Двенадцать килограммов за плечами тянули к земле, путались ноги. Компактными средствами связи войска не обеспечивали. Да их и не было в природе – чай, не американская армия! Пехотная коротковолновая радиостанция 12-РП состояла из упаковок приемопередатчика и блока питания. Первая весила 12 килограммов, вторая – на килограмм больше. Умельцы в полку пытались облегчить вес, но многого не добились. Пришлось перешивать вещмешки, делать специальные лямки, чтобы вес распределялся по телу. Мобильность падала, но зато средство связи всегда находилось под рукой. Питание осуществлялось от сухих батарей и аккумулятора. Штыревая антенна из шести колен позволяла осуществлять телефонную и телеграфную связь.

Силы подходили к концу. Лес вставал стеной, он и не думал кончаться. Глеб опустился на колени, прижался плечом к дереву. Кошкин повалился неподалеку, чуть не раздавив муравейник. Люди застыли, напряженно вслушивались.

– Вроде тихо, товарищ лейтенант, – неуверенно предположил Герасимов. – Немцы не дурные в такую глушь соваться. На это только мы способны…

– А немцы просто окружат лес и будут спокойно ждать, пока мы выйдем, – усмехнулся Кошкин. – В общем, не дадут нам побезобразничать…

– Не окружат, – возразил Глеб. – Немцам не до этого, и не так их много в данном районе. Привал пятнадцать минут. Потом продолжаем безобразничать. Рацию понесут Шлыков и Герасимов.

– Вот это мы одобряем, – обрадовался Кошкин, – пусть тащат, мы же не ишаки…

Голова кружилась, кривые перекрученные ветки дрожали перед глазами. Щерила бездонную пасть гигантская гадюка, разукрашенная ромбическими узорами, поблескивали бусинки глаз…

Разведчики повалились трупами. Но вот кто-то начал шевелиться, нагребая на себя листву.

– Серега, у тебя штаны на заднице разошлись, – слабым голосом сообщил Кошкин. – Прямо по шву, надо же, какая незадача…

Герасимов охнул, стал себя ощупывать – и никак не мог отыскать пресловутую дырку.

– Пошутил я, Серега, – подленько захихикал Кошкин, – шуток не понимаешь? Это я бодрость духа и тела в тебе поддерживаю.

– Да крыл я тебя нехорошими словами, – проворчал Серега, принимая горизонталь на ложе из опавшей листвы. – Ладно, Кошкин, живи, в следующий раз сочтемся…

Погоня отстала. Разведчики наслаждались покоем, не замечая, как от земли исходит холодок. В такие минуты они готовы были лежать даже на ледяных торосах.

– Лепота какая… – простонал Кошкин. – Товарищ лейтенант, а давайте отдохнем не пятнадцать, а двадцать минут? Зато потом так побежим – никакая пуля не остановит.

Шубин не ответил, волной накатывалась дремота, и бороться с ней было труднее, чем с фашистским нашествием.

– В баньку бы сейчас… – монотонно пробубнил Кошкин, – на камешки плеснуть водичку, чтобы пожарче было, веником нахлестаться… А потом самогонки с огурчиком, эх… А еще Наталью Юрьевну из медсанбата пригласить с нами помыться – чего ей там в лазарете без дела сидеть…

Он слишком явственно представил картину – застонал от вожделения. Беспокойно заворочался Герасимов – словно вирус передался от товарища.

– Леха, ты должен меньше хотеть, – справедливо заметил Шлыков. – Давай уж либо про баню, либо про самогон с огурчиками. А про Наталью Юрьевну вообще забудь, ее батальонный комиссар товарищ Амосов использует по назначению, и никто не слышал, чтобы он предлагал вставать за ним в очередь.

– Петр Анисимович, ну дай помечтать, – взмолился Кошкин, – что ты, как бабай какой-то…

– Товарищ лейтенант, заткните Кошкина, он плохо на нас влияет, – попросил Серега.

– Кошкин, заткнись…

Наступила тишина. Люди и события метались перед глазами. Крупным планом возникло лицо Лиды Разиной – вычеркнуть ее из памяти было невозможно. Полевая почта худо-бедно работала, письма доходили – хотя, возможно, и не все. Он писал, что живой, пусть не волнуется. Что с ним может случиться? Даже думать об этом абсурдно – человек грамотный, есть голова на плечах, да и служба – не тупо ходить в атаку, а проявлять творчество, воображение и фантазию. А если письма где-то задерживаются, то такая почта в армии. Пусть не волнуется и себя бережет! По последним данным, девушка по-прежнему находилась в Вязьме, работала в госпитале. Письма становились короче – но не оттого, что ей наскучили переписка и адресат. В скупых строках сквозила безмерная усталость. Поток раненых с каждым днем становился больше, военная медицина уже не справлялась. Привлекались гражданские специалисты, но и это мало помогало. В Вязьму направляли только «тяжелых», и все равно госпитали трещали по швам. Люди умирали в коридорах, на лестничных площадках между этажами. Персонал зашивался, времени для отдыха не оставалось. Все это походило на какую-то безумную эпидемию – разве что зараза не передавалась от человека к человеку. Стратегически важный городок на востоке Смоленской области находился под контролем советских войск, и отдавать его фашистам никто не собирался. Но горький опыт уже имелся. За два с половиной месяца войны войска откатились в глубину советской территории, фашистские орды едва успевали занимать города. Прошел без малого месяц после успешной Ельнинской операции. Про эту победу уже забыли, Ельню снова отдали. Наступательная операция группы армий «Центр» под условным названием «Тайфун» была в разгаре. Советское командование допустило грубый просчет. Предполагалось, что противник на московском направлении нанесет удар по центру – вдоль шоссе Смоленск-Вязьма. Здесь располагались основные силы – шесть общевойсковых армий, несколько кавалерийских дивизий, четыре укрепрайона, танковые и механизированные бригады. Это была невиданная сила, способная дать отпор любому захватчику. Как немцам удалось перехитрить командование? Вся военная мощь осталась невостребованной, немцы ударили севернее – из района Духовщины и на юге – от Рославля. На этих участках они создали численный перевес – в людях, танках, орудиях, самолетах. Наступление стало полной неожиданностью. Красная Армия откатывалась, немцы проходили в день по тридцать-сорок километров, нанося фланговые удары, окружая части и целые соединения. Три недели назад в 303-й трелковой дивизии полковника Моисеевского, где в 845-м полку проходил службу Шубин, насчитывалось без малого три тысячи человек – примерно треть от штатного состава. Дивизии придали два артиллерийских дивизиона, пару укомплектованных пехотных батальонов. Это была небольшая, но сила. После операции под Ельней дивизия перешла в оборону и полмесяца держала позиции, неся незначительные потери. После «одиссеи» по вражеским тылам в районе выступа выжили, помимо Шубина, трое разведчиков – Шлыков, Глинский и Герасимов. Через неделю боев от взвода осталась дюжина. Практически ежедневные вылазки во вражеский тыл не могли пройти даром. Пополнение не поступало, а ряды «старой гвардии» катастрофически редели. Погиб Глинский – получил ранение в живот, вцепился в березу, когда его хотели на себе тащить в тыл: все равно помру, и вы помрете, а так хоть фрицев задержу! Спорить с ним было бесполезно – уперся как баран, а время шло на секунды. Противотанковую гранату, которую ему напоследок сунул Шлыков, разведчик использовал с пользой – стонал, подавал знаки подходящим немцам. А когда фрицы, посмеиваясь, окружили его, произвел подрыв, да такой, что разнесло половину леса, а выжившие фашисты бежали, как от чумы. Можно представить, как хреново было Глинскому умирать в одиночку… Несколько дней назад противник прорвал оборону Западного фронта в районе Рославля и двинулся к Москве. Дивизию передали в подчинение 49-й армии и приказали следовать к станции Спас-Деменск – с последующей отправкой на юго-запад. Эшелоны подготовили, выдвижение заняло чуть более суток. Дивизия сосредоточилась в районе Ивановки – Заднего Починка, спешно зарывалась в землю. 845-й полк полковника Рехтина находился на северо-западном фланге. Возвели укрепления, провели рекогносцировку местности. Немцы приближались. Воспользоваться выстроенным рубежом так и не успели. Комдив Моисеевский получил приказ сниматься с позиций и в организованном порядке отходить на северо-восток, к Вязьме. Именно это сейчас и происходило – дивизия пятилась, с трудом сохраняя боевые порядки, заслоны и арьергарды оказывали отчаянное сопротивление. Вчера погибла половина командного состава 845-го полка – немцы сбросили десант, он прорвался к штабу части на окраине какой-то безымянной деревушки. Завязалась потасовка, практически в полном составе погиб взвод охранения. Комсостав отстреливался из окон, но кончились патроны. Взвод полковой разведки в количестве двенадцати человек прибыл на выручку гибнущему штабу весьма своевременно – еще минута, и выручать бы стало некого. Бойцы высадились из побитого пикапа ГАЗ-4, обошли немцев. Парашютисты тоже понесли потери, но боевой дух не растеряли, готовились к броску. В пикапе остались только водитель и рядовой Калиниченко с ручным пулеметом Дегтярева. Машина вырвалась из крайнего переулка, встала боком. Водитель спрыгнул в кювет. Собравшиеся на штурм парашютисты попали под кинжальный пулеметный огонь, бросились спасаться в укрытиях, но с тыла их радушно встретили автоматчики Шубина – и все полегли на пустыре, никто не ушел. Шубин потерял двоих, в том числе красноармейца Калиниченко, принявшего огонь на себя. При атаке на штаб погиб комполка Рехтин – он до последнего отстреливался из служебного ТТ. Погиб заместитель начштаба по разведке капитан Муромцев. Выжил начальник штаба полка майор Лисовский. Когда Шубин вбежал в дом, где располагался штаб, там царил форменный кавардак. Лежали трупы бойцов и командиров, стонали раненые. Кто-то шатался из угла в угол, как сомнамбула. Бледный как смерть майор Лисовский ползал на коленях по полу, поддерживая падающие очки, собирал какие-то бумаги. Рядом валялся ТТ с пустой обоймой. Шубин помог собрать документы – безусловно, важные и необходимые. «Вот так и живем, лейтенант, – виновато улыбнулся начштаба. – Одной рукой бумажки подмахиваем, другой от немцев отбиваемся. Это накладные на горючее и продукты питания. Капитан Вахнин погиб, приходится теперь самому за снабжение отвечать…» За неимением других кандидатур интеллигентный майор Лисовский возглавил полк и, в принципе, справлялся. Положение на фронте становилось критическим, немцы прорвались на севере и на юге. Дивизия отходила по проселочным дорогам. Полуторки вывозили раненых, тянули орудия двух артиллерийских дивизионов – их удалось сохранить для грядущих сражений. О переходе в наступление уже не мечтали. Части и соединения были разобщены, спешили быстрее уйти на восток, чтобы не попасть в окружение. Метались, как заведенные, посыльные из штаба – радиосвязь барахлила, телефонные провода перерезали немцы. Неприятель наступал на пятки, но пока в крупные сражения не ввязывался. Мотоциклисты обстреливали арьергардные подразделения и спешили ретироваться. А потом висели на хвосте, жужжали, как надоедливые мухи. 845-й полк был крайним на северном фланге, увяз в лесах и болотах. Ломались полуторки, матерились водители, пытаясь хоть как-то удерживать технику на ходу. Соседние полки тоже находились на марше, с ними поддерживалась связь. Ситуация еще не вышла из-под контроля, сохранялась видимость порядка. Паникеров и дезертиров расстреливали на месте – того требовала суровая действительность. На южном фланге было две попытки прорыва танковыми колоннами. В первом случае немцам помешали болото и отсутствие топографических карт. Во втором – нехватка горючего, что вынудило колонну встать. Потом «коллеги» из 849-го полка удачно подорвали мост на пути следования колонны, и наступление вновь застопорилось, немцы искали объездные пути. На северном фланге дивизии Моисеевского тоже не происходило ничего хорошего. Поступили данные от армейской разведки: возможен прорыв бронетехники на севере – с дальнейшим заходом во фланг, а далее в тыл отступающей дивизии. И понять, чем это кончится, мог бы даже безграмотный возница из хозяйственной роты. К лейтенанту Шубину нагрянул вестовой: срочно вызывал командир полка. Майор Лисовский уже вживался в непривычную роль. Он сидел в побитом шрапнелью «газике», воевал с картой, которая мялась и не хотела расправляться. Майор ругался, используя исключительно цензурные обороты. Мимо по дороге шли усталые пехотинцы, равнодушно косились на своего пока еще живого «исполняющего обязанности».

– Не помню, лейтенант, выражал ли вам признательность за спасение штаба от полного разгрома? – Лисовский задумчиво воззрился на разведчика: – Ведь вы спасли от смерти не только меня…

– Не важно, товарищ майор, – улыбнулся Глеб, – разве это имеет значение?

– Вы правы, никакого. – Майор Лисовский обращался к подчиненным исключительно на «вы» – в чем не было зловещего подтекста, просто издержки воспитания. – Помогите справиться с этой картой, я сейчас ее порву… Вот так, спасибо… Мы находимся вот здесь, за деревней Сивцево. На северо-западе, на месте этой дырки от пули – крупный населенный пункт Ярково. Это районный центр. Мы получили сообщение от армейской разведки: через Ярково прошла крупная танковая группа. Пересчитать не удалось, но это несколько танковых полков, и намерения у них самые серьезные. На восточной окраине Ярково формируется мощный броневой кулак. А теперь смотрите сюда… – Палец заскользил по перегибам карты. – Если немецкие танки выйдут к Неклидово и повернут на юго-восток, вся наша дивизия окажется в котле и шансов выбраться будет ноль.

– Убегать быстрее, товарищ майор? – выдвинул предложение Шубин.

– Ценю ваш юмор, товарищ лейтенант, – крякнул Лисовский. – И, зная ваши заслуги, рискну предположить, что это всего лишь юмор. Постарайтесь в дальнейшем воздержаться от подобных ремарок. В любом случае, быстрее танков мы бегать не умеем. Это только предположение, что немцы пойдут на прорыв, чтобы перекрыть нам дорогу. Но угроза существует, и ситуация вызывает крайнюю обеспокоенность. Других данных от армейской разведки мы не имеем. Связь утрачена – мы не знаем, что у них происходит. Вероятно, уже и нет никакого штаба армии, гм… Это приказ из штаба дивизии – как можно быстрее прояснить обстановку и доложить. Наш полк в этом случае крайний – нам и работать. У полковника Моисеевского есть возможность перекрыть немцам дорогу – дивизия располагает несколькими артдивизионами и батареей зенитных орудий, которые можно выдвинуть на нужный рубеж…

– Что-то мешает это сделать уже сейчас? – не сдержался Глеб.

– Вы невнимательно смотрите на карту, товарищ лейтенант. Мы не знаем, по какой дороге пойдет немецкая колонна. Распылять силы они не станут – потом не соберут. Будут действовать единым кулаком. Незаметно выдвинутся по проселочным дорогам, и… Дальше сами делайте выводы. Авиационная разведка у нас отсутствует. Перекрыть всю полосу шириной в шесть километров наша артиллерия не сможет. Существует несколько параллельных большаков и ни одного шоссе. Но эти грунтовки пригодны для движения танков. Их три – все тянутся от Ярковского района в сторону Неклидово. Мостить засаду у последнего будет поздно – колонна уже выйдет на оперативный простор. Три большака, запоминайте – через Сельцево, Старшиново и Кудеяры. Возьмете рацию, пойдете на север. Опрашивайте местных жителей, берите «языков». Уверен, отдельные части уже вошли в район и стоят в населенных пунктах. Нам нужно знать, какой дорогой пойдет танковая колонна. Надеюсь, она еще не прошла, и мы имеем в запасе немного времени. Вам нужно освоить не меньше пятнадцати километров. Самый короткий путь – через Кудеяры, но дорога разбитая. У Старшиново – неплохая грунтовка, но мы не знаем, в каком состоянии мост через Ибирь. Скорее всего, он подорван, но немецким саперам несложно его восстановить или поставить понтоны. Дорога через Сельцево – наиболее длинная, но мы не знаем, что у немцев на уме, возможно, используют именно ее. Задание срочное, выступайте немедленно. Много людей не берите – только самых надежных. Вам в помощь выделен ГАЗ-64, приписанный к взводу связи, сейчас связисты его подгонят…

– А вот за транспорт огромное спасибо, товарищ майор, – заулыбался Глеб.

– Да бросьте, – отмахнулся Лисовский. – Это необходимость, меньше всего меня волнуют ваши удобства. Нет времени, а крюк предстоит сделать приличный. Связисты уверяют, что бензин в баке есть, но вы на всякий случай проверьте. Карта местности у вас имеется?

– Так точно, товарищ майор.

– Отлично. Действуйте, лейтенант, не тяните резину, в вашем распоряжении от силы шесть часов. Используйте полевые и лесные дороги, их хватает, а осенняя распутица еще не началась. При отсутствии дорог… действуйте без дорог, машина стерпит. Будьте осторожны, на рожон не лезьте – немцы уже в районе. Помните, что от ваших действий зависит судьба дивизии. Да разрази их гром! – культурно выругался комполка. – Где эти связисты с «газиком»?

Командир последних лейтенант Янковский прощался со своей машиной, как с родным дитятей – чуть не плакал, волком смотрел на Шубина. На все уверения, что машина не пострадает, он только фыркал и сокрушенно вздыхал. Видно, чувствовал, что уже не увидит своего быстроногого друга. Дальнейшая жизнь показала, что его предчувствия имели все основания. «Газик» прыгал по опушке, объезжая ямы и поваленные деревья, миновал, как по асфальту, поросшую травой балку. За машиной связисты ухаживали, двигатель работал нормально. Большак от Кудеяров до Окольного был пуст, но пришлось загнать машину за горку, чтобы пропустить колонну мотоциклистов. Мотоциклы БМВ грохотали, как щебеночный карьер, борющийся за перевыполнение плана. Разведчики двинулись в западном направлении – благо время позволяло. Танки здесь не проходили – иначе раскромсали бы дорожное покрытие. В маленькой деревне у дороги испуганные сельчане это подтвердили: крупную технику не видели ни вчера, ни сегодня. Утром сквозь деревню проехали мотоциклисты в иноземной форме, особо не шалили, разве что раздавили пару кур и освистали местную «красавицу» Вальку, так не вовремя собравшуюся по воду. С девицей после этого чуть удар не приключился, но захватчиков уже и след простыл. «Может, больше не придут, а, товарищи военные?» – слезно вопрошал морщинистый старик. «Придут, отец, – вздыхал Шубин, – таков уж текущий исторический момент – немцы пока сильнее. Но это ненадолго, товарищ. Красная Армия скоро развернется и покажет им кузькину мать». Врать местному населению становилось нормой. Люди хоть немного успокаивались. Ехать дальше на запад не было смысла. Шубин остановил машину на вершине холма, господствующего над местностью. Лента дороги убегала на запад. Отметилось еще одно мотоциклетное подразделение в трех верстах и колонна грузовиков для перевозки личного состава. Танковая колонна, воспользуйся она этой дорогой, давно бы прошла. Ругаясь, что потеряли время, Шубин съехал с холма и направил машину на север по «козьей» тропе. В трех верстах на северо-востоке было село Кольцово, еще дальше – грунтовка, связывающая Старшиново с Неклидово. Несколько раз подмечались серые шинели вермахта – то на мотоциклах, то на легких бронеавтомобилях. Но всякий раз удавалось улизнуть. «Газик» послушно брал преграды. Машину не обстреливали, это и повлияло на потерю бдительности. По прямой через поле было ближе, чем огибать опушками. И местность сравнительно ровная. Товарищи ныли: давайте через поле, так быстрее! И Шубин повелся на это нытье – направил машину прямо в облетевшие ромашки. Откуда взялась минометная батарея? Очевидно, перевозилась специально приспособленными грузовиками. «Газик» прыгал по холмикам, посмеивался Кошкин: мол, еще сто метров страха, и мы в лесу, куда так идеально вписывается проселочная дорога! Посыпались мины как из рога изобилия! Стреляли из западного леса. Несколько штук разорвались с недолетом, две или три жахнули справа, перелетев машину. Брызнули в воздух жухлые ромашки. От неожиданности Шубин выпустил руль, машину затрясло, но опомнился – избежал опрокидывания. Вот это попали! Орали вчетвером – эмоции через край. Герасимов чуть не вывалился – Кошкин схватил его за шиворот, нервно засмеялся:

– Ничего себе поездочка! Товарищ лейтенант, откуда что берется?!

– От верблюда! – орал Глеб. – Пригнитесь, не высовывайтесь!