Глава 2

Отправив командира взвода на поиск места оборудования поста раннего обнаружения противника, капитан подозвал к себе командиров 1-го и 2-го отделений, сержанта Павла Васильева и младшего сержанта Николая Брыкина.

Сержанты подошли. Ротный обратился к ним:

– Третье отделение ушло на восток, вашим подразделениям следует рассредоточиться следующим образом. Первому отделению организовать позиции обстрела ущелья от трещины, что разрезает склон слева, и до места, где мы находимся сейчас, таким образом соблюдая интервал между бойцами в 5–6 метров. Второе отделение вытягивается вправо на то же удаление, примерно в 50 метров. Главное при определении позиций – это возможность ведения перекрестного огня. Другими словами, сектора обстрела солдат должны взаимно перекрываться, не оставляя внизу так называемых «мертвых зон». Мы должны накрыть массированным огнем все дно ущелья протяженностью минимум сто пятьдесят метров. А также склоны перевала нахождения. Банда, которую нам предстоит уничтожить, насчитывает, по данным разведки, 56 штыков. Если удачно провести первые два залпа, то реально можно выбить две трети духов. Нанести противнику такой урон, при котором он потеряет способность ведения эффективной обороны и вынужден будет прорываться обратно в глубь горной системы, где его встретит личный состав третьего отделения. И это при условии, что моджахеды сумеют сохранить организованность. Практика же показывает, что в случае неожиданного обстрела, наносящего существенный урон, моджахеды не только не сохраняют организованность и управляемость, а, напротив, начинают паниковать, метаться в секторе обстрела, тем самым обрекая себя на полное уничтожение. Банда идущего к кишлаку Гуликар полевого командира Нурияра в этом смысле ничем не отличается от других бандформирований душманов. Следовательно, если мы сразу выбьем духов сорок, что вполне под силу двум полноценным отделениям, то исход всей боевой операции можно будет считать предрешенным. Для оборудования позиций использовать ландшафт вершины перевала, подручные средства укрытия и маскировки. Обращаю внимание на то, что огневые позиции бойцов не должны выделяться на общем фоне. Так что возводить укрытия, обеспечивающие безопасность стрелка, но без излишков. А то навалит кто-нибудь перед собой камней пирамидой под метр высотой, чем добьется лишь одного – раскрытия позиций отделений. Духи на марше будут внимательно осматривать склоны, точнее, наш склон и вершину малого перевала, так как правый склон большого перевала представляет собой непригодные для организации засады скалы. И осматривать через оптику. Так что смотрите не проколитесь. На вас лежит ответственность за скрытность оборудуемых позиций. Предварительная задача ясна?

Сержанты одновременно ответили:

– Так точно!

– Вопросы ко мне есть?

Командиры отделений переглянулись.

Ответил сержант Васильев:

– Да все ясно!

– Значит, так, сейчас бойцам ужин, после чего рассредоточение и подготовка позиций. Да, и выставить по одному сменному дневальному. Отслеживать тыл и фланги. У меня все, свободны!

– Есть!

Командиры отделений ушли в свои подразделения.

Старший лейтенант Макеев вышел на связь ровно в 22.00. Сообщил, что место для поста раннего обнаружения противника подобрано в пятистах двадцати метрах от основных позиций взвода. Обнаружен и подходящий спуск отделения в ущелье, частично проходящий по неширокой трещине, что позволяло бойцам самую сложную часть спуска преодолеть скрытно для врага. Доложил Макеев и о том, что между постом и отделением отработана система сигналов, в отсутствие взаимной радиосвязи. Первая смена заступила на пост. Остальным бойцам отделения объявлен отбой.

Командир роты спросил:

– На камни уложил спать ребят?

– Здесь между валунами песок. За день он прогрелся так, что еще долго будет отдавать тепло. Ну, а утром холодно никому не будет.

– Плановый подъем личного состава отделения в 6.00!

– Принял!

– В 6.30 контрольный сеанс связи!

– Принял!

– Отбой!

– До связи, командир!

Неверов передал трубку с наушником связисту рядовому Вадиму Строгину:

– Держи, солдат! И смотри, головой отвечаешь за сохранность и работоспособность рации. Без нее мы как без рук. Понял?

Рядовой кивнул:

– Понял, товарищ капитан! Я за женой на гражданке так не ухаживал, как за станцией.

– Ну, да, ты же у нас единственный из срочников женатик. Слушай, давно хотел спросить, когда ты успел жениться? Ведь тебе сейчас, по-моему, 19 лет? И год уже прослужил?

– Да, девятнадцать. И год прослужил почти! Через полтора месяца второй пойдет. А женился в восемнадцать.

– Тогда сколько твоей супруге лет?

– Двадцать два.

– Так она старше тебя?

– Да! И ничего особенного в этом не вижу. Оля до меня уже была замужем. Недолго. Муж бросил ее, когда узнал, что она не может иметь детей. А Оля хорошая. Мы любим друг друга. Она ждет меня. Письма почти каждый день пишет.

Капитан улыбнулся:

– Это хорошо, Вадим, что любит и пишет. В этом смысл жизни.

– А у вас разве по-другому?

– У меня по-другому! Но не будем об этом. Ты, главное, верь ей!

– Я верю!

– Ну и молодец! А за станцией следи. Смотри, чтобы антенну не было видно снизу.

– Не будет видно.

Рядовой, накрыв рацию плащ-палаткой, огляделся.

Ротный спросил:

– Потерял что?

– Да нет! Как думаете, товарищ капитан, здесь могут быть змеи или скорпионы?

– А что, боишься?

– Терпеть не могу всяких ползающих тварей. У нас в учебке, в Туркмении, когда были на полигоне, сержант один, Николаев, решил вечерком в туалет сходить. Надел сланцы и вышел из палатки. Я тогда дневальным в наряд заступил. А сортир недалеко, до него бетонная дорожка проложена. Но сержант пошел в ближайший овраг. Минуты не прошло, слышу крик дикий! С дежурным побежали в овраг. А там на склоне лежит наш сержант и орет не своим голосом. Разобрал только – «змея», огляделся, а рядом, не поверите, штук десять этих тварей. Повылазили из нор после захода солнца. Мне аж плохо стало. Но сержанта надо нести в лазарет? Надо! Понесли. Нога на глазах пухнуть начала, а сам Николаев посинел. Кое-как донесли до палатки медиков. Лейтенант вколол чего-то сержанту, нас отпустил. Позже вертолет прилетел. Забрал Николаева. Два месяца в госпитале провалялся.

– Какая змея его долбанула?

– Говорили, гюрза!

– У этой яд сильный. Особенно по весне! Хотя по весне у них у всех после спячки полно яда.

Строгин посмотрел на ротного:

– Так вы не ответили, а здесь могут быть эти твари?

– Змеи вряд ли. Они уходят оттуда, где появляются люди. А вот скорпионы наверняка есть. Хотя те тоже все больше под камнями. Да и не так опасны они, если их не трогать.

Рядовой вздохнул:

– Значит, могут быть!

– Да ты не бойся. Меня кусал скорпион, и ничего. Даже из строя не выбыл!

– Правда? А как это было?

– Помнишь, забор из камня вокруг парка ставили?

– Да!

– Так вот, я после отпуска, в июне, как-то шел мимо, гляжу, бойцы филонят, подбирают камень, какой поменьше, работают с ленцой. Решил навести порядок, показать, как надо работать. Выбрал из кучи самый большой камень. Подсовываю под него руки, и тут в правую ладонь укол. Отбросил камень – а под ним скорпион, хвост с жалом скрючил, не убегает. Ну, я его раздавил и на ладонь посмотрел. У основания большого пальца ранка.

– А дальше?

– А дальше достал аптечку, ввел сыворотку, сходил в санчасть. Там тоже какой-то препарат вкололи. Руку перебинтовали. Ну, и вернулся в роту. Ночью температура поднялась, ладонь припухла, голова заболела. К утру все прошло. Только след от укуса остался. Скорпион – это ерунда. А сейчас, осенью, тем более. Он к спячке готовится. На охоту редко выходит, да и охотиться сейчас здесь ему не за кем. Люди всю живность распугали. Так что не бойся! На войне не зверье опасно, а люди. Духи гораздо опасней любой змеи или скорпиона. Но и их не следует бояться. Их убивать надо!

Рядовой проговорил:

– Вот вы, офицер, знаете больше любого солдата. Скажите, зачем войска в Афганистан ввели?

– Тебе политзанятий мало? По-моему, замполиты весьма доходчиво объясняют необходимость ввода войск в эту страну!

– Так то замполиты. Им по должности положено мозги бойцам забивать. А вот вы, как командир, что по этому поводу думаете?

– Ничего не думаю! Как ты правильно заметил, я офицер, командир. А офицер обязан выполнять приказы. Работа у нас такая! Вот я и выполняю приказ по оказанию интернациональной помощи братскому и угнетенному народу Афганистана. И ты делаешь то же самое!

– Но разве нельзя было обойтись без войны?

Ротный внимательно посмотрел на подчиненного:

– Ты вот что, Строгин, меньше об этом болтай! Особенно в присутствии замполита или особиста. А то они тебе так ответят, что мало не покажется. Это мой совет! И что, тебе больше думать не о чем? Жена каждый день письма пишет? Вот и отвечай на них! А всякой херней башку не забивай. Не пытайся найти правду, неблагодарное это занятие. И бесполезное. По крайней мере, в армии и здесь, в Афгане. Ты понял меня?

– Понял, товарищ капитан!

– Вот так-то лучше! Отдыхай! Утром бой предстоит!

– Знаю!

– И плащ-палатку со станции убери, самому пригодится, часа через два похолодает. Под задницу подстели, а то вернешься к супруге кастратом. Ты же не хочешь, чтобы твое мужское достоинство в будущем постоянно смотрело на полшестого?

Солдат улыбнулся:

– Нет, конечно! Такого самому заклятому врагу не пожелаешь. В девятнадцать-то лет.

– Вот и береги себя. Все, закончили разговор, спи! В шесть утра подниму!

– Спокойной ночи, товарищ капитан!

– Тебе того же, Строгин!

Капитан проверил станцию. Она работала в режиме ожидания. Решил обойти позиции отделений.

Осмотром остался доволен. Да и, в принципе, другого увидеть он и не ожидал. Это в батальоне бойцы могли позволить себе расслабиться, на боевом же выходе солдаты менялись. Понимали, что вышли не на прогулку. И то, что малейшая оплошность, ошибка могли стать последними в жизни. Смерть на войне рядом, за ближайшим валуном, в «зеленке», у дувалов внешне мирных кишлаков. Она повсюду, и ее присутствие буквально физически ощущаешь каждой клеткой своего тела. На войне нельзя ошибаться. Ошибка – смерть. А умирать в двадцать-тридцать лет не хочется. Никому. Поэтому и солдаты двух отделений первого взвода роты капитана Неверова сделали все, чтобы завтра не стать жертвой этой непонятной войны. Позиции были выбраны грамотно, укрытия оборудованы без излишков. Капитан не сомневался, что и в третьем отделении порядок. Взвод готов к завтрашнему бою. Вернувшись на временный командно-наблюдательный пункт, командир роты прилег у радиостанции. Подумал, чувствует ли главарь банды, идущей в Гуликар, затаившуюся на подходах к кишлаку опасность? Просчитывает ли Нурияр вероятность нападения на свой отряд? Или предпочел уйти в мир иллюзий, обкурившись анаши? Этого не узнать. Это станет известно завтра. Что он принесет, завтрашний день? Легкую победу или тяжелую, кровопролитную схватку? И это сейчас предугадать не мог никто. Отбросив тягостные мысли, капитан, завернувшись в плащ-палатку, уснул прерывистым, чутким, тревожным сном.

Проснулся Неверов в 5.30. Умылся из фляги с водой. Хотелось курить, но сейчас позволить себе такой роскоши ротный не мог. Воздушный поток, огибая перевал, втягивался в ущелье и уходил в сторону, откуда должна была появиться банда Нурияра. Это Неверов определил по кизячьему дыму, слабый аромат которого ощущался даже здесь, на перевале, в четырех километрах от Гуликара. Видимо, кто-то из банды Рахима развел огонь в тандыре, чтобы испечь лепешки на завтрак душманам. Значит, и табачный дым будет уходить далеко в ущелье. Уложив пачку «Ростова» в отсек брюк «афганки», ротный прошел вдоль позиций. Выслушал доклады дневальных, осуществлявших наблюдение за подходами к месту дислокации взвода, поднял командиров отделений, приказав после подъема ни в коем случае не разводить огня и не курить. Вернулся на КНП. Разбудил связиста.

Тот поднялся с трудом и с недовольным видом, что не осталось без внимания офицера.

– Ты чего смурной такой, Вадим?

– Сон плохой приснился.

Капитан усмехнулся:

– Змея во сне укусила?

Рядовой вздохнул:

– Хуже, товарищ капитан! Приснилось, будто я поехал в отпуск. Домой захожу, а Оля, супруга, со своим бывшим любовью занимаются.

У Неверова кольнуло сердце. Солдату приснилось почти то же, что капитан испытал наяву. Странное совпадение.

– Ну, а ты что?

– Я на выход, а жена за мной. Голая. И я почему-то тоже голый. Она мне: «Куда ты, Вадим, ведь я так ждала тебя», а я: «Как же, ждала, так ждала, что бывшего мужа вернула». Она: «Ты у меня один, единственный муж». «Кто же, – спрашиваю, – в постели, дома?» Она: «Никого! Я в спальню, а там Олег ее бывший во всю харю лыбится. Я к жене: „А это, по-твоему, кто?“ А она словно слепая: „Да где? Кто? Никого нет!“ Олег встает, надевает трусы и говорит: ты, мол, не загоняйся, пацан, тебе теперь баба ни к чему. Покойникам бабы не нужны… Я хотел ударить его, а тут, извините, вы разбудили.

– Ты даже все подробности помнишь?

– Помню! Потому как все словно наяву было. Оттого и плохо сейчас!

– Но это же был всего лишь сон, солдат!

– Понимаю, а все равно плохо!

– Пройдет! Иди умойся, сделай пару упражнений физической зарядки – и пройдет.

– Надеюсь!

На КНП пришли сержант Васильев и младший сержант Брыкин, доложили, что личный состав поднят, находится на позициях, спросили, снимать ли дневальных и когда организовать завтрак.

Ротный ответил:

– Дневальных до отдельного распоряжения не снимать, продолжать наблюдение за тылом и флангами позиций, сухой паек выдать в 7.00. Разнести по точкам. Упаковку после приема пищи в отдельный вещмешок. Мусор за собой не оставлять.

Брыкин спросил:

– А как насчет чая?

Неверов ответил на вопрос встречным вопросом:

– Ты сможешь вскипятить воду без огня?

– Никак нет!

– Тогда какой может быть чай? Потерпите.

– Понял!

Ротный повернулся к Васильеву:

– Тогда ступайте к подчиненным! С 8.00 отделениям боевая готовность «полная»!

– Есть, боевая готовность «полная»!

Командиры отделений ушли в подразделения, до крайних позиций которых капитана отделяли пять метров в обе стороны. КНП находился на стыке отделений.

Появился связист.

Ротный спросил:

– Полегчало?

Рядовой неожиданно сказал:

– Сегодня меня убьют, товарищ капитан!

Неверов повысил голос:

– Это еще что за мысли? А ну-ка, выбрось их из головы! И вбей в череп, что выживешь, вернешься домой, и все у вас с Ольгой будет хорошо! Понял?

– Да, понял, но я знаю, что меня сегодня убьют!

– Так! Если ты сейчас же не прекратишь гнать чушь, я отправлю тебя за перевал. Там переждешь бой.

– А как же радиостанция?

– Без тебя управлюсь! Мне на позициях паникеры не нужны. Убьют его, видишь ли! Сон плохой видел. Не думал, Строгин, что ты слабак!

– Я не слабак!

– Тогда приведи себя в порядок! Иначе, слово офицера, я выведу тебя из состава взвода. Только как ты потом своим товарищам в глаза смотреть будешь?

Рядовой поправил обмундирование:

– Не надо меня в тыл. Я в порядке!

– Да? Ну смотри, замечу, что не так, – не обессудь!

– Понял!

– А сейчас иди в первое отделение, принеси две коробки сухого пайка!

– Есть!

После завтрака Неверов приказал связисту:

– Связь мне с Макеевым!

Строгин, видимо, действительно сумевший взять себя в руки, уже другим, бодрым голосом ответил:

– Одну минуту, товарищ капитан.

Вскоре доложил:

– Командир взвода на связи!

Ротный принял наушник с телефоном:

– Овод-11, как слышишь меня?

– Прекрасно слышу!

– Доложи обстановку на позиции!

– У нас все нормально. Пост выставлен, отделение укрыто, готово к действию! Лично контролирую ущелье. Пока все спокойно, Овод!

– С 8.00 боевая готовность «полная»!

– Принял: с 8.00 боевая готовность «полная»!

– Повторяю, при обнаружении противника проведение всех оговоренных мероприятий и доклад мне. Начало активных действий по моей команде!

– Принял!

9 часов 30 минут среды, 11 сентября 1985 года.

Радиостанция командира роты пропищала сигналом вызова. Рядовой Строгин тут же ответил:

– Овод на связи! Есть!

Обратился к ротному:

– Товарищ капитан, вас вызывает старший лейтенант Макеев.

Неверов ответил:

– Слушаю тебя, Овод-11!

– Прими доклад, Овод! Вижу «гостей»!

– Подробней!

– Отряд от меня находится на удалении метров в семьсот. Приближается медленно. Духи идут осторожно! Порядок построения банды пока определить не могу!

– Понял! Продолжай наблюдение и будь готов к активным действиям!

– Продолжаю наблюдение. К активным действиям готов.

– Жду уточненных данных по объекту! Отбой!

Неверов тут же вызвал командира батальона:

– Верба! Я – Овод! Как слышите, прием!

Вараксин ответил незамедлительно:

– Овод! Я – Верба, слышу тебя хорошо!

– В ущелье появились «гости». Приближаются к месту встречи. Идут медленно, осторожно.

– Порядок построения «гостей», их состав, вооружение определены?

– Нет, но в ближайшие 10–15 минут у меня будет эта информация!

– Овод готов к выполнению поставленной задачи?

– Так точно!

– Планируемое время начала действий?

– Где-то в 9.50–10.00, точнее сказать пока тоже не могу.

– Мы должны начать одновременно, посему перед атакой сигнал мне!

– Принял, связист передаст сигнал!

– Удачи тебе, Овод!

– Вам удачи, Верба!

Передав гарнитуру Строгину, Неверов подал команду голосом:

– Внимание, первое и второе отделения. К бою!

По позициям влево и вправо ушло передаваемое бойцами отделений:

– К бою!

Раздались лязганья передергиваемых автоматных затворов. Бойцы приводили оружие в готовность к открытию огня.

Неверов поднял бинокль, укрывшись за небольшим валуном, лежащим на краю вершины малого перевала, направив его в сторону изгиба ущелья, откуда вскоре должна была выйти банда полевого командира Нурияра.

В 9.40 старший лейтенант Макеев вновь вышел на связь: