Глава 2

Шелестов придирчиво осмотрел свою форму, поправил погон на гимнастерке, расправил складки под ремнем. «Интересно, – подумал он, – кому-то бросится в глаза появление нового подполковника в советской военной комендатуре Бухареста? Скорее всего, не бросится, потому что военная комендатура в городе сейчас, после его освобождения, занимается всем, чем угодно. И не только охраной и патрулированием улиц, и не только выслеживанием прятавшихся врагов, не только помощью в обеспечении граждан питанием, не только разминированием улиц, объектов, развалин домов. Комендатура занимается еще и фильтрацией граждан, выдачей временных документов, всевозможными проверками и даже формированием муниципальной власти.

Через комендатуру проходит множество командированных в город по разным делам офицеров Красной Армии. Часто меняется личный состав. Нет, отследить появление нового человека сложно, если только кто-то специально не занимается такого рода слежкой, круглосуточным наблюдением и идентификацией всех сотрудников. Ну, ничего, – Шелестов надел фуражку, – я же тут почти официально, почти легально и даже командировочное удостоверение имею, которое в этой комендатуре и отмечено».

Сбежав вниз по лестнице на первый этаж, Шелестов стал открывать двери в одну комнату задругой и спрашивать, кто видел майора Гаспаряна. Оказывается, его видели все и «только что». Оставалось удивляться, как Арсен умудрялся оказываться в одно и то же время в разных местах. Но это было так, и никакой мистики в этом не существовало. Деятельная натура, удивительная энергия и работоспособность делали Гаспаряна незаменимым помощником коменданта по очень многим вопросам. Он всюду успевал, все знал и все помнил. И это притом, что в комендатуру Арсен Гаспарян попал после госпиталя, где его собрались комиссовать из армии. Но он каким-то образом умудрился уговорить, убедить комиссию, и его оставили, но годным к нестроевой службе. После выздоровления у майора одна нога была чуть короче другой, и ходил он прихрамывая. Только Шелестов, да еще, может быть, несколько близких друзей знали, каково это с такой ногой ходить и даже почти бегать весь день. Уставал Гаспарян страшно, но об этом знали даже не все самые близкие друзья.

Нашел майора Шелестов на заднем дворе в гараже комендатуры, где тот распекал одного шофера. Максим подошел и встал рядом с помощником коменданта. Перед ним, понурив голову и старательно делая честное лицо, стоял Буторин в солдатском обмундировании и с погонами ефрейтора.

– Как так можно, Буторин? – негодовал майор. – Ты водитель комендатуры, органа советской власти в этом городе, ты боец Красной Армии! Ты должен понимать, что мы лицо армии, лицо нашей советской страны здесь. По нам судят и о народе, и о стране в целом.

– Виноват, товарищ майор, – мямлил Буторин. – Сморило меня. После дальнего рейса да еще ж и с устатку махнул рюмочку наркомовской, а меня сморило. Потому и опоздал малость.

– Что, Арсен, расслабились ребятки в тыловом городе? – усмехнулся Шелестов. – За что ты так бойца тут полощешь?

– Да заявился в три часа ночи! – буркнул Гаспарян. – Не армия, а сплошной дом отдыха. Вы посмотрите на него, товарищ подполковник! Вроде и не мальчик уже, волосы вон седые, а все туда же – по бабам.

– Никаких баб, товарищ майор. – Буторин сорвал с головы пилотку и прижал ее к груди, глядя преданно в глаза майора. – Я с этим делом никогда, товарищ майор! Оно мне зачем, приключения искать? Своих дома будет навалом, там и оторвусь. А тут, да на чужбине…

– Ой, иди, Буторин! – махнул рукой Гаспарян. – Сил у меня нет с тобой! Помяни мое слово, что, если ты еще раз нарушишь дисциплину, я тебя не на фронт отправлю, я тебя на родину отправлю, в самую тундру!

Буторин напялил на голову пилотку, неумело отдал честь и трусцой побежал в сторону ангаров с машинами. Шелестов проводил его взглядом. Так, значит, что-то нащупал Виктор. Так просто он на скандал с начальством не стал бы нарываться. У него положение сложное. Ему и дело надо делать, и не прослыть заядлым нарушителем дисциплины. Значит, нам надо поговорить вечером.

– Арсен, мне помощь твоя нужна. – Шелестов взял под руку майора и отвел в сторону, под навес, где не так палило солнце.

– Всем нужен Арсен, всем нужна помощь, – блеснув белыми ровными зубами, улыбнулся Гаспарян. – Работа моя такая, что я всем нужен и нужен постоянно. Что вы хотели, товарищ подполковник?

– Требуется дополнительная охрана на аэродром. Прибывает самолет, а в нем человек. Понимаешь?

– Начальство, – сразу сделал вывод Гаспарян. – Взвода из комендантской роты хватит? Могу позвонить дежурному в воинскую часть на Слипице, подбросят роту или две на машинах. Можем оцепить аэродром.

– Нет, Арсен, взвода хватит. Ребята там боевые. Ты мне взвод лейтенанта Русанова дай. Толковый командир. Мне, наоборот, нужно устроить охрану так, чтобы со стороны не было видно, что какие-то особые условия или что точно прилетает большое начальство. Секретность!

– Секретность, это хорошо. Только вы, товарищ подполковник, там, в Бэнясэ, секретности не добьетесь. Я же был там, это не военный аэродром, а проходной двор. Начнете закрывать доступ, и всем станет понятно. Да и девушки-диспетчеры будут знать обо всех самолетах.

– Нет, не в Бэнясэ, – усмехнулся Шелестов.

Максим хорошо понимал, о чем его пытался предупредить Гаспарян. Румынский гражданский аэропорт на окраине столицы временно стал военным аэродромом. Гражданских рейсов сейчас, естественно, не было, и использовала этот аэропорт советская военная администрация. Там базировался полк военной транспортной авиации и истребительный полк. Разумеется, на транспортниках перебрасывался и личный состав, и командование в Москву и назад. Через него осуществлялась воздушная связь между фронтами. Видимо, знал об этих условиях и Платов. И в своем сообщении он указал, что прилетит на транспортнике, но садиться машина будет на старом аэродроме Пошта, который еще не так давно использовался и немцами, и румынами.

Лейтенант Олег Русанов был родом с Дона. Невысокий, чернявый, с чуть кривыми кавалерийским ногами, он всем рассказывал, что его дед воевал в прошлую германскую в пластунах в особом эскадроне и отличился во время Брусиловского прорыва, который был хорошо подготовлен в том числе благодаря разведке и действиям пластунских отрядов. Этому донские казаки научились у кавказских горцев и часто действовали вместе с ними. И в своем взводе он среди бойцов, казалось бы, не особенно боевого подразделения наладил обучение приемам рукопашного боя, владения всеми видами оружия, прежде всего холодного, скрытному перемещению на местности и в населенных пунктах, ориентированию и способам разведки вражеских позиций. Народ во взводе был не сильно молодой – старшие возрасты призыва, используемые во втором эшелоне войск и в войсках обеспечения. Поначалу многие считали, что молодой командир выслуживается, «не наигрался в детстве», но потом втянулись в учебный процесс. Ну а после пары успешно проведенных операций, в которых принимала участие и их комендантская рота, инициативу лейтенанта во взводе оценили все. В первом случае взвод отражал нападение высадившихся в нашем тылу немецких десантников на планерах, а во втором – во время прочесывания местности, когда искали группы вооруженных до зубов эсэсовцев, пытавшихся пробиться к фронту. Оба боя были успешными и без потерь для взвода. Шелестов знал обо всем этом, поэтому и попросил Гаспаряна выделить ему в помощь именно взвод Русанова.

Через два часа Шелестов сидел с Русановым над картой местности. Можно было бы, конечно, оцепить аэродром плотным кольцом войск; силы для этого, в принципе, собрать было можно, но только о секретности операции не могло уже быть и речи. Любому, даже не военному человеку стало бы понятно, что на аэродроме ждут прибытия высокопоставленного пассажира. Вражеская разведка знает, что должны прибыть представители спецслужб трех стран, причем очень высокого ранга. Но каким способом они прибудут, и если самолетом, то на каком аэродроме произойдет посадка самолета.

– Смотри, лейтенант, с запада открытое пространство – заброшенные поля. Есть большая канава, которая тянется вдоль полей. Это остатки поливной системы вроде наших арыков в Средней Азии. Тут же у края дороги пара заброшенных полуразвалившихся строений. Какие-то сараи или времянки для сельскохозяйственных рабочих. С юга примыкает поселок. Дома одноэтажные, древесная растительность низкорослая. Зона отчуждения перед аэродромом метров четыреста. Не скажу, что очень открытая. Есть и кустарник, и другие формы рельефа в виде каких-то ям, промоин, бугорков. Но, в общем, не очень изрезанная местность.

– Лес только с севера и востока, – согласился Русанов и постучал по карте ногтем. – С востока небольшой и редкий. Как раз со стороны захода самолетов на посадку, а с севера довольно густой массив.

– Да, самый опасный участок, – кивнул Шелестов. – Но опасаться нам нужно не только леса, откуда диверсанты могут подобраться относительно незаметно. Уловки могут быть разными, их учили этому. Атака может произойти с любой стороны и в любой момент. Диверсанты могут придумать что-то нестандартное для нападения. И нам нужно быть готовыми к любой неожиданности.

– Вплоть до охраны пассажиров самолета по пути с аэродрома в другое охраняемое место?

– Видимо, да!

– У меня боеспособных бойцов сейчас двадцать четыре человека, – задумчиво произнес лейтенант, разглядывая карту. Ребята в основном опытные и дисциплинированные. Знают, как вести себя в засаде, не подведут: курить не будут, не будут разговаривать. А нам нужно прикрыть довольно протяженный периметр. Надо обеспечить полностью безопасные участки.

– Думаю, что считать какие-то участки полностью безопасными не стоит, – вставил Шелестов. – Мы можем прикрыть их со стороны аэродрома дополнительными постами и пулеметными расчетами внутри периметра. Но, увы, если только мы ждем атаки вражеской пехоты. Диверсанты могут действовать более хитро и изощренно. Так что давай кумекать, лейтенант, что мы можем сделать, чтобы обезопасить аэродром, самолет и его пассажиров.

Обсуждение затянулось надолго. И когда солнце склонилось к закату, Шелестов отпустил лейтенанта готовиться, а сам отправился в комендатуру, чтобы связаться с комендантом аэродрома. Договорившись о встрече, он тут же выехал на аэродром, выбирая дорогу таким образом, чтобы невозможно было даже предположить о цели его поездки. Всю дорогу Максим посматривал в зеркало, пытаясь понять, не следит ли за ним кто-то.

Комендант ждал Шелестова у проходной и сразу приказал часовому открыть ворота. Коренастый майор с прямыми плечами и выпуклой грудью, делавшей его похожим на солдата царских времен, застывшим перед начальством, как их изображали иногда в детских книжках.

– Майор Изюмов, – протянул комендант крестьянскую широкую ладонь и пожал руку Шелестова, как будто тисками стиснул. – Чем могу помочь нашим советским органам?

– Тихо-тихо, – понизил голос Шелестов и, взяв майора за рукав, повел его по дорожке от КПП к зданию штаба. – Не надо, чтобы кто-то слышал, что я из НКВД. Эта операция особо секретная и последствия могут быть самыми страшными. Так что, товарищ майор, давайте поработаем с вами вместе. Военный комендант Бухареста вам звонил, и он выделит нам с вами дополнительные силы, которые прибудут сюда поздно вечером.

Пока не стемнело, Шелестов прошел с комендантом аэродрома по всему периметру, осмотрел хранилища топлива, мастерские, подсобные здания и помещения. На аэродроме не базировались авиационные части или подразделения. Он работал в основном в режиме запасного аэродрома и аэродрома связи для легкомоторного транспорта. Но состояние полосы и ее длина позволяли принимать истребители и даже транспортные американские «дугласы» и советские Ли-2. Времени до прилета Платова оставалось очень мало. Шелестов отдавал себе отчет в том, что он со своими мерами безопасности может опоздать. Надо быть готовым к противодействию хотя бы за сутки до прилета. А если диверсанты знают о времени прибытия этого самолета? И месте его приземления? Но откуда?

Шелестов покачал головой, пытаясь говорить с самим собой, выдвигая на каждый аргумент свой противоаргумент. Утечка информации? Может быть, но откуда, на каком этапе цепочки? Он и так свел к минимуму все промежуточные пункты информации, оставив только самые необходимые в «точках принятия решений». Заместитель военного коменданта Бухареста, командир взвода из комендантской роты, комендант аэродрома. На аэродроме он предупредил, что ни с кем ничего не обсуждать. Только приказ и ссылка на поверку боеготовности, учебную тревогу и не более. Казалось бы, все меры предосторожности приняты, но остается переброска взвода бойцов на аэродром, а это сделать скрытно не получится. И тут Шелестов вспомнил автобус кинопередвижки!

В сумерках Шелестов на своей машине вывез четверых бойцов взвода на легковой машине комендатуры, которую он выпросил у Гаспаряна. Выехали еще пятеро, но через полчаса. И еще через полчаса оставшиеся пятнадцать бойцов вместе с лейтенантом в автобусе кинопередвижки выехали со двора комендатуры и окраиной города добрались до аэродрома. Там, уже в помещении столовой, расставлялись стулья, сдвигались столы и собирался немногочисленный персонал обслуживания аэродрома для просмотра кинофильма «по доброте» коменданта города, присланного в эту воинскую часть. Бойцы же взвода занимали определенные для каждого позиции, устанавливались ручные пулеметы, дополнительные скрытые посты и «секреты» по периметру. Надо отдать должное коменданту аэродрома, получившего это хозяйство далеко не в лучшем состоянии. Но несколько дзотов по периметру и окопчиков для охраны на случай воздушной тревоги он успел привести в порядок давно. И сейчас бойцы просто скрытно занимали их, готовясь к возможному бою.