– Я вас, суки, научу, как ссать на мой гараж! Вы у меня сейчас своё дерьмо жрать будете! – Сжимая и разжимая мозолистые кулаки, кричал мужик, глядя на лежащих на земле Диму с Ваней.

– Извините, мы больше не будем…– Сергей попытался исправить положение, но сразу же получил сильный удар рукой в живот и второй удар в челюсть. Второй удар шёл снизу вверх. От этого удара Сергея подбросило и опрокинуло на спину. В голове зашумело.

– Вася, что там? – За спиной мужика появились ещё двое таких же грязных, оборванных, бородатых мужика. Судя по запаху, исходящему от них, они не мылись, как минимум год, и всё это время пьянствовали.

– Да вот нашёл тут трёх ссыкунов. Оскорбляли меня, я их немного манерам научил.

Бомжи засмеялись.

– Товарищи, отпустите нас! Мы больше не будем! – подал голос начавший приходить в себя Дима.

– Какие мы тебе товарищи? Гусь свинье не товарищ! – со злостью в голосе просипел один из бомжей и ударил Диму кулаком в скулу. На скуле сразу же отпечатались костяшки кулака. Удар был не таким сильным, как у Васи, поэтому Диме удалось устоять на ногах, ухватившись руками за ржавые стены гаражей.

– Я думаю, нужно с ними ещё в гараже поговорить, растолковать им, что к чему! – Вася посмотрел на своих пьяных друзей. – Берите их, мужики. В гараж их.

Бомжи грубо схватили парней и стали вытаскивать их из закутка.

– Вы не имеете пра…– Ваня пытался упираться, но, увидев у входа в закуток ещё двух таких же оборванцев, замолчал.

– Я сейчас тебе покажу, придурок, что я имею, – бомж, который тащил Ваню, грубо схватив его за воротник спортивной куртки, ударил Ваню кулаком в лицо.

Бомжи завели Ваню, Серёгу и Диму в гараж. Когда все вошли в гараж, бомж, который шёл сзади, захлопнул дверь, закрыв её на мощные запоры. В гараже горела лампочка, освещая гараж тусклым светом. В гараже не было машины, зато весь пол гаража был устлан грязными матрасами, тряпками, ржавыми консервными банками, пустыми бутылками и мусором. Под потолком был приварен толстый металлический швеллер. В дальнем углу стоял деревянный ящик, на котором стояла бутылка водки и банка квашеной капусты. Дима вспомнил, что капусту в точно таких же банках продавала бабуля прямо напротив их колледжа. Напротив ящика, на куче тряпья, сидела женщина лет пятидесяти, в рваной телогрейке и с большим синяком под глазом.

– О, мля! Зырьте, кто к нам зашёл. Молоденькие, красивенькие. Давно, мля, мою щель молодые не лизали.

– Отпустите нас, пожалуйста! Мы никому не пожалуемся, мы знаем, что мы неправы… – канючил Ваня, размазывая кровь и слёзы по лицу.

–Заткнись, гадёныш! – прохрипел один из бомжей и пнул Ваню по копчику. От боли Ваня вскрикнул и упал на колени.

Бомжи откуда-то достали верёвки, связали парням руки, перекинули верёвки через швеллер под потолком.

– Слушай меня сюда, суки! Будем вам культуру прививать. Я при Союзе в министерстве культуры работал, – прохрипел Вася. Остальные бомжи засмеялись. Дима заметил, что у бомжихи во рту нет ни одного зуба.

Парни стояли с вытянутыми вверх, привязанными к швеллеру руками. Сергей вдруг почувствовал, как по ногам потекло что-то тёплое. Ему стало стыдно, и он заплакал.

– Мужики, мой папа вам денег даст…– пролепетал Сергей.

– Пусть засунет себе в жопу свои деньги! – Сергей услышал голос за спиной и почувствовал зловонное дыхание в затылок.

Один из бомжей достал из-под горы тряпок бутылку водки, открыл её. Бутылка пошла по кругу. Бомжи делали глоток из горловины бутылки, запускали грязные руки в банку с капустой, громко отрыгивали. Прикончив бутылку, бомжи устроили боксёрский клуб, где вместо груш были Ваня, Дима и Сергей. Бомжи били парней кулаками, плевали в них. Удары сыпались со всех сторон. Парни стонали, кричали.

– Можете орать столько, сколько влезет. Всё равно никто не услышит. Я сам двери утеплял, они звук не пропускают! – Один из бомжей подошел вплотную к Ване. Он пристально вглядывался в лицо Димы, а потом выудил из рваных трико своё достоинство и помочился на Ваню. Ване было противно и неприятно, а главное – обидно. Он ещё никогда в жизни не подвергался такому унижению. Такого с ним не было даже в пионерском лагере.

– Пожалуйста, не надо, – с мольбой прошептал Ваня.

– Терпи, мля! Это только начало! – бомж улыбнулся, показав Ване два ряда почерневших зубов.

И вслед за этим Ваня почувствовал, как чьи-то руки расстёгивают ремень его тёмно-серых брюк и расстегивают ширинку. Вслед за этим брюки вместе с трусами соскользнули вниз. Ваня запаниковал, начал дёргаться.

– Спокойно! Если хочешь жить… стой на месте!

Ваня почувствовал, как что-то холодное и острое впивается в шею. Он понял, что это нож и почувствовал, как его тело покрывается липким потом. Посмотрев по сторонам, перепуганный паренек увидел, что его друзья тоже стоят со спущенными штанами и плачут.

Бомжи обыскивали их карманы.

– Смотри-ка, они в колледже учатся, – сказал бомж с коркой на носу, разглядывая студенческие билеты, которые он вытащил из карманов парней.

–Что толку от их учёбы, если денег ни у кого нет! –Бомж с рыжей бородой сплюнул сквозь зубы.

–Ха-ха-ха, я-то думала, что ты мне богатырей привёл, а это чинарики какие-то, – смеялась бомжиха, периодически прохаживаясь перед парнями и грубо хватая их за пенисы. Они, мля, енпотенты все!

Бомжи засмеялись. Вдруг Ваня почувствовал, как что-то твёрдое и упругое входит между его ягодиц. Он стал дёргаться, пытаясь не допустить вторжение в своё тело.

–Тише, мля! – услышал он голос за спиной. В следующий момент острый нож впился ему в шею, легко проткнув кожу. Из раны полилась тёплая кровь. Потом Ваня почувствовал сильную боль в заднем проходе и закричал. Ему казалось, что бомж сейчас разорвёт его внутренности. Бомж убрал нож, ударил Ваню по почкам и начал двигаться вперёд-назад. По бокам Ваня услышал крики. Оглянувшись по сторонам, он увидел, что два других бомжа уже вовсю пользуют Серёгу и Диму. Пацаны кричат, извиваются. У того бомжа, который пристроился к Серёге, на ягодице была наколота розочка. Бомжиха, дико хохоча, прыгала по гаражу, иногда плевала в лицо парням, иногда хватала их за гениталии и крепко сжимала их. В какой-то момент Ване стало так больно, что он отключился.

Ваня пришёл в себя, почувствовав, как что-то льётся ему на лицо. Открыв глаза, он увидел, как бомж мочится на него. Ваня поднял руку, чтобы прикрыть лицо, почувствовав боль во всём теле, застонал.

–Очнулся, красавчик? – спросил бомж, скаля редкие зубы. – Я уже думал, что ты сдох.

–Мишаня, да что с ними случится? – послышался голос из-за спины бомжа. – Пошли отсюда. Нам ещё на вокзал нужно успеть…

Ваня услышал звук удаляющихся шагов, скрип закрываемой двери. Немного полежав на спине, Ваня стал подниматься. Каждое движение причиняло боль, голова кружилась. Свет в гараже был включен. Осмотревшись, Ваня заметил Диму и Серёгу. Они лежали на полу. Они были голые и в крови. На Ване тоже не было одежды.

«Они забрали нашу одежду!» – подумал Ваня, роясь в куче тряпок.

Сергей с Димой зашевелились, стали стонать. Одев на себя пахнущие мочой брюки и драную телогрейку без рукавов, Ваня помог подняться на ноги товарищам и помог им подобрать одежду.

Пошатываясь, трое друзей вышли из гаража. Дима зачем-то выключил свет. Обувь они не нашли. Все шли босиком, шлёпая по асфальту босыми ногами. Они не знали, сколько времени они провели в гараже, но, судя по тому, что было темно и народу было мало, уже была глубокая ночь. Редкие прохожие, увидев их, переходили на другую сторону улицы, или скрывались во дворах.

Сергей, Дима и Ваня шли, пошатываясь по улице Ленина. Ни трамваи, ни автобусы уже не ходили. Парни пытались поймать машину, но ни одна машина не остановилась. Было холодно. Бедолаги дрожали под порывами сильного ветра. Наверное, они замёрзли бы, если бы их не подобрал милицейский уазик.

Милиционеры отвезли измученных, окровавленных друзей в отделение милиции, где они давали показания. Потом Серёга упал в обморок, и всех троих отвезли в больницу, где они провели две последующих недели.

Бомжей не нашли ни в ту ночь, ни на следующий день, ни потом. Они, словно, сквозь землю провалились. Гараж в ту ночь загорелся и выгорел дотла.

7

Придя домой после лекций, Федя обнаружил в почтовом ящике письмо. Это было письмо от Даши. Закрывшись в своей комнате, Фёдор стал читать. Хотя почерк у Даши был красивый, писать письма она, по мнению Феди, абсолютно не умела. Она черкнула пару строк про то, что у неё всё нормально, работает в Сбербанке кассиром, возможно, скоро выйдет замуж. В письме Даша пообещала пригласить Федю на свою свадьбу, которая, скорее всего, будет следующим летом. Её избранника зовут Вадим, он работает сборщиком мебели на мебельной фабрике, в армии служил в десантных войсках. Даша его очень любит. Он добрый, на день рождения он подарил Даше котёнка, которого Даша назвала Барсиком.

У дяди Вани и тёти Гали тоже всё хорошо. Дядя Ваня работает на заводе Автоматики, хорошо получает, тётя Галя всё также трудится бухгалтером в домоуправлении.

Недавно Даша с Вадимом ездили на рынок, и Вадим купил ей джинсы и кофточку, о которых Даша давно мечтала.

Потом Даша описала жизнь своих подруг, погоду в Твери. Федя читал и думал, как можно дожить до семнадцати лет и не научиться писать письма? Даша исписала две страницы, но не поведала Феде ничего интересного.

В конце письма Даша написала то, от чего сердце Феди бешено забилось в груди, а на лбу выступили капли пота: « Ты помнишь Аллу? Она ко мне в гости приходила, когда наши родители на дачу уезжали? Представляешь, она недавно под электричку попала. Она со своим другом ездила на шашлыки на природу. Потом, когда приехали в Тверь, она переходила через рельсы, зацепилась за что-то ногой и упала. А в это время ехала электричка. Аллу разрубило на три части. Её друг, Денис, всё это видел. Он потом даже хотел повеситься, но его мать пришла с работы раньше обычного и вытащила его из петли, спасла. Я была на её похоронах. Мне Алка потом три дня снилась. Мы с подружками понять не можем, как Алка умудрилась упасть перед электричкой? Она же трезвая была…»

Дочитав письмо, Федя отложил его, посмотрел в окно. За окном светило яркое осеннее солнце. Тополь во дворе шелестел жёлтой листвой.

«Может, и мне повеситься? – с тоской подумал Федя. – Моя первая девушка погибла, на неё наехала электричка. Она была с другим парнем… Как она могла заниматься любовью со мной и встречаться ещё с кем-то? До чего же мне не везёт в жизни! В колледже меня все ненавидят, подруга, с которой я хотел бы дружить, несмотря на то, что она некрасивая, умерла. Я один, я никому не нужен. Может, повеситься, пока меня Скурихин, Палкин и Шестаков не убили?»

Федя задрал рубашку, посмотрел на большие синяки на животе и на груди, оставшиеся от побоев. Что эти уроды ещё могут с ним сделать? Какую гадость ещё придумают?

«Хоть в колледж завтра не приходи!» – думал Федя, глядя на играющую во дворе малышню.

И тут он вспомнил про самодельный нож, который подарил ему Вова, когда был жив. Этот нож Вова собственноручно сделал, когда проходил производственную практику. Он сделал два ножа. Один для себя, а второй он подарил Феде. Именно таким ножом Вова выкапывал из земли мину в Федином сне. Так, где же нож? Куда его он, Федя, спрятал?

Федя начал рыться в полках своего письменного стола. Достав все три полки, он высыпал на пол всё их содержимое.

«Эврика! – прошептал он, увидев в куче старого хлама знакомую рукоятку и поблескивающее, остро отточенное лезвие. – Теперь пусть только попробуют ко мне сунуться. Всех порежу!»

Фёдор подержал в руке нож, сделал несколько взмахов рукой. Нож со свистом прорезал воздух. Рукоятка ножа была удобной, как будто специально сделанной под Федину маленькую руку.

Федя завернул нож в тряпку, которую нашёл в ванной комнате и положил его в пакет с ручками, в котором обычно носил свои конспекты.

До вечера Фёдор просидел в своей комнате. Пока он читал лекции, решал задачи по алгебре, душевная боль немного утихла. За ужином мама поинтересовалась, почему у Феди всё лицо в синяках? «Лицо в синяках» – это было мягко сказано. Всё лицо Феди сейчас представляло собой один большой синяк, который взрывался болью, когда Федя двигал головой, или нагибался. Хорошо, что Феде хватило ума воспользоваться маминой пудрой, иначе, Галина Дмитриевна упала бы в обморок. А если бы Федя снял рубашку?

– Мы в баскетбол сегодня на физкультуре играли. Я подпрыгнул, кидая мяч в корзину, но, когда приземлился, поскользнулся и упал лицом вниз. Руки были вытянуты вверх, я даже подстраховаться не успел…

– А мне кажется, тебе рыло кто-то начистил, – сказал отец, откусывая сосиску и листая газету «Вечерний Гневинск». – Ты ведь у нас рохля! За себя постоять не можешь!

– Кеша, ну что ты говоришь? – с упрёком произнесла Галина Дмитриевна. – Федя у нас тихий, спокойный мальчик. На уроке физкультуры всякое бывает.

– Я упал! – настаивал Федя. В его положении было лучше всего, чтобы родители ничего не знали. Он уже давно заметил, что они только «пилить» и критиковать могут, от них нельзя ждать ни моральной, ни реальной поддержки. Лучше, пусть думают, что у их сына всё хорошо.

Поблагодарив маму за ужин, Фёдор закрылся в своей комнате. Перед сном он долго думал. Он думал о том, сможет ли он закончить колледж? Конечно, можно терпеть издевательства, но надолго ли его хватит? Алла…Алла! Поначалу ему она показалась ужасной, но теперь Федя уже почти влюбился в неё. Перед сном он часто фантазировал, как он приезжает в Тверь, женится на Алле, остаётся там жить в Твери, вдали от родителей. Почему она погибла? Почему в жизни всё идёт не так? Почему он такой маленький и слабый, а другие пацаны бывают сильными, красивыми, ростом не меньше двух метров? А он – заморыш, дистрофик…

Кто сказал, что жизнь – это путь из колыбели в могилу? Жизнь – это большая куча дерьма, через которую Феде предстоит перелезть. Главное, это не захлебнуться в этом дерьме и не дать ни Скурихиным, ни Палкиным, ни Шестаковым, ни прочим подонкам потопить себя в этом дерьме. Жизнь-дерьмо. А если жизнь – дерьмо, значит, с ней не жалко расстаться. Может, закрыться в ванной комнате, полоснуть себя по венам Вовиным ножом и мучениям конец! А с другой стороны, это слишком просто! Если он сам устранится, значит, ублюдки из колледжа одержат победу. Они будут хвастаться друг перед другом: «Прикинь, Дрищ порезал себе вены! Это мы его достали!». Они будут жить, а он, Федя Игнатьев, будет гнить в могиле. Они будут пить пиво, курить, а он будет лежать в сырой земле. Нет! Не дождутся! Федя, будет каждый день ходить в колледж, носить с собой нож и обязательно воткнёт его кому-нибудь в пузо. Лучше сесть в тюрьму, чем дать подонкам возможность безнаказанно издеваться над собой, а у родителей больше язык не повернётся назвать сына слюнтяем, рохлей и трусом! И всё-таки жизнь – дерьмо!»

С этими мыслями Фёдор заснул крепким сном. Он просто провалился в пустоту. Тело его стало невесомым, со всех сторон к нему подступила темнота.

Федя открыл глаза. За окном была глубокая ночь, на небе светили яркие звёзды. Федя словно вынырнул из сна. Как будто, ощутил толчок. Посмотрев по сторонам, он не увидел ничего необычного. Всё та же комната: письменный стол, шкаф для одежды… Никаких призраков, только за стеной опять воет Чарли. И что он так воет? Неужели у родителей Вовы, покойного Вовы, не хватает ума успокоить собаку? Или они так крепко спят?

Внезапно вой Чарлика усилился. Сердце в груди Феди застучало, как колёса поезда, в висках Фёдор почувствовал пульсацию. Ему вдруг стало холодно, как будто кто-то в его комнате открыл окно. Федя сел на кровати, присмотрелся. Окно закрыто, всё нормально.

Вдруг из ковра на стене появились белые лучи. Потом лучи превратились в очертания двери.

«Не может быть!» – в ужасе подумал Федя и соскочил с кровати.

С сильно бьющимся сердцем, готовым вот-вот выскочить из груди, Федя смотрел на ковёр на стене. Он трижды ущипнул себя за щёку, чтобы убедиться, что это не сон. Резкая боль в щеке, на которой был синяк, подтвердила, что Федя не спит.

В следующее мгновение Федя увидел прямоугольный столп света, ослепительного белого света, бьющего из ковра на стене. От страха Федины ноги словно приросли к полу. Ему хотелось закричать, позвать родителей, но он не смог раскрыть рот. Он просто стоял и смотрел.

В белом свете появились очертания фигуры, человеческой фигуры. Из стены вышел парень, или Фединого возраста, или немного старше. Он встал ногами на диван, причём диван даже не промялся под ним, потом этот парень спустился с дивана на пол, подошёл к Феде. В комнате вдруг стало светло, как днём.

На парне были джинсы, кроссовки, вязаный пуловер. На голове у него была копна густых рыжих волос. Его лицо Феде показалось знакомым, как будто он раньше этого парня где-то видел, когда-то давно. У него были красивые черты лица, прямой нос и глаза… Большие карие глаза. Казалось, что эти глаза видят насквозь.

Парень подошёл к Феде, пристально посмотрел на него, улыбнулся.

– Кто ты? – прошептал Федя.

– Я – твой Ангел-Хранитель, – ответил незнакомец. Его голос был приятным, бархатистым. Федя заметил, что Чарли за стеной перестал выть, стало тихо.

– Я тебе не верю. Такого не бывает, – сказал Федя, разглядывая незванного гостя.

– А ты поверь! – произнёс Ангел, стремительным движением рук развернул Федю спиной к себе, продел свои руки у Феди под мышками, сцепив их в замок у Феди на груди.

В следующую секунду Федор ощутил, как Хранитель поднимает его над полом. У Феди перехватило дыхание. Он понял, что висит в воздухе, поддерживаемый Ангелом. Потом они влетели в яркий прямоугольник. Федя увидел стены комнаты соседей, живущих за стеной. Он увидел мужчину с женщиной, спящих на кровати. Игнатьев с Хранителем пролетели над ними так низко, что Федя ощутил запах духов женщины.

Потом они пролетели сквозь стену, оказались в другой комнате. На кровати спала старая женщина. У её кровати стояла табуретка, на которой лежали лекарства, и стоял стакан воды. В комнате пахло медикаментами. В ногах пожилой женщины лежала, свернувшись в клубок, пушистая кошка. Увидев Федю, кошка зашипела, спрыгнула с кровати и скрылась в темноте.

Пролетев сквозь ещё одну стену, Федя с Ангелом оказались на улице. Федя ощутил сильный холод, он ведь был в трусах и в майке.

– Ничего страшного, не замёрзнешь! – прокричал Хранитель и стал набирать высоту. У Феди захватило дух. Было ощущение, что он летит в самолёте, только в самолёте он летал, сидя в кресле и глядя в иллюминатор, а сейчас его держал парень, представившийся Ангелом, и Федя был одет не по погоде. Освещённая редкими фонарями дорога перед домом, на которой сейчас не было ни одной машины, стала резко уменьшаться, превратившись сначала в змейку, извивающуюся между коробками домов, а потом – в ниточку между маленькими, едва заметными прямоугольниками.

Федор с Хранителем поднимались всё выше и выше, к звёздному небу. Игнатьев чувствовал мощные потоки воздуха над головой, почувствовал, как немеют от холода его руки и ноги, как колышется на ветру майка. В какой-то момент стало трудно дышать, Ангел вдруг разжал руки, и Федя камнем полетел вниз. Скорость была огромная. С Игнатьева сорвало трусы, но не это его сейчас волновало. Больше всего Федю волновало то, что он сейчас рухнет на землю и разобьётся.