запрещенные государством.
Таковы были религии – еврейская и христианская, не подходившие к типу других религий.
Но в то же самое время религия иудеев опиралась на национальный и территориальный базис. Более того, она славилась своею древностью, а Рим с глубоким почтением относился к древности.
Поэтому Рим предоставил иудеям известную свободу в отправлении богослужения, одновременно запретив пропаганду своей религии среди римских граждан.
После разрушения Иерусалима (69–70 годы) римская власть издала распоряжение, чтобы иудеи, вносили свою подать не в свой Храм, а на Юпитера Капитолийского.
Таким образом, иудеи как бы признавали римскую национальную религию.
Иное положение занимало христианство. Оно не имело своих исповедников известного народа.
Его последователи были либо иудеи, либо язычники, и в то же время оно исключало все другие религии, будучи универсальной религией, чуждой националистическим тенденциям иудейства.
У христиан не было ни храмов, ни статуй богов, ни жертв, ни курений, т. е. всего того, в чем язычники полагали сущность религии.
Именно поэтому римская власть и народ рассматривали христианство, как отрицание всякой религии, нечестивое учение, враждебное богам и ниспровергающее основные законы государства об обязанности религии для каждого подданного.
И именно поэтому новую религию обвиняли в грубом и безмерном суеверии.
Неизбежность гонения на христианство лежала, таким образом, в самом существе языческого государства и отличительных особенностях христианства, как религии абсолютной, исключающей все другие культы.
Для этого вовсе не было надобности в каких-либо особых специальных указаниях касательно непозволительности христианства. Весь строй языческого государства восставал против христиан и требовал их уничтожения.
Римляне уже давно привыкли подозревать политические опасности в том случае, когда какой-нибудь чужестранный бог без позволения Сената, контрабандным путем проникал в Рим и соединял около себя группы людей.
Именно поэтому наместникДалмации и Киликии Дион Кассий говорил императору Августу:
– Сам почитай богов непременно по отеческим законам и других принуждай почитать таким же образом! Тех же, кто вводит что-нибудь чуждое, преследуй и наказывай не только за то, что они презирают богов и все другое, но и за то, что они, вводя новые божества, соблазняют к принятию новых законов; отсюда происходят потом заговоры и тайные союзы…
Во времена империи, когда появились статуи императоров, после обоготворения их, римская религия в значительной степени совпала, отождествилась с культом императоров.
«Презирать храмы – значит отвергать императоров, – говорил римский христианский поэт Пруденций.
Именно поэтому религиозные судебные процессы над последователями новой веры автоматически превращались в процессы политические и христиане становились преступниками политическими.
В Римской империи подобное обвинение означало только одно: смерть. И не просто смерть, но смерть, чаще всего, мучительную.
И, тем не менее, мучеников за новую веру хватало.
Вслед за своим Учителем приняли мученическую смерть апостолы Павел и Петр и многие из выбранных Христом его семидесяти учеников.
Мучеником стал хорошо известный Тимофей, прославленный ученик апостола Павла и старейшина Ефесской церкви.
Увидев языческую процессию во время праздника «Катагогин», он преградил ей путь и сурово упрекнул ее участников за идолопоклонство.
Его святое дерзновение разозлило язычников, и они так избили его дубинками, что от полученных ран он умер спустя два дня.
Когда ученика апостола Иоанна и епископа церкви в Смирне Поликарпа арестовали, он накормил солдат и попросил у них один час на молитву.
Поликарп молился с таким усердием, что конвоиры попросили у него прощение за то, что именно им пришлось арестовать его.
Когда Поликарпа привели к правителю, тот сказал ему:
– Похули Христа, и я освобожу тебя.
– Я был Его слугой 86 лет, и Он никогда не изменял мне. Как я могу обесчестить Моего Царя, Того, Кто спас меня?
На торговой площади его привязали к столбу, сухой хворост быстро загорелся, но, к изумлению зрителей, не прикоснулся к телу.
Испуганный столь ярким знамением правитель приказал убить Поликарпа мечом.
Дьякона из Вены Санктуса пытали, положив раскаленные докрасна медные пластинки на самые уязвимые части тела и держа их до тех пор, пока они не прожигали тело до кости.
Бландина, молодая христианка хрупкого сложения, о которой думали, что она не сможет перенести пытки, обнаружила настолько великую стойкость, что ее мучители устали от своей дьявольской работы.
После этого ее с тремя другими христианками подвесили на столбе в амфитеатре, чтобы они стали пищей для диких львов.
В ожидании смерти Бландина искренне молилась за своих друзей и ободряла их.
К великому удивлению наблюдавших за казнью, ни один лев не прикоснулся к ней.
Девушку снова бросили в темницу, и еще два раза бросали на растерзание хищникам.
Последний раз ее вывели вместе с пятнадцатилетним юношей по имени Понтик.
Твердость их веры привела толпу в такую ярость, что она принялась аплодировать рвавшим Бландину на части львам.
Однако палачам и этого показалось мало, и они принялись бичевать христианку, затем завернули в сеть и бросили быку, который подбрасывал ее рогами.
В довершение ко всему Бландину обнаженной посадили на раскаленный докрасна металлический стул.
Озверевшие палачи хотели только одного: услышать отречение от Христовой веры.
Но все было напрасно.
Бландина не только не отреклась, но и убеждала всех, находящихся с ней рядом, укрепиться в вере.
Не уступал ей в мужестве и претерпевавший страшные пытки юноша.
В конце концов, отчаявшиеся палачи закололи мучеников мечами.
Золотыми буквами в историю христианских мучеников вписано имя молодой женщины Перпетуи.
Когда проконсул предложил ей принести жертву идолам и получить за это свободу, она отказалась, и ее вместе с грудным ребенком бросили в тюрьму.
Через несколько дней состоялся суд.
Судья тоже предложил Перпетуе свободу, если она принесет жертву. К нему присоединился отец женщины, умолявший ее уступить и спасти жизнь себе и ребенку.
Она отказалась.
Вместе с другой женщиной по имени Фелицата ее приговорили к растерзанию дикими зверями на радость толпы на ближайшем языческом празднике.
В день казни женщин раздели догола и завернули в сетку.
На арене Перпетую ударил бык и оглушил ее, но не ранил серьезно, а вот Фелицату он тяжело ранил.
Перпетуя подняла ее с арены и, закрыв своим телом, ожидала нового нападения быка.
Однако тот, к разочарованию толпы, вдруг потерял к женщинам интерес и не даже не думал нападать.
После небольшой паузы женщин отдали на заклание гладиаторами.
Фелицату убили сразу.
Затем наступила очередь Перепетуи.
Однако молодой и неопытный гладиатор сильно волновался и смог только слегка ранить ее несколько раз.
Видя, как он волнуется, Перпетуя взяла его меч и направила в то место, куда следовало ударить.
Подобные рассказы о христианских мучениках можно было бы продолжать бесконечно.
Конечно, не все выдерживали страшные пытки, и были и такие, кто отрекался от Христа.
Но справедливости ради надо заметить, что отступников было ничтожно мало.
Христиане гибли тысячами, но на их место приходили новые обращенные в новую веру и с честью несли выпавшие на их долю невзгоды, не страшась ни пыток, ни самой смерти.
В этих и во множестве других казнях не было ничего случайного, поскольку они являлись реакцией языческого, и в первую очередь, римского мира, на распространение и становление христианства.
Мир ненавидел и гнал христиан, и не случайно появилось римское выражение, позже ставшее крылатым:
Non licet vos esse!
Вам не должно существовать!
Именно так было определена судьба о христиан в теперь уже новом после казни Христа мире, и первый период жизни Церкви стал временем мучеников.
Именно в этот героический период решался вопрос: быть или не быть христианству, и Церковь ответила на него «свидетелями» крови – мучениками, исповедниками и проповедями великих апостолов.
Мученики, не прибегая ни к каким другим аргументам, проливали свою кровь вместо доказательств той истины, в которой они были убеждены.
И подвиги и отцов церкви, и рядовых христиан были не напрасными.
Брошенные ими зерна веры ложились на хорошо удобренную и обильно политую христианской кровью почву, и из нее вырастали новые подвижники святители.
Именно они были призваны Господом в столь страшное для христиан время защищать и укреплять новую веру среди язычников и прочих иноверцев.
И они оправдывали возложенные на них надежды.
Одним из таких святителей и стал будущий Николай-Чудотворец, явивший миру великий подвиг служения Христу.
О проекте
О подписке