Глава 3

Воскресенье, 10 июля.

Валентина поднялась в 6 утра. Дорожную сумку, в которую положила все самое необходимое, она собрала накануне вечером. И сейчас ей оставалось привести себя в порядок, оставить записку отцу, чтобы хотя бы первые дни командировки не волновался, и, не привлекая ничьего внимания, выехать в аэропорт.

Она прошла в душ. Затем, немного подкрасившись и уложив волосы, выпила чашку кофе. Но выйти из дома незамеченной ей не удалось. Валя прошла в свою комнату и увидела сидевшего в кресле отца.

Тот спросил:

– Далеко ли на этот раз ты собралась, Валя?

– Папа! Я уже не девочка, чтобы отчитываться за каждый свой шаг. И если помнишь, то работаю. А работа требует, чтобы я сегодня в составе съемочной группы убыла в командировку.

Туркин спросил:

– Почему ты раньше мне о ней не сказала?

– Да потому, что это моя работа. Что, я редко езжу в командировки? И никогда раньше ты не устраивал мне подобного допроса.

– Но почему ты собралась тихо, словно хотела уехать незаметно? Что за командировка тебе предстоит?

Валентина, взглянув на часы, присела напротив отца:

– Во-первых, папа, я собиралась написать тебе записку, во-вторых, не хотела никого будить, в-третьих, отвечая на второй твой вопрос, говорю – командировка обычная, мы едем в один провинциальный город, снять репортаж по письмам воспитанников детского дома.

– Детского дома? Там что-то не в порядке?

– Судя по письмам, да. Не хватает денег ни на нормальное питание, ни на ремонт обветшалого здания, в общем, детскому дому хронически не хватает денег, хотя из бюджета на его содержание выделяются суммы немалые и поступают на счет учреждения вовремя!

Туркин вздохнул. Он поверил дочери:

– Да! Уже у детей воруют. До чего мы так докатимся?

– До того, что подрастающее поколение серьезно пополнит армию преступников, наркоманов, алкоголиков и бомжей! Вот наш канал и желает осветить в полной мере проблемы этого детского дома.

– Ты знаешь что, Валя? Присмотрись к руководству учреждения. Если деньги разворовываются на более высоком уровне, это одно, если их тащат сами сотрудники, совсем другое.

Валентина удивленно взглянула на отца:

– Зачем тебе это?

– Если можно изменить ситуацию, я готов взять на себя содержание этих несчастных детей, лишенных родительского тепла и элементарных условий жизни. Я не хочу, чтобы они стали преступниками, наркоманами, алкоголиками и бомжами. Для начала мне нужна точная информация о том, что там происходит.

Валя улыбнулась:

– Хорошо! Такую информацию ты получишь.

– Сотовый телефон не забыла?

– Нет, но в той жизни, куда мы едем, вряд ли работает мобильная связь.

– И все же прошу ежедневно мне звонить. Если вашей съемочной группе кто-то из местных чиновников станет мешать работать, дай знать мне. Их быстро поставят на место!

– Спасибо, папа, но у канала достаточно своих возможностей, чтобы обойти административное противостояние местных властей.

– У меня их значительно больше!

– А, ну конечно. Я все время забываю, кто мой отец! Хорошо, если что, найду способ связаться с тобой.

Туркин поднялся:

– Ладно, вижу, торопишься. Счастливого пути, дочка, и благополучного возвращения.

– Спасибо, папа. А насчет Кристины ты не переживай, ладно? В конце концов, жизнь всегда можно изменить.

– Не будем об этом. Пойдем, я провожу тебя.

– Не надо…

– Надо! Я и провожу тебя, и сам в парке погуляю, утренним пока еще свежим воздухом подышу!

– Ну, если решил прогуляться, то пошли.

Туркин взял сумку дочери. Они вышли из дома. Валя выгнала из гаража «Ауди». Забрала у отца сумку, бросив ее на заднее сиденье:

– Ну все, папа? До встречи?

– Удачи тебе, дорогая!

– Спасибо! Машину я оставлю в аэропорту!

– Это твое дело. До свидания, дочь! Не осуждай своего отца!

– Я не осуждаю. До встречи.

Валентина завела иномарку, выехала с территории усадьбы, а затем и охраняемого элитного городка и направила «Ауди» к шоссе, ведущему к МКАД.

В Домодедово она приехала в 7:40. На стоянке аэропорта оплатила место за неделю вперед. Возле огромного табло, высвечивающего расписание многочисленных рейсов, ее встретил помятого вида оператор Дольский:

– Привет, Валюша! Как дела?

– У меня-то ничего, тебе, смотрю, совсем хреново. Сергинский приехал?

– Тут! Послал меня тебя встречать.

– Да, видок у тебя, Вова, плохенький.

– Не сыпь соль на сахар, Валя. Еле поднялся. И чего я вчера так нажрался? Ведь не хотел.

– Тебе вообще бросать пить нужно!

– Не спорю, нужно, но не могу.

– Обратись к врачам!

– А смысл? Лечение помогает лишь в том случае, если больной сам хочет вылечиться. Я же, как тебе объяснить, не настроен еще. Да и смысл бросать? Чтобы с ума сойти в своей комнате под вечное ворчание матери?

– Так женись!

Оператор невесело усмехнулся:

– Нет уж, благодарю. Я семейной жизнью сыт по горло.

– Первый раз не сложилось, сложится во второй, в третий раз.

– Не хочу, Валя! У, черт, ты постой тут, я в туалет сбегаю.

– Рвет?

– Начинает! И что за организм? У других голова болит, а тут выворачивает наизнанку. А дальше еще хуже будет.

Дольский скрылся в толпе пассажиров.

Валя прошла к киоску, торгующему напитками. Купила две банки пива «Бавария».

Вернулся Дольский бледный как смерть.

Валентина протянула ему банки:

– Возьми, похмелись!

– Пивом? Пивом, добрая твоя душа, не похмелишься. Так, облегчишь состояние на полчаса, а потом выплюнешь это пиво в переваренном виде.

– Так как тебя в порядок привести?

– Нужна водка!

– Где ж ее здесь взять?

– Да взять не проблема, проблема, на что взять.

– Ты же командировочные получил!

– Получил, вот только утром нашел в карманах всего пару сотен.

– Куда ж остальные деньги делись?

– Не знаю. У матери спрашивал, говорит, не брала, наверное, потерял.

– Когда успел? Тебя же Ненашев до дома довез. Или нет?

– Довез! Только я, проспавшись, в рюмочную метнулся, а там, как у Высоцкого, друзья. Еще с детства. Вернулся домой на автопилоте, в два часа.

– Ясно! Говоришь, знаешь, где можно купить водку?

– Знаю!

– Тогда держи!

Валентина достала из сумочки деньги, отсчитала половину суммы, передала оператору:

– Это тебе и на водку, и на расходы.

Дольский приложил руки к сердцу:

– Валя! Ты необыкновенная женщина. Как вернемся, я все тебе верну!

– Вернешь, вернешь, давай поторапливайся.

Как только отошел оператор, к Туркиной подошел руководитель съемочной группы:

– А ты чего здесь? И где Дольский?

Валентина ответила:

– Во-первых, доброе утро, Антон Дмитриевич, а во-вторых, я сама жду Володю, он ненадолго отлучился.

– Похмеляться пошел. Ну, черт. А ведь уже посадку на наш рейс объявили. А нам же и регистрацию, а главное, таможенный досмотр еще проходить.

– Успеем!

– Ну, Вова!

– Да не трогай ты его! Сейчас объявится.

И точно, спустя десять минут появился Дольский, оживший, покрасневший, весьма довольный жизнью. И если бы не перегар, то никто сейчас и не подумал бы, что вчера оператор напился до чертиков.

– А вот и я! Все в сборе?

Сергинский укоризненно покачал головой:

– Ну разве так можно, Володя?

– А чего? Все пучком! Пошли на регистрацию.

Самолет «Аэрофлота» «Ил-86» рейса Москва – Ташкент вылетел из Домодедово точно по расписанию в 10:30 московского времени. В салоне во время полета оператор еще пару раз приложился к бутылке. Видя, что Дольского повело, Валентина отобрала у него бутылку:

– Все, Вова, теперь до возвращения в Москву – сухой закон. Как хочешь, преодолевай похмелье, но больше водки не получишь. Тем более в Афганистане не принято пить спиртное.

Стюардесса объявила о том, чтобы пассажиры пристегнули ремни, лайнер начал снижаться и в 14:40 по московскому, в 16:40 по местному времени плавно коснулся шасси бетонки Ташкентского аэропорта. Взревели двигатели. Пилоты переложили реверс для торможения, и вскоре лайнер остановился прямо у здания аэропорта. Подали трап. Пассажиры, выходя из самолета, пешком направились к сектору пограничного и таможенного досмотра узбекской стороны. Пошли было к сектору и Сергинский с коллегами, но их остановили на полпути два молодых узбека, представившиеся сотрудниками местной службы безопасности. Один из них спросил у Сергинского:

– Съемочная группа канала «Экспресс плюс»?

– Да! – ответил руководитель группы.

Мужчина представился:

– Юлдаш Рахимов. Рядом Усман Шарипов. Нам приказано обеспечить ваш перелет в Термез. Один вопрос: багаж в Москве сдавали?

Сергинский ответил:

– Нет! Все при себе держали, да и нечего сдавать было.

Рахимов удовлетворенно кивнул:

– Это хорошо. Пройдемте в микроавтобус.

Только сейчас журналисты увидели стоявший метрах в двадцати от трапа немецкий микроавтобус.

Сергинский спросил:

– А как же досмотр?

Рахимов улыбнулся:

– Считайте, вы его прошли.

– А куда мы поедем?

– Недалеко! На военный аэродром, что базируется по соседству с аэропортом. Там сейчас грузится транспортный борт «Ан-24». На этом самолете мы с вами полетим в Термез!

Он взглянул на часы:

– Ровно через час! Прошу в автобус!

Журналисты подчинились. Микроавтобус повез их к старому винтовому «Ан-24».

Дольский спросил у Рахимова:

– Слушай, Юлдаш, а этот пылесос еще и летает?

– Летает! Кстати, очень неплохая машина, не то что современные реактивные лайнеры. Лучше, конечно бы, «Ил-18», но его давно сняли с эксплуатации.

– И чем же хорош «Ан-24»?

– Тем, что даже при отказе одного из двигателей он сможет сесть на ограниченную полосу.

– А что будет с тем же «Ил-86», если у него откажет турбина?

– Рухнет на землю к чертовой матери, что же еще?

– Вот вы сами и ответили на свой вопрос.

В салоне «Ан-24» находился груз в больших ящиках и всего несколько пассажиров, разместившихся на скамейках вдоль борта. К ним вместе с Рахимовым и Шариповым присоединились и члены съемочной группы российского телеканала. Внимание Туркиной привлек мужчина неопределенного возраста с холщовым мешком в ногах и в национальной афганской одежде. Он сидел, обреченно глядя перед собой, перебирая четки.

Валентина наклонилась к Рахимову:

– Скажи, Юлдаш, а что это за человек сидит напротив? Он вроде не узбек.

Рахимов ответил:

– Узбек, но только родом из Афганистана, за «речкой» довольно много этнических узбеков. А этот человек – личность известная. Из ближайшего окружения генерала Дустума. Слыхали о таком?

– Северный альянс?

– Да! Он прилетал на лечение в Ташкент. Сейчас после операции и реабилитации возвращается на родину. Кстати, в Кабул вы полетите тоже вместе с ним. Лучше не обращать на него внимания. Для вас он никакой угрозы не представляет.

– Ясно! Спасибо за информацию!

«Ан-24», взревев двумя двигателями, сильно завибрировав, сделал короткий разбег и поднялся в воздух.

Дольский, ерзая на скамейке, проговорил:

– Да, это не «Ил-86»!

Валентина улыбнулась:

– Что тебя не устраивает, Вова?

– Сомневаюсь я, Валюша, что эта колымага при отказе одного двигателя сможет куда-то долететь. По-моему, и безо всяких отказов самолет вот-вот рассыплется на куски. Ему же лет сорок, если не больше.

– Попроси у сопровождающих узбеков парашют. Может, завалялся какой где-нибудь в углу салона?

– Шутить изволишь? Это хорошо. А самолет – дерьмо. Здесь никакой парашют не поможет. Не успеешь выпрыгнуть, как без купола окажешься на земле в разобранном виде.

В 18:10 «Ан-24» резко пошел на снижение и через пятнадцать минут совершил посадку в аэропорту города Термеза.

Журналисты вместе с сопровождающими лицами покинули салон самолета.

Рахимов, собрав вокруг себя Сергинского, Дольского и Туркину, сказал:

– Сейчас мы поедем в местную гостиницу, бывшее офицерское общежитие, где для вас подготовлен двухкомнатный номер, учитывая, что в группе, кроме мужчин, есть женщина. Там вам подадут ужин, и там же вы отдохнете до 5 утра завтрашнего дня. Ровно в 5:30 мы с напарником заедем за вами. В 6:30 вылет вертолетом Красного Креста в Кабул!

Дольский спросил:

– И где находится эта гостиница-общежитие?

Рахимов ответил:

– Где-то в километре отсюда, на территории бывшего военного городка бывшего советского гарнизона. Не волнуйтесь, территория содержится в порядке, она охраняется. Вы сможете отдохнуть совершенно спокойно. А заодно и покушать знаменитый, настоящий узбекский плов. Такого плова, как здесь, вы больше нигде не попробуете.

Он повернулся к напарнику:

– Усман, ты вызвал машину?

– Вызвал, она на подъезде!

– Хоп. Подождем.

Дольский проговорил:

– Душно! Вроде дело к вечеру, а все равно жарко.

Рахимов сказал:

– Да, у нас что днем, что ночью, летом жарко. Мы к этому привыкли, для вас же в номере в каждой комнате установлен кондиционер. Еще одеялом накроетесь. Кстати, там же в номере душевая с холодной и горячей водой. Все условия, как видите!

Валентина неожиданно спросила:

– А кто оплатил эту гостиницу?

– Ваша компания!

– Но в редакции ни слова не было сказано о том, что нам предстоит ночевать в Термезе.

– Значит, руководство не посчитало нужным поставить вас в известность об этом.

Рахимов говорил спокойно, он вообще, казалось, был лишен каких-либо эмоций. Этакая машина в человеческом обличье. Прикажут сопровождать и охранять клиентов, будет и сопровождать, и охранять, прикажут убить, то сто против одного, узбек, не моргнув глазом, выполнит и этот приказ. Поэтому Валентина проговорила:

– Да, вы правы! Что в принципе не важно! Лететь в Афганистан сразу или на следующий день.

Рахимов кивнул:

– Верно!

Из-за угла появился черный военный «УАЗ-452», остановился возле журналистов.

Рахимов указал на арамейский санитарный автобус:

– Прошу, господа, машина подана!

Сергинский, Дольский и Туркина забрались внутрь потрепанного «уазика», устроились на его потрескавшихся, не раз восстанавливаемых сиденьях.

Рахимов заглянул в салон:

– Я прощаюсь с вами до утра. Водитель довезет вас до гостиницы и передаст администратору. Мы же вновь встретимся, как я уже говорил, в 5:30. Прошу к этому времени быть готовым к отъезду. Приятного вам аппетита и спокойного отдыха, до свидания!

Не дожидаясь ответа, Рахимов захлопнул дверь, и «УАЗ» тут же двинулся в сторону виднеющихся за пирамидальными тополями зданий. В сторону бывшего военного городка, бывшего советского гарнизона. Спустя полчаса журналисты вошли в гостиницу, довольно комфортабельную для Термеза.

* * *

И в то же время летевший в самолете афганец постучал в калитку железных ворот в высоком заборе одного из домов на окраине города.

Раздался лай собак. Затем окрик, прекративший лай. Заскрежетал засов, в проеме появился немолодой мужчина в узбекском национальном халате и тюбетейке:

– Хаджа-ага? Ассолом аллейкум! Проходите, пожалуйста, я ждал вас.

Попутчик съемочной бригады прошел во двор:

– Ва аллейкум ассолом, Камиль, да хранит Аллах твой дом.

Камиль Тугматов двумя руками пожал руку афганца.

– Вы, наверное, устали с дороги? Пройдемте в дом, женщины быстро приготовят ужин.

Хаджа ответил:

– Лучше устроимся где-нибудь во дворе.

– Тогда, пожалуйста, топчан под чинарой. Тень дерева укроет от солнца.

– Хорошо.

Афганец сбросил туфли с острыми, поднятыми кверху носами, взобрался на топчан. Прилег на кошму, опираясь на подушку, проговорил:

– Яхши! Я действительно устал, хотя ничего особенного делать не пришлось. Просто годы берут свое. В восьмидесятые я со своим отрядом мог пешком пройти по горам без привала не один десяток километров. Сейчас не смогу.

– Да, уважаемый Хаджа-ага, к сожалению, старость неумолимо втягивает нас в свои объятия. Я отойду, прикажу, чтобы поджарили мясо.

Хаджа попросил:

– И побольше зелени.

– Хорошо! А пока вам подадут чай. Хороший чай, с ханкой. Он взбодрит вас!

– Яхши. И принеси чемодан, что ранее передал тебе мой человек!

– Да, конечно!

Хозяин дома отошел, Хаджа потянулся. Наконец-то он может дать ногам отдохнуть.

Женщина, закутанная во все белое, прикусив кончик платка, принесла поднос. Сняла с него клеенку, постелила перед гостем, на клеенку выставила большой фарфоровый чайник, пиалу. Молча, слегка поклонившись, удалилась. Хаджа наполнил пиалу. Подошел хозяин дома и поставил небольшой чемодан на край топчана:

– Пожалуйста, Хаджа-ага.

Афганец приказал:

– Сделай так, Камиль, чтобы в течение ближайших минут никто из домочадцев, особенно дети, не подходили к топчану. Мне надо поговорить с саибом.

– Да, конечно! Не беспокойтесь!