Первые итоги

Прошёл месяц. Андрей давно уже оставил попытки найти более-менее приемлемый вариант объяснения того, что с ним случилось. Он сживался с дядиным телом, окружением и образом жизни. Отличия и специфика, особенно внешние, встречались повсеместно.

Другая мода – коротко стриженные спортивно – кожаные молодцы заполнили улицы. Как в сердцах сказал однажды отец: "такое впечатление, что весь район в армию уходит!". Другие песни – привычный Андрею рэп почти не был слышен, о нём обычно отзывались как о "музыке неформалов и негритосов, а из машин, из открытых окон домов и редких в то время наушников раздавалась музыка двух направлений и вкусов. Шансон – Новиков, Наговицын, Кучин, и чаще всего Михаил Круг. "Владимирский централ, ветер северный…" Вторым направлением была англоязычная попса, которая превалировала на дискотеках страны. Е-type, Аce of base, 2unlimited, набирающий популярность Scooter. Завоёвывали танцполы направления rave и house, которых, особенно последний, Димон звал не иначе, как «мелодии для наркотов». Всевозможная "дурь" стала вообще достаточно доступной, особенно лёгкая. Каждый в городе знал, что для того, чтобы разжиться пакетиком шмали, надо прыгнуть на пятнадцатый трамвай и доехать до "теплохода". Сам Андрей ещё не пробовал данный вид развлечений, но в подъездах, дискотечных туалетах, просто на улице часто обонялся сладковато пряный запах. Алкоголь был еще доступнее – в каждом железном ларьке стояла на выбор водка с цветастыми этикетками, но сомнительного качества. Андрей запомнил увиденную им не так давно сцену, когда мужик средних лет спросил у распивающей прямо у ларька компании: "Ну что, бодяга?" " Да",– честно ответили ему. Мужчина постоял в раздумьи, потом наклонился к окошечку ростка частного бизнеса и сказал: «Дайте две». Вот пиво было неплохое, как раз его у Андрея имелась возможность сравнивать, причём как местные "Рифей" и "Викинг", так и привозные tuborg и carlsberg.

Машин на улицах было немного, студенты, за исключением платных отделений юрфака и эконома, добирались до учёбы на общественном транспорте, и не испытывали по этому поводу никаких комплексов. Зарабатывала молодежь разными способами – от откровенного криминала и проституции до написания курсовых, рефератов и прочих заумных вещей. Одними из самых выгодных шабашек являлись всевозможные выборы. Не особенно упираясь, там можно было срубить нехилую сумму на сборе подписей, распространении материалов и т.п. Пацаны просто заявлялись в общаги, причем предпочтение отдавалось женским, и шли подряд по комнатам – паспорта у иногородних всегда с собой, а сотня подписей за каких нибудь жуликов – это уже пятихатка, либо косарь, в зависимости от щедрот предвыборного бюджета.

С сотовыми телефонами и пейджерами расхаживали исключительно бизнесмены и бандиты самого высокого ранга, а компьютер являлся редкостью такой же, как и бескорыстный политик. Интернета же не было почти нигде, разве только в общественной библиотеке, и с убийственно низкой скоростью. Продукты в магазинах представлены были двух разновидностей: либо хлынувший в Россию – матушку в свете "рыночных" реформ западный продуктовый ширпотреб, набитый привычной Андрею химией, но с яркими этикетками, либо чудом выжившие остатки советского пищепрома, продолжающие соблюдать ГОСТы, и отличающиеся непривычным натуральным качеством. Одежду большинство горожан приобретало на Центральном рынке – от шуб и пальто до трусов и лифчиков. Примеряли тут же, за прилавком, иногда достаточно было пройтись туда-сюда несколько раз, чтобы увидеть стриптиз разной степени качества. За книжками, видео и аудио кассетами, мёдом и стиральным порошком тоже ездили на рынок, а привычные Андрею сети ещё даже не начали своё победоносное шествие по стране, на корню убивая малый бизнес.

Это что касается внешних отличий. Внутренне же окружающие Андрея люди являли собой причудливое, часто противоречивое сочетание черт характера, воспитанных лишь несколько лет, как развалившимся Советским Союзом, и черт, которые кто-то вынужденно приобретал, а кто-то с удовольствием обнажал, периода первоначального накопления капитала, со всей его нелицеприятной спецификой.

Андрей привыкал, тоска по утерянному, по своему времени, родителям и друзьям накатывала всё реже, и уже совсем не казалось странным именовать свою двоюродную бабушку мамой, а дядин друг юности дядя Дима стал уже для него лучшим корешем Димоном Малютиным. Пора подвести какие-то итоги, систематизировать информацию, размышлял Андрей, неспешно прохаживаясь среди деревьев во время очередной прогулки с Чернухой.

Семья. Отношения с матерью, отцом и бабушкой были ровные, устоявшиеся, специфику которых удалось прояснить достаточно быстро. Кто произвёл на Андрея грандиозное впечатление, так это Дед – ветеран Великой Отечественной, герой – орденоносец без малейших признаков дряхлости, несмотря на свои семьдесят с гаком. Андрей сначала испытывал прямо щенячий восторг, общаясь с ним. Дед оказался именно таким, как в рассказах дяди – начитанный, с широким кругозором и душевным, открытым характером. Дед и внук получали огромное удовольствие от общения друг с другом и Андрей привык стабильно посещать их с бабушкой каждую неделю, по четвергам. Почему по четвергам? Дело в том, что именно этот день недели отводился студентам на военную подготовку офицеров запаса. Посещали же её из всего курса человек десять, а остальные благополучно халявили, поскольку являлись не годными или ограниченно годными к военной службе. Андрей обычно использовал этот день для подтягивания хвостов по учебе, а после обеда уезжал в гости к старикам, там же и ночевал.

Обучение давалось достаточно легко, поначалу он никак не мог приноровиться к скорописи, столь необходимой при конспектировании лекций, но постепенно освоил и этот навык, обнаружив к прочему, что данный процесс способствует запоминанию материала.

Со здоровьем всё тоже обстояло прекрасно, последствия легкого сотрясения мозга не ощущались, нигде не кололо и не болело, как в своем времени, а регулярные ( ну, почти регулярные ) тренировки поддерживали бодрость и легкость в теле. Поначалу Андрей опасался, что будет неоднократно бит своими коллегами спортсменами, но, вспомнив случай с нападением Психа, научился отпускать сознание, давать дядиному организму реагировать автоматически, а потом приноровился и взаимодействовать с ним. В спарринге они обычно стояли с Саньком, что давало возможность экспериментировать, отрабатывать варианты нападения и защиты.

Санёк и Димка были лучшими друзьями Андрея. Да ещё Толик Паровозов. С Саньком и Толиком они учились в одном классе, правда, в разных школах, а с Димкой скорефанились уже в Универе, сразу же найдя точки соприкосновения. Жил Димон в отдалённом районе города, регулярно затрачивая не меньше двух часов в день на дорогу туда и обратно, обладал добродушно – звериным нравом и неизменно хорошим настроением, был склонен к оригинальным розыгрышам. Андрей раз сам попался, когда Димка, и еще один пацан, Зуб, с честными глазами заверили его, что вода в водопроводную систему Университета попадает прямиком из артезианской скважины, а значит, нет никакой необходимости тратить деньги на запивон, проще набрать из крана и засыпать «Юпи». Брехня, конечно, но он купился.

Санёк был прост, но неглуп, отличался верностью и надежностью, а в медицинский институт поступил, продолжая семейную традицию врачей-психиатров. В одном классе с Толиком Паровозовым Андрей заканчивал школу, и утащил его за собой на истфак. Толик был человеком мягким и незлобивым, Андрей всегда прикрывал его от возможных неприятностей, разглядев за непритязательной ботанической внешностью пытливый ум и надежный характер. Помимо вышеперечисленных, в их постоянную шайку-лейку входило еще несколько человек, в основном сокурсников либо одноклассников Андрея.

При этом не стоит полагать, что свободное времяпровождение молодых людей заключалось только в поисках выпивки и доступного женского пола. Во-первых, большинство из них были достаточно начитаны, и могли поддержать беседу на самые разные темы – от политики и экономики, до истории и культурных особенностей разных стран. Андрей помнил, как поразил его один из соучеников, буквально за полпары разгадавший кроссворд, размещенный не где нибудь, а в специализированном научном журнале. А во-вторых, как минимум половина приятелей неплохо играли в преферанс – игру, в которой расчет был не столько на удачу, сколько на планирование комбинаций. Нередко вместо пар студенты располагались в одной из свободных аудиторий и расписывали «пульку», причем игра шла на интерес, и требовалось усиленно шевелить извилинами, дабы не остаться без стипендии. Как то раз, в разгар карточной баталии в кабинет заглянул сам декан факультета. Пацаны напряглись, но оказалось, что тот – сам любитель преферанса, и обошлось без малейших последствий.

Дворовой компании, так уж сложилось, у него не было – в старом дворе, где жили бабушка с дедом, основной контингент молодёжи был младше него лет на пять-шесть, а в родительском доме обитали в основном пересидки – наркоты, вроде давешнего Психа сотоварищи. Отношения с ними Андрей поддерживал ровные, но близко не лез и к себе не подпускал.

В общении с женским полом наладился некоторый прогресс, Андрею уже не было необходимости "принять для смелости", дабы перейти к активным наступательным действиям. Единственным минусом было то, что, имея несколько подружек, он периодически утолял только сексуальный голод, не имея желания переходить ни с одной из них к постоянным, основательным отношениям. Да и сам он был у них наверняка не единственным.

Словом, на всех фронтах установилась какая-никакая стабильность, Андрей осваивался в новом мире, приобретал определенную уверенность в себе, и полагал, что теперь он не попался бы так легко на банальный развод, как в приснопамятный день рождения Университета. Хотя, чрезмерная уверенность в себе уже один раз подвела его, расслабляться не стоило. Кликнув Чернуху, Андрей направился к выходу из леса.

– Здорово, брателло, – неожиданно раздался голос справа.

Чернуха отреагировала, вздыбив шерсть на загривке, изготовившись к атаке, но Андрей одернул её окриком. Он узнал подходящего к нему разболтанной походкой цыганистого вида парня. Лёха Будулай, сосед Санька по двору, изрядная величина среди районной пацанвы.

– Слушай, Андрюха, – сразу перешел к делу собеседник, – ты по дороге к лесу видел тачку – серая девятка, напидоренная вся, блестит в любую погоду, номер 50 – 20?

– На номер не глядел, но тачку видел, – кивнул Андрей.

– Есть тема, – Лёха извлек из кармана джинсов купюры, ловким жестом развернул веером, и так же быстро свернул, спрятал обратно, – прогуливаешься с псиной вечерком попозже, ебашишь кирпичом фраеру все окна. Четыре стекла тачки – твои шесть сотен. Лады?

– Нет, благодарствую, такие темы мне не интересны, – покачал головой Андрей.

– Смотри, братуха, это не только лавэ, мы тебе дело предлагаем.

– Нет, – повторил Андрей, – это ты не это по адресу. Бывай, Будулай.

– Ну, смотри, каждый сам хозяин своего счастья, или наоборот.

– Удачи, – Андрей развернулся к выходу, Чернуха потрусила за ним.

" Вот ещё одна специфика. Матери на работе месяцами зарплату задерживают, а тут пять минут, и в шоколаде. Но этот сыр не бесплатный."