– Тружусь, так сказать, э-э… в сфере финансовых услуг.

– Понятно, – девушка пренебрежительно вздернула нос и скорчила такую гримасу, словно ей действительно все стало понятно.

– Не обижайтесь на Анну, Мартин, хорошо? – Эмма грустно на него смотрела. – Вы должны понимать, что сейчас с нами всеми происходит…

– Успокойтесь, Эмма, я все понимаю.

– Вы не очень спешили на похороны, – подметила девушка. – На отпевании в церкви вас не было, на церемонию прощания опоздали…

– Каюсь, Анна, раньше не получилось.

– Вы где остановились, Мартин? – спросила вдова.

– О, не волнуйтесь. Это вполне приличный отель на Хьюго-Роуд.

– Знаете, Мартин, я тут подумала… – вдова колебалась. – Мы не будем устраивать пышные поминки, от всего этого так горько… К вечеру соберутся только близкие друзья, будет небольшой поминальный ужин… Как странно, – усмехнулась Эмма. – Мы пригласили именно тех людей, что были у нас в гостях ровно два дня назад… Приходите в семь часов вечера, Мартин, посидите с нами?

– Ну, мама… – как-то обиженно заныла Анна, но вдова ее пихнула в плечо.

– Почему бы нет? – Андрей соорудил располагающую улыбку. – Конечно, Эмма, я подойду. Не волнуйтесь, мой визит не затянется.

Он курил, отойдя к обочине, смотрел, как скорбящие дамы садятся в машину. Водитель захлопнул дверь, побежал на свое место. Рядом с ним пристроилась, бросив искрометный взгляд на Андрея, скуластая женщина. Машина плавно оторвалась от обочины, покатила по дорожке, набирая скорость. Через минуту округа опустела. Подул ветерок, зашевелились ветки кустарника у каменных могил. Прохожих не было, только чья-то сутулая спина исчезала за изгибом аллеи.

– Можешь не вертеться, командир, – раздался в ухе ворчливый голос Веприна. – В округе никого, кроме нас, только мертвые с косами… Ты уже вхож в дом?

– Да, меня пригласили на поминальный ужин, – признался Андрей. – Больше ничего подозрительного не увидели?

– Вроде все тихо. Но знаешь, нам трудно заглянуть в душу каждому прохожему…

– Смолич не вернулся?

– Он уехал десять минут назад, что ты с него хочешь?

– Хорошо, дождитесь его, погуляйте по кладбищу, потом дуйте в офис и там сидите.

– Куда? – не понял Веприн. – А, извини, не сообразил… А ты куда?

– В МИ-6, сдаваться, – пошутил майор Антитеррора.

До вечера майор Корнилов в отрадном одиночестве гулял по городу. Хотелось отвлечься, забыться, прочистить голову, загруженную мусором. Он отогнал «Плимут» на угол Квин-Гейт-Гроув и Скрэндж, поймал старомодный кеб, пятнистый от шашечек, покатил на нем через центр. Пятница, послеобеденное время – Лондон был забит. Он бывал в этом городе несколько раз – это был прекрасный город, если не брать в расчет блочные массивы на окраинах и не всматриваться в лица прохожих. Он высадился у Тауэрского моста, выложив пожилому пакистанцу немалую сумму, пожелал приятного завершения дня. Поглазел на древнюю крепость-музей, величаво возвышающуюся над Темзой, двинулся пешком по набережной. Гудели баржи и пароходы, над городом висела сизая дымка. Вспомнился «Великий смог» 1952 года – когда зловонная смесь тумана и дыма промышленного происхождения из рабочего Ист-Энда накрыла Лондон, как знаменитая «Мгла» Стивена Кинга. Пять дней город пребывал в сумраке. Концентрация в воздухе продуктов горения просто зашкаливала. Дышать было нечем, люди замертво падали на улицах. От ядовитого смога погибли четыре тысячи человек – и это только в первые дни. Потом скончались еще восемь тысяч, множество людей стали инвалидами. Властям пришлось всерьез заняться проблемой, выпустить закон «О чистом воздухе». И все равно зараза присутствовала даже через 65 лет. Смог ощущался – от него не спасали ни парки, ни суровые нормы пресловутого «евростандарта».

Неприятный запах шел и с реки, которая в центре города отнюдь не выглядела кристально чистой. Он вышел на Биворд-стрит, смешался с толпой. Майор российского спецназа выглядел как лондонский денди. Впрочем, это и привлекало к нему внимание. Все суетились, куда-то бежали, а он гулял прогулочным шагом, глазел на достопримечательности. Разношерстная толпа обтекала его, как река скалу. Он шел мимо высоток Сити с его знаменитым «яйцом» – небоскребом «Мэри-Экс», миновал Лондонский мост, Саутвэрк. Прогулялся по аристократической Флит-стрит, красной от двухъярусных автобусов и телефонных будок, выпил кофе в маленьком кафе, украдкой посматривая по сторонам – не приклеилась ли «наружка». Слежки, в первом приближении, не было. Но обязательно появится – вопрос лишь, где, когда и в каком обличии. Он шел мимо Королевского судного двора, Королевского колледжа. Свернул у Трафальгара на помпезную Уайтхолл, с отдельных участков которой просматривался «Лондонский глаз» на другом берегу Темзы – мощное колесо обозрения с прозрачными капсулами-кабинами. Он вышел на гудящую Бердкедж Уолк – в самом сердце британской столицы, – поглазел на башню Биг-Бен, на Вестминстерский дворец, одноименное аббатство. До конца улицы он проехал на кебе, постоял у Букингемского дворца, критично подмечая недочеты охраны. Потом пристроился на лавочку в обширном Грин-парке. Из последнего перетек в Гайд-парк, где, как обычно, митинговали люди, а на лужайках валялась босоногая молодежь, плевать хотевшая на международную политику и место Британии под солнцем…

Временами приходили сообщения: «Сидим в офисе. Тоска зеленая». Он ухмылялся, поглядывал на часы. Похоже, Генка Смолич, погнавшись за «Ровером», вытянул пустую карту. В шесть вечера он вышел из парка и стал углубляться в кварталы центрального Кенсингтона, застроенного симпатичными «викторианскими» домиками. День кончался, все парковки были забиты. Он вывел «Плимут» из кармана на углу Скрэндж и Квин-Гейт-Гроув, медленно повел ее по последней. Улица была неширокая, две машины с трудом разъезжались. Много зелени, постриженные кусты, узкие тротуары, вымощенные потрескавшейся плиткой. За чугунными оградами высотой в половину роста прятались дома из белого камня. Белые каменные клумбы, белые арки. Архитектура строений не пугала воображение, но и не выглядела типовой. Вычурные портики, пилястры, колонны, подпирающие фасады. Между зданиями и оградой простирались дворики – у кого-то крохотные, у других просторные, вполне подходящие для парковки нескольких машин и барбекю с друзьями. У нужного дома под номером 24 он прибавил скорость – незачем раньше времени мозолить глаза. Двухэтажный псевдовикторианский особняк был утоплен в маленький парк. К крыльцу вела аллея с высокими белокаменными бордюрами. Решетчатые ворота для въезда машин были закрыты. Особняк не подавал признаков жизни.

До конца улочки оставалось два здания. Дальше находилась миниатюрная площадь с клумбой. На обратной стороне – опрятное здание переменной этажности. Вход туда был свободным. В здании размещались несколько фирм. А в самой высокой части, похожей на недостроенную башню, «неустановленное» лицо сняло группе помещение «под офис». Отсутствие «жучков» и камер арендатор гарантировал. Из окна открывался вид «в изометрии» на 24-й дом по Квин-Гейт-Гроув. По кольцу, словно лошадки по детской карусели, плавно кружили машины. Андрей пристроился в компанию, стал искать место для парковки. Не к месту всполошился телефон.

– Командир, ты загулял? – по защищенному каналу осведомился Веприн.

– Места себе не нахожу, – буркнул Андрей.

– Ты взволнован? – удивился Веприн.

– Припарковаться негде, – уточнил Андрей. – Как пони, бегаю по кругу… – и устремился на парковочное место, которое покидал ярко-зеленый «Жук Фольксваген», ведомый пожилой автолюбительницей.

В здании имелся охранник – на вид пустое место. Андрей кивнул по-приятельски. Тот лениво улыбнулся. Лифт уже отключили. Он пешком взлетел в башню на четвертый этаж, отбил условный стук в массивную дверь. Звукоизоляция в здании была на высоте. Группа почивала на лаврах в полном составе! Скинули пиджаки, ботинки, развалились в креслах и на кушетках, тянули колу из бутылочек. Хорошо хоть, не пиво! Офис был как офис – аналогичные есть по всему миру: два стола, два компьютера, какие-то тумбы с оргтехникой, мусорная корзина, забитая скомканными упаковками от еды и пустыми бутылками. Дверь в санузел была приоткрыта – очевидно, «заведение» пользовалось успехом. Впрочем, видимость работы сохранялась: у окна за тюлевой шторкой стояла тренога с закрепленной в штативе телескопической трубой.

– Что это? – спросил Андрей, кивая на обломки стационарного телефона, сметенные в угол.

– Уронил, – шмыгнул носом молодой и ушастый Гена Смолич. – Я нечаянно, командир. Он ведь все равно раритет.

– И чувствуем себя из-за этого увальня настоящими русскими, – пожаловался рослый и смазливый Полянский. – Вообще-то здравствуй, командир. Что ты сразу в критику? Рассказывай, где был. Не подцепил какую-нибудь заразу из «европейских ценностей»?

– Странно, у него здоровый цвет лица, – констатировал Веприн. – После посещения кладбища это очень странно.

– Невероятно, – обозрел расслабившееся войско Андрей. – И это лучшие работники нашего предприятия? Доской почета бы вас по голове, товарищи офицеры. Давайте к делу, соберитесь.

– Мы собраны, – зевнул Полянский. – Ты просто не заметил. Готовы разрушать основы местной государственности и представлять угрозу конституционному строю.

– В этом королевстве нет конституции, – буркнул Андрей. – А если есть, то она неписаная.

– Серьезно? – удивился Полянский. – И ведь живут как-то… Но зато у них есть демократия. Ей мы и будем угрожать.

– Подумаешь, – пожал плечами Веприн, – в Советском Союзе тоже был демократический централизм. А значит, демократия.

– Ты еще древнюю Элладу вспомни, – фыркнул Смолич. – А ведь именно там изобрели демократию как продвинутую форму рабовладельческого строя. Но европейцам не надо об этом рассказывать, а то в шоке будут.

«Горе с ними, – подумал Андрей, подходя к телескопу. – Хорошо хоть не на звезды направили. Нужный объект теоретически находился под наблюдением». Смолич услужливо отогнул шторку. Андрей припал к окуляру. Оптический прибор был нацелен на 24-й дом по Квин-Гейт-Гроув. Приблизилась часть улочки, выщербленный тротуар. Крышу недавно перекладывали – смотрелась как новая. Особняк Фридмана на фоне прочих зданий выглядел не самым крупным. Но радовал архитектурной изящностью. Белый камень, декоративные балконы на втором этаже, полукруглые пилястры, симметричные крыльцу, внутри которых вполне могли прятаться альковы. Полукруглые окна оснащались резными карнизами, козырек крыши украшала лепнина – не вычурная, вполне пристойная. У человека, проектировавшего здание, имелось чувство меры. Участок окружали деревья. Позади особняка имелся небольшой сад, пара вытянутых построек. Крышу прорезали трубы дымоходов – в доме имелись камины и разветвленная система вытяжки. Во дворе стояли две легковые машины. Подъехало такси, высадило статного седоволосого мужчину (он был на кладбище). Пассажир расплатился с шофером, зашагал к крыльцу. Ему открыла худая женщина со скуластым лицом – тоже знакомая личность. Гость растворился в доме. Горничная посмотрела по сторонам, закрыла дверь. «Что-то рано прибывают гости», – подумал Андрей, глянув на часы. Половина седьмого.

– Поначалу вообще никого не было, – сказал Веприн, – а потом началось паломничество. Видать, проголодались все разом. Девчонка прибежала с острым носом. Потом какая-то странная пара – эффектная рослая дама, а с ней плешивый мишка, которого проще перепрыгнуть, чем обойти. Потом лощеный такой господин в очках – сам собой налюбоваться не может – к дому подходил, девчонкам улыбался, которые мимо шли, а как к крыльцу приблизился, сразу траурную маску надел. Теперь вот этот – седой и благоволящий к вдове… Вся компания, между прочим, была на кладбище. Не знаю, придет ли кто-то еще…

– И Эмма призналась, что, когда старуха с косой прибыла за Фридманом, в доме находились те же люди…

– О, назревает английский детектив в духе Агаты Кристи? – смекнул Смолич. – Как увлекательно. А нам позволено поучаствовать?

– Хрен вам, а не участие, – отрезал Андрей. – Сидите тут и несите службу. Откликаться по первому зову. А ты зачем мне зубы заговариваешь? – он пронзительно уставился на смутившегося Гену. – Проследил за фигурантами? Похвастаться нечем – признавайся?

– А то, – фыркнул Полянский, – имел бы, чем похвастаться, давно бы похвастался.

– А я виноват? – возмутился Гена. – Хочешь, казни, командир. Но я нормально висел у «Ровера» за задницей. Не засекли они меня, зуб даю. Ехали как-то сложно – через весь этот долбаный Лондон. Он ведь только в центре красивый и цивилизованный, а чуть вбок – так мама дорогая… Ладно, я не эстет. Объезжали через северные кварталы для иммигрантов – я, хоть убей, не знаю их названий. Вышли на Кейбл-стрит, уже к востоку от Уайт-Чепел, с нее попали на Коммершиал-роуд, катили на восток, через Лаймхаус, Поплар. Потом оказались на Индиа Док Роуд. Там улица с названием Базели-стрит, я запомнил. Проезжая часть узкая, машины припаркованы. И фургон с этой Базели выезжает – неповоротливый такой, чуть не расталкивает всех. «Ровер» проскочил, а я уперся в фуру – и встал. Ну, и толку с ним ругаться? Все равно этот «Ровер» умчался. Я подождал, пока фура уйдет, порыскал по округе, но увы…

– На восток, говоришь, ушли… – задумчиво пробормотал Андрей. – Ладно, будем иметь в виду. Фото показывай.

– Ах да, – Смолич засуетился, вытащил телефон, – вот, смотри, командир…

Разрешение у фотокамеры было неплохое. Генка запечатлел физиономии обоих пассажиров. Пресловутая арабская внешность – куда же денешься от нее в продвинутом европейском городе? За рулем сидел и смотрел в окно молодой парень лет 20–22. Он чем-то напомнил Мансура Хамиля, которого группа «Манул» полтора месяца назад вытащила из дерьма и отправила в Москву служить «компьютерным стражем». Но явно не Мансур, хотя физиономия такая же тонкая, почти интеллигентная. Второй был раза в два постарше, видимо, плотный, упитанный. Он сидел на заднем сиденье и тоже смотрел в окно. По небритым губам плясала брезгливая ухмылка. Оба персонажа были незнакомыми. Андрей пожал плечами, вернул телефон владельцу.

– Номер срисовал, – добавил Смолич. – Но не знаю, как ты собираешься его пробивать. У нас тут никакой информационной поддержки.

– Диктуй, – проворчал Андрей, – есть у нас поддержка, – он выслушал номер, запомнил. – Счастливо оставаться, товарищи офицеры. И не балуйте мне тут…