Глава 3

– Васька, чего нос повесил? – стоявшая рядышком Марина заметила мой упёршийся в одну точку взгляд и шутливо пихнула локтём в бок.

– Вот ещё, всё нормально. Думаю, что нас ждёт там, – я кивнул на чёрное, усыпанное звёздочками окно в космос.

– А ты не думай много – голова лопнет. Предчувствие что говорит?

– Ничего, молчит, как шпион на допросе.

– Вот ты сам и ответил, значит, всё будет хорошо.

И впрямь. Если уж мой внутренний голос в кои-то веки не предрекает катаклизма, может, и впрямь обойдётся.

Несмотря на закончившуюся церемонию, никто и не думал расходиться. Ныряющие с головой в неведомое люди, объединённые целью, связанные друг с другом незримыми нитями судьбы, все вместе продолжали наблюдать, как во тьме гаснет искорка космической станции.

Разговор с Мариной ни в чём не убедил. Я продолжал размышлять о цели экспедиции и, главное, суждено ли вообще увидеть вновь трепещущие на ветру цветы Эдо или песчаные холмы Сангории.

Тяжкую думу о высоких материях прервали пафосно-банальные мыслишки, настойчиво расписывающие знакомства с новыми расами, артефакты древних, сражения с неведомыми врагами и найденный смысл жизни в довесок ко всему. Эк меня понесло.

Я потряс головой, прогнав свору нахальных несуразностей. Было бы о чём мечтать – обычный же поисковый рейд. Ждёт вас, кадет, учёба, стандартные патрульные полёты, может быть, немного практики на планете. Учёные дадут подержать в руке обломок древнего камня. На этом всё, амба.

Тут к нам подошла Иллана.

– И чего мы на вызовы не отвечаем? – она упёрла руки в бока и с прищуром посмотрела на меня.

– Нашла когда звонить – в три ночи. Я занят был, знакомился с умными людьми и в лабораторию Колобка определял. – Нет, в самом деле, я что, до самой старости буду отчитываться за каждый шаг?

– То-то я его с тобой не вижу, в банку посадили?

– Да тебя саму пора консервировать, как медицинский раритет, и вообще отстань, он заряжается.

– Так, так. Утаиваем от друзей жизненно важные сведения, – это Мишка присоединился к моей дражайшей родственнице, встал рядом с ней и точно скопировал взгляд, позу и выражение лица Или.

– А поподробнее? – хоть Марина, умничка, не стала прикалываться.

И чего все сразу накинулись на меня несчастного? Когда б я имел шанс поведать о судьбе моей живности, если только-только приполз на торжественное построение? Вот подниму их в следующий раз посреди ночи и буду нудно вещать, как и куда отлучался и чего интересного там произошло.

С другой стороны, понять друзей можно. Колобка успели полюбить, и любые изменения, связанные с моим ручным питомцем, вызывали живой интерес у компании, поэтому я в темпе поведал страждущим про успехи в деле кормёжки мелкого. С меня сразу взяли обещание непременно всё им рассказать, как только появятся новости.

Тем временем то один, то несколько членов команды разворачивали экраны и, извинившись, спешили покинуть ангар. Похоже, утреннику конец, начинается служба.

– Расскажи, как у тебя дела в медцентре, никого ещё не распотрошила? – продолжил я подкалывать своего домашнего доктора.

Иллана снисходительно окинула меня фирменным царственным взглядом и, как ни в чём не бывало, в своём обычном ядовитом стиле поведала, что в всё просто чудесно, начальник попался толковый (ну ещё бы он таковым не был), пациентов пока нет, если не считать за такового техника, умудрившегося вывихнуть палец вчера вечером.

Дорого, очень дорого встал бедолаге этот инцидент. Лучше бы он застрелился, ну или молчал в тряпочку. Вывих пальца. Ха. Наверняка наслушался о красотках, определённых на службу в местный госпиталь, и решил попытать счастья.

Палец ему вправили профессионально, быстро и без всяких нареканий. Но, поскольку это был первый посетитель за день, решили (нужно же было на ком-то обкатать оборудование) провести короткое, ни к чему не обязывающее обследование невольного пациента.

Григорий (так звали незадачливого инженера) только через три часа умудрился каким-то образом сбежать из чутких рук медиков. Преодолев границу медицинского сектора, он вздохнул с облегчением, мысля себя в безопасности. Плохо он Иллану знает. Она в заботе о ближнем готова нести лечение в широкие массы, пусть даже насильственными методами.

Когда несчастный услышал за спиной громкое «Пациент, немедленно вернитесь, мы с вами не закончили!», то припустил по коридорам так, что позабыл и про транспортную систему корабля, да и вообще про всё на свете. Он преодолел километр бегом за рекордное время, спрятался у себя в каюте и не выбирался до самого отлёта.

Красочность пересказа, пересыпаемая остротами, вызвала неудержимый приступ хохота. Учитывая, что Иллана, скажем так, несколько усердствует во время общения со своими пациентами, при полном попустительстве этого садизма начальством, я только посочувствовал Грише, который наверняка раз и навсегда зарёкся обращаться к этим «коновалам». В целом не удивлюсь, когда по кораблю пойдут страшные слухи про мою сестрёнку.

– Вась, жду к себе. Ты же не откажешь сестре в малости – нам так и не удалось задействовать образный эмулятор и методический диагност, – взяв меня под локоток, нежно проворковала Иля. Чур меня, аж вздрогнул.

Спасение пришло, откуда не ждали – пришла наша очередь заступать на дежурство. Наручный комм подал мелодичный сигнал вызова. Судя по синхронному движению потянувшихся к браслетам друзей, не одного меня осчастливили. Так, что тут у нас? Код готовности два. С чего бы это?

Код два означает, что экипаж должен занять места по боевому расписанию, и подаётся в случае возможной угрозы. Практически всё время экспедиции, не считая гиперпереходов, пройдёт под этим кодом, как всегда происходит в неисследованных областях космоса. Вот только мы ещё в базовой системе, какие могут быть угрозы в полностью контролируемом пространстве? Хотя, я думаю, нам решили устроить очередную тренировку. Это просто пунктик какой-то у флота – быть готовым всегда, в любой ситуации.

Мы с ребятами по штатке находились в составе второй резервной смены, поэтому можно было понять удивление товарищей. Для того чтобы вылететь в космос по тревоге, требовалось куда-нибудь деть основную дежурную вахту, резервную смену, а вот потом наступит черёд полетать нам, вместе с двойниками, то есть освоившим дополнительно профессию пилота членами команды. Короче – нереальный случай.

Но когда это я лететь отказывался. Для меня лично высвеченный на дисплее код означал – прибыть к закреплённому стартовому окну, облачиться в лётный комбинезон и занять место в штурмовике, что я и собирался сделать. Все наперегонки рванули к боевым машинам.

Пятое стартовое окно вызвало ассоциацию открытой соты в улье – шестиугольное, со сдвинутыми лепестками запорного механизма. «Терминус» с открытой кабиной уже был подготовлен и плавал на высоте десяти сантиметров от палубы, удерживаемый направляющими гравиполями.

Возле корабля деловито работали два гения молотка и отвёртки, без суеты перепроверяя в который раз состояние всех систем. По высокому голоэкрану ползли вереницы текста, в котором сам чёрт ногу сломит. Конечно, при условии, что у него нет высшего технического образования в области сложносоставных энергоконструкций.

Белоснежный лётный комбинезон уже распакован и висит на стойке перед штурмовиком. Новая модель. Хорошо, что нам известны её особенности – успели погонять в Академии. А иначе не видать бы предстоящего вылета, как своих ушей.

Подбегаю к штурмовику, поприветствовав пока что незнакомых парней из техслужбы, один из которых помогает надеть костюмчик. Эх, жаль, зеркала нет, смотрится наверняка потрясающе. Не то что та громоздкая штука, в которой я Гвидо натянул. Облегающий, лёгкий и удобный, этот костюм превосходил предыдущее поколение по всем параметрам, не стеснял движений и был вдвое легче предыдущей модели.

Второй инженер отрывается от экрана, осматривает меня портативным дефектоскопом, после чего делает отметку в журнале и даёт добро занять место в кабине пилота.

Мягкая лапа гравимагнитного луча поднимает облачённое в скафандр тело и несёт вверх. Подо мной распахивается вся палуба, на разноцветной поверхности которой уже не осталось лишних, только группа подготовки и обеспечения полётов, да сами пилоты, спешно занимающие свои места.

Внешняя суета остаётся снаружи, и я тотчас о ней забываю. Опускаюсь на ложемент. Колпак сразу закрывается и зарастает активным броневым покрытием. Все звуки исчезают.

Именно этот момент я люблю больше всего. Он каждый раз вызывает легкий восторг в сердце. Когда ты сидишь один в кабине могучего штурмовика, надёжного, как скала, в окружении сотен приборов и тонн оружия. Это твой личный мир, в котором значение имеют лишь едва слышные щелчки и посвист активируемых систем корабля, готового по воле мысли сорваться в стремительный полёт. Никакой вирт на такое не способен.

Вхожу в вирт. В то же самое время атмосферное поле сзади блокирует доступ в ангар, и воздух из тоннеля улетучивается в накопители – идут последние приготовления к запуску.

Провожу проверку систем. Цветовая палитра состояния мерцает зелёным, состояние пилота в норме. Доклад о готовности отправлен, остаётся ждать ценных указаний начальства.

Через пару минут передо мной предстаёт знакомое лицо заместителя командира.

– Звенья один и три, – с ходу начинает она командным тоном, – задача: обнаружить и доставить утерянные десантные боты на борт. Лимит времени – два часа. Инфоблок отправлен. Приступайте.

Тренировочный полёт, я так и знал. Не нужно быть ясновидящим, чтобы предсказать всю прелесть полёта с такими чутким к твоим тайным желаниям командирами. Чую, предстоят весёлые полгода.

Приказ мы, естественно, выполнили, но пришлось повозиться, да и времени заняло это мероприятие как раз ровно два часа, тютелька в тютельку управились. Казалось бы, два бота перекинуть в соседний ангар – детские игры. Это если из первого ангара во второй. А так…

Пока нашли эти две махины. Обе машины были начисто лишены энергии, и Мишка их обнаружил лишь после применения разведывательных дронов. Потом встала проблема зацепиться, не повредив при этом обшивку летательных аппаратов. Догнать базовый носитель, опять же.

Мы начали разгон, спеша успеть за крейсером, который и не подумал остановиться и подождать нас, лишь пилоты отключили ускорение, и на том спасибо. Дважды не выдерживали ускорения гравизахваты – пришлось действовать синхронно, с ювелирной точностью ведя машины в связке и подстраховывать ослабленные поля товарищей. Особенно тяжело пришлось во время посадки, когда следовало поддерживать ускорение, чтобы не отстать от крейсера. Лететь пришлось боком, ибо хренов гроб можно было протолкнуть в створ тоннеля исключительно в таком положении, а операторы «Ломоносова» и не подумали задействовать ювелирно точную посадочную систему крейсера.

Намучились мы изрядно, но получилось. Думаете, на корабле обрадовались? Ждите. Начальство обозвало нас неуклюжими мамонтами и прогнало парковаться в свои ангары, предупредив, что если мы задержим переход, то полетим за «Ломоносовым» своим ходом и в стазисе.

Пришлось поторапливаться и сажать штурмовик на разгоняющийся крейсер при бездействующем причальном комплексе – то ещё занятие, скажу вам. Даже я взмок, как мышь. Вдобавок компьютер препротивным голосом вёл обратный отсчёт до перехода, который по всем законам вселенной не мог состояться так близко от гравиполя звезды. Нервировало всё это – страсть.

– Ну и как тебе первое боевое задание? – поинтересовался Мишка, успевший выбраться из своей машины раньше всех и поджидавший у аппаратной колонны.

Я еле выполз из кабины и, спустившись на палубу, принялся разблокировать узлы совмещения скафандра, чтобы его снять.

– Да уж, – пропыхтел я, усердно сражаясь с белоснежным чудом технологии, – Причальные лучи вырубили, умники. Впрочем, чего от них ожидать ещё?

С облегчением избавился от костюма, сбросив белый ворох в короб дезинфекционного блока. И сразу с наслаждением принялся чесаться. Ох, прав был Лем: какие бы вершины ни покорились человеку, проблема почесаться – извечный бич пилотов.

– Например: эмуляция отказа компьютера и переход на полное ручное управление, рассинхронизация ускорителей, отказ компенсирующей системы… – этот пессимист принялся заунывно перечислять всевозможные сложности, возникающие во время вылета.

– Да типун тебе на язык. Сейчас договоришься, Умник всё это проанализирует и подкинет нашему начальству свежую идею. Отказ компенсатора, да?

Мишка мигом умолк. А то и впрямь, вдруг наболтаешь себе лишние неприятности.

– Мальчики, а вот и я! – порадовала своим присутствием Марина.

Усталая, но довольная девушка весело улыбалась, небрежными движениями стягивая волосы в хвостик. Выглядела она привлекательнее некуда, я аж залюбовался. Полёт явно прибавил нашей даме бодрости.

– Куда теперь двинемся? – спросил Мишка.

– Есть предложение пойти перекусить, – начал я по привычке, осёкся, но поздно.

Они уже ржали. Ну да, я всегда есть хочу. Нельзя потешаться над естественными потребностями растущего организма! Так и сказал. Смех перешёл в хохот, а Марину чуть ли не пополам скрючило. Я сам начал подхихикивать.

– Не, ну хватит уже, – вразумляю я этих весельчаков, – правда, я тут ночью по пути обнаружил, что в столовой почти все продукты натуральные, даже сок есть.

– Так ты в три ночи ещё и жрать бегал? – картинно изумился Мишка, что заставило несчастную Марину буквально задохнуться от смеха и начать икать.

Настроение мы подняли всем вокруг. Даже инженеры, обслуживающие машину и невольно слышавшие, что позабавило троих стажёров, не могли скрыть улыбок.

Чтобы не выглядеть совсем глупо, мы разошлись по каютам, договорившись собраться в столовой минут через десять.

– Двадцать и не минутой меньше, – потребовала Марина.

Добро. В конце концов, не только девушка имеет право вкусить дары цивилизации после успешно выполненной работы. Я тоже хочу в душ. А потом еда.

Когда матово-бежевая дверь столовой скользнула в стену, мы как были, так и приросли ногами к полу. Мишка удивлённо присвистнул, а у меня от переизбытка нереального случилось непроизвольное расслабление лицевых мышц, отчего челюсть упала вниз.

Привычного вида невзрачное помещение исчезло. То есть вообще перестало существовать как архитектурный элемент с шестью рабочими поверхностями и проходом в одной из них.

Представьте. Вы встали с постели в собственном доме, получили у синтезатора чашку любимого чая и, жуя свежую булочку, открыли дверь в лето. Сквозь проём чувствуется дуновение ветерка с запахом нарождающегося утра. На любимом газоне виднеется часть старинного деревянного столика с резными ножками, растрескавшимися, но всё ещё готовыми удержать столешницу и всё, что заботливым хозяевам заблагорассудится на неё выставить.

Одно отличие. Даже нет, два. Запах – из столовой пахло всё же едой, вкусной, отдадим должное. А ещё слышалась разноголосица, звон бокалов и тихая, мягкая музыка. В остальном всё совершенно так, как я описал выше.

Мы нерешительно заглянули внутрь. Панорама сразу раздвинулась до горизонта, дополнив живописный вид бескрайним океаном зелёного неба. Границы стёрлись – небосвод плавно нырял в траву и, казалось, начинался у наших ног. Не зарябить в глазах от изобилия зелени помогали лишь тонкие ниточки белых облаков и солнце, синее солнце северного полушария Новороссии. В единый миг я с друзьями перенёсся на просторы знаменитой на весь обитаемый космос высокогорной Изумрудной долины.

– Мы ж вроде бы не в вирте, – тихо произнёс мой товарищ.

– А может, и в нём, – не согласилась Марина, – Откуда вы знаете, выпустили нас после вылета или нет. Может быть, корабль так и работает – все лежат в саркофагах автономной поддержки и мыслят. А вокруг лишь новый уровень виртуальной симуляции.